Уносившиеся снаряды чертили сплошные огненные линии, которые пересекали темные корпуса «гермесов». Некоторые из них сразу выходили из боя, но самые упрямые делали заход за заходом, ожидая, что вот-вот башня расколется и со стрелком будет покончено.
— Нет, с-суки, нет!.. — кричал Джеф, не замечая, как шипят под ногами раскаленные поддоны, окропляемые его горячим потом.
А штурмовики продолжали накатываться с левого фланга, и их снаряды били под самое основание кабины. Вероятность того, что они могли попасть в место старой пробоины, становилась все выше. Джеф был настолько поглощен отражением атак с левого фланга, что сначала даже не понял, что кричал ему Бадди:
— Джеф! Или как тебя там?! У меня заклинило поворотный механизм!.. Смотри справа, Джеф!..
От резкого поворота завизжали приводы, и Джеф открыл огонь по штурмовикам, наседавшим на башню соседа. Его реакция была столь быстрой, что первый же «гермес» получил пробоину в пилотскую кабину. Неуправляемая машина задрала нос и врезалась в борт атакуемого корабля. В момент удара сдетонировал боекомплект, и штурмовик взорвался в пятидесяти метрах от башни Джефа.
Наконец заработали пушки Бадди, и Джеф вернулся к своему левому флангу. И снова ему пришлось отгонять разозленных «гермесов», не давая им возможности стрелять прицельно. Вдруг Джеф почувствовал сильное головокружение, и очередные снаряды легли в стороне от пронесшегося штурмовика. Однако Мэнсон быстро взял себя в руки, и следующий противник лишился левой плоскости.
— О нет, только не это! — крикнул в наушники Бадди.
«Еермесы» как будто растворились, и их нигде не было видно. Джеф осмотрелся, но ничего страшного не обнаружил — никакой опасности, поэтому удар ракеты в борт судна застал его врасплох.
Джеф подлетел в кресле и разбил о пушку лоб.
— Ты жив, приятель? — послышался голос Бадди.
— Да как будто жив, — отозвался Джеф. — И даже вижу…
В этот момент новый удар потряс корпус корабля. А вслед за этим, не давая стрелкам опомниться, снова появились упрямые «гермесы».
Едкий пот попадал на рассеченный лоб и вызывал сильное жжение, однако эта боль помогала Джефу преодолевать накатывавшиеся на него приступы головокружения. «Да что это я? Заболел, что ли?..» — негодовал Джеф и продолжал стрелять по проносившимся штурмовикам. Наконец в налетах стервятников возникла небольшая пауза, и Джеф, воспользовавшись случаем, снял со стены баллон с аварийной пеной. Он залил старую заплатку новым слоем замазки, и огонек датчика декомпрессии тут же погас.
Передышка была очень кстати, но, как и предыдущая пауза, она принесла новые напасти. Целая группа закованных в броню «минеров» появилась со стороны белой звезды и, игнорируя зенитный огонь, начала сбрасывать донные мины.
Вращаясь, словно гигантские консервные банки, мины летели прямо на судно, и теперь Джеф и остальные стрелки первого сектора сосредоточили огонь только на них. Все понимали, что три-четыре этих устройства могли добить корабль, несмотря на все его огневые возможности.
Черепашки — «минеры» разбросали смертоносные заряды и ушли к своей базе, а стрелки продолжали вести огонь, обливаясь потом и стараясь не думать о том, что будет, если мины доберутся до судна.
— Внимание, в секторе два — мина… — объявили по общей связи. — Аварийной команде немедленно прибыть в сектор два…
Джеф прикинул, что второй сектор где-то там, у него за спиной. И в этот момент прямо на прозрачный колпак шлепнулась донная мина. Мэнсон начал отчаянно крутить башню, но мина оставалась на месте и спокойно выполняла заложенные программой действия.
Ее ножки плотно встали на бронестекло в полуметре от лица Джефа, затем отскочила защитная шторка, и на стрелка взглянули рубиновые глаза лазерного бура. Опомнившись, Джеф быстро пригнулся, и в ту же секунду лазерные лучи прошли сквозь стекло и остановились на спинке кресла. Рабочий бур начал вращаться, и лазерная пила стала вырезать на кресле аккуратную десятисантиметровую пробоину.
Быстро мелькавшие острые лучики слились в законченную цилиндрическую форму и разделались с креслом в пять секунд, а затем принялись вгрызаться в пол. Металл начал поддаваться, и на его раскалившейся поверхности задымилось разлитое масло. Медлить было нельзя, и Джеф стал засыпать пол еще не остывшими поддонами.
А бур все вращался, и его лазерные нити продолжали сплетать сложный узор.
— Эй, сосед, — раздался голос Бадди, — ты живой?
— Живой… — осторожно ответил Джеф, подбрасывая все новые поддоны.
— Внимание! В районе первого отсека работает донная мина! Внимание!.. — прозвучало запоздалое предупреждение.
— Ты слышал, сосед?! — забеспокоился Бадди. — Сейчас дыра будет!.. Где же эта тварь примостилась, а? Надо что-то делать!..
— Успокойся, Бадди… Она здесь.
— Где здесь?
— Прямо на моем колпаке…
— Да?! — воскликнул Бадди. — Но он же вроде прозрачный…
— Он-то прозрачный, а вот кресло — нет…
— И чего ты там делаешь?..
— Нагребаю побольше поддонов….
Неожиданно на Джефа накатил новый приступ головокружения, а перед взором явственно проступило лицо Аюпы.
«Я же обо всем забыл!» — опомнился Джеф, и в ту же секунду яркая вспышка озарила опустевшую кабину.
— Ну и как у тебя получается, сосед? — спросил Бадди. — Эй, сосед, ты чего не отвечаешь?..
77
Ярко пылавший фон стремительно менял свои цвета, а в ушах Джефа стоял все нарастающий свист. Его тело содрогалось от ужасной вибрации и, казалось, вот-вот должно было разорваться на части.
Внезапный всплеск звуков, запахов и ощущений резко ударил по всем рецепторам организма. Джеф громко вскрикнул и открыл глаза. Открыл и тут же прикрыл их руками — даже слабый свет раннего утра показался ему ослепительным.
Мэнсон сделал первый вздох и сразу зашелся хриплым кашлем, как будто хватил ядовитых паров. Ветер пошевелил листья кустарника и заставил Джефа схватиться за уши.
Через какое-то время боль и мучительное давление на все части тела начали отступать. Джеф полежал под навесом, пока не почувствовал себя лучше, а потом осторожно открыл глаза…
Первое, что он увидел, был Аюпа. Лицо старика выглядело строгим, но вместе с тем на нем читалось явное облегчение оттого, что Джеф все-таки возвратился.
— Сколько же я отсутствовал? — полушепотом спросил Мэнсон.
— Долго, Жефа, — ответил Аюпа. — Так долго, что это опасно даже для опытных ночных охотников. Я уже и не надеялся, что ты сумеешь вернуться…
— А что же… — Тут Джеф закашлялся и, прочистив горло, продолжил:
— Я что, мог бы остаться там навсегда?
— Это еще полбеды. Ты мог раствориться среди звезд. Такое бывает… — сказал Аюпа. — Спроси Тамила, когда-то он сам едва не растворился. Нам с трудом удалось возвратить его пустое тело, и потом он еще две недели лежал в темном мешке, пока не возвратился весь.
Стоявший рядом с Аюпой Тамил утвердительно кивнул головой.
— А где все остальные? — спросил Джеф, оглядываясь по сторонам. Кроме Аюпы и Тамила, рядом с ним никого не было.
— Все давно уже разошлись и отдыхают.
— Понятно… — тупо кивнул Джеф.
— Ты с кем-то дрался? — спросил Аюпа. — Твой лоб разбит, а на ногах солдатские ботинки…
— Это ботинки Тьери… — пояснил Джеф происхождение обуви. Потом понял, что Аюпе это ни о чем не говорит, и добавил:
— Тьери был мертв, и я снял с него ботинки…
Аюпа и Тамил переглянулись.
— Без ботинок мне было нельзя, потому что из пушки сыпались раскаленные поддоны, и прямо мне на ноги. Вот смотрите… — И Джеф стал показывать ожоги, которые остались на его лодыжках
— Такова суть «злых людей», Жефа, — развел руками Аюпа — Ты мог выбрать любое подходившее тебе место — мирные торговые суда, большие красивые станции, но ты оказался в самом пекле совершенно чужого для тебя конфликта. Драка — это ваш образ жизни. Образ жизни «злых людей»… — Аюпа тяжело вздохнул и, повернувшись к Тамилу, сказал:
— Проводи его до хижины. Пусть он отдыхает.
Отдав распоряжение, старик повернулся и вышел из-под навеса. Джеф посмотрел ему вслед, а затем и сам поднялся на ноги.
«А ботинки-то, кажется, жмут…» — подумал он, осторожно ступая вслед за Тамилом.
78
В каком районе города он оказался, Фрэнк не знал. Во все стороны от дома тянулись бесконечные чахлые кустики, и, скорее всего, это жилище стояло на каком-нибудь болоте. На Хингане, теперь Фрэнк был в этом уверен, вся жизнь сосредоточивалась только вокруг болот.
Двухэтажный дом, в котором теперь жил Фрэнк и некоторые из людей Янга Бристоля, был собран из товарных контейнеров. В другом месте это считалось бы сараем из гофрированного железа — такие обычно строили бездомные, жившие на городских свалках. Но здесь подобное жилье считалось признаком очевидного достатка.
На третий день пребывания не то в гостях у Бристоля, не то у него в плену Фрэнка позвали на допрос, хотя названо это было совещанием.
— Пойдем, Кертис, тебя зовет Янг. На совещание. — сказал Бино Маршак, который все эти три дня не сводил с гостя глаз.
— Отлично, Бино, — улыбнулся Фрэнк, всем своим видом показывая, что он готов сотрудничать. Вслед за Маршаком он спустился на первый этаж, где в самой большой комнате, именуемой холлом, уже сидели Янг, Адольфус Ремер, Динго и еще два незнакомых Фрэнку человека
Увидев Фрэнка, Бристоль растянул губы в улыбке, но его глаза смотрели напряженно.
— Рад видеть тебя, Кертис. Отлично выглядишь…
— Ты тоже, Янг, — в тон хозяину ответил гость, намеренно опуская обращение «мистер Бристоль». — Наконец-то ты решил обсудить дела. А то я уж думал, что у вас на Хингане вечные каникулы…
— Ты держишь нас за лентяев, Рэй? — включился в игру Ремер.
— Да нет, свое непонимание я склонен списать на незнание местных обычаев, — миролюбиво пояснил Фрэнк и без приглашения уселся на свободный стул.
— Вот, Кертис, это новые для тебя люди. Тэд Амаретто и Эскот Леви. Они мои большие друзья и имеют свои глаза и уши на всем Хингане, — представил незнакомцев Янг.