– Прости меня, я даже не представляю, что на меня нашло. Когда тебя увидела, хотела просто развязать, отпустить. А ты такая… красивая… У меня в голове что-то щёлкнуло как будто, как будто это не я стала, а кто-то другой. Слушай, надо уходить отсюда скорее. Вот, возьми мою рубашку, я в майке пойду. Ты где живёшь?
Совсем близко хрустнула ветка. Мы обе вздрогнули и замерли.
– Показалось. Или зверёк какой-нибудь лесной, – улыбнулась она спустя минуту распухшими губами и сильнее прижалась ко мне.
Мне захотелось зацеловать её с ног до головы, стать для неё самой близкой, самой любимой. Я уткнулась в её горячую шею и тихо заплакала. Она ничего не говорила, просто молча гладила меня по голове. Было тихо, темно и невероятно хорошо…
Когда раздался чудовищный шорох шагов сквозь заросли папоротника и молодых клёнов, мы уже знали, кто это идёт и зачем. А когда ещё через секунду перед нами встал чёрный мужской силуэт, высокий и огромный, поняли, что теперь не расстанемся никогда.
* * *
У меня стучит в висках, болит всё тело, и особенно сбоку головы и в коленке… Я кое-как приподнимаюсь, оглядываюсь…
В сознании всё недавнее как будто прокручивается в обратную сторону: сначала мелькает сообщение в нашей газете: «Продолжается расследование по факту убийства и изнасилования двух девушек в ***ском лесу, неподалеку от дачного посёлка… В настоящее время устанавливается личность владельца велосипеда, найденного на месте преступления. К следствию подключились спецслужбы… По словам капитана ФСБ Арины Сотниковой, уже отработано несколько версий произошедшего, но подозреваемые пока не установлены…», потом тёмный силуэт, потом поцелуй и блаженство, укол сладострастия, злая радость безнаказанности, власти над другим существом, мерзкая, какая-то б… ская, какая-то гнилая улыбка, истерзанная гнилая плоть… Стоп!
Где-то глубоко в душе, в подсознании понимаю, что это, наверно, мой демон. Бескрылый ангел-хранитель наоборот, живущий внутри. И я как бы пробую его на вкус, испытываю на прочность, готовлюсь помериться с ним силами. Он древний и страшный, но, по крайней мере, со мною соизмеримый…
Он являлся мне в ночных кошмарах – мерещился, только что вошедший, за полупрозрачной шторкой на балконе. Как он здесь – тогда, там – очутился, о ужас?! Вспорхнул, вскочил на подножку пролетающей по орбите Земли, втолкнут к нам – в каком-то искажённом зеркальном отражении – как из переполненного трамвая в наш мир, в клетке балкона просторный и светлый?.. И главное: это мужчина – крупная, почти в два раза больше обычного человека, атлетическая фигура, мощный бронзово-гладкий торс с чёрной растительностью… У него по-змеиному мудрый, злой, невыносимый, убийственный взгляд. Рога и пентаграмма на лбу или груди – они есть, но их не видно. В руках он принёс букетик засушенных надежд или цветов, в которых явно различимы шарики засохшего кошачьего дерьма. У меня от ужаса чуть не разорвалось сердце, я закричала во сне…
А этот намного симпатичнее, чем-то даже неуловимо похож на… меня! О Боже! – на меня?!.
Ужаснувшись, вскрикнув, я проснулась.
Чур, чур меня! Боже, как колотится сердце!.. Так это – сон!
Боже, как тяжело, неприятно, отвратительно! Отвратно, как внезапно наткнуться в зарослях на гору мусора, на остатки костра и пикника, с бутылками, презервативами и фекалиями, или даже на труп животного – всё это будто специально привезено и оставлено людьми «в благодарность природе», это единственное, чем большинство из них может себя увековечить.
Я опять оказываюсь в привычном мире, в линейном времени. И вижу, хоть и довольно слабо в темноте, я примерно то же: полянка в лесу, как из сказки «Двенадцать месяцев», только мерзкая – утоптанный человеческий пятачок под пикник с шиком, врытый стол, лавка, пеньки, растерзанный мусор и… она!..
Я узнала её!
***
Конечно, никакой дурацкой бузины, никакого старого и толстенного древа, никаких «грубых» верёвок и багровых следов плети – всё гораздо прозаичнее… «Отошла от компании…»! Тоже мне история про вампиров! Но главное – она на месте, совсем рядом, в двух шагах, вот она!..
– Оклемалась, б…ь! – грубо бросила из полутьмы она и, помедлив, тихо, немного притворно жалобным тоном прибавила: – Извини, я не хотела… Всё же достало, такая злость… уроды… Давай, развяжи меня.
Не зря мне услужливый Долгов даже фотку нашёл в Интернете и притащил распечатку, хотя и очень мелкую, как из массовки в газете.
Так «…двух девушек…» или «…одной…»?!.
– Ты Эльмира, наркоманка, бывшая подруга… – тут я понимаю, что сегодня произношу эту фразу второй раз…
Выходит, так он нас познакомил.
– А ты – маленькая сучка! – в рассеянном внимании слышится мне что-то вроде этого, как будто она меня тоже узнала. Не исключено, что Долгов (настоящая фамилия которого Шутов – эх, кабы знать сразу!) и ей мой портретик подогнал. Хотя это уж совсем «Санта-Барбара»!
Чуть не главная его черта в том, что он, мой любимый, почти всегда и почти ко всему относится с юмором. Я долго не могла привыкнуть к этому: что чуть не в каждой его фразе есть двойной смысл, подтекст, подвох, игра, проверка собеседника на вшивость. Он даже прямым текстом упрекал меня, что я маловнимательна, инертна. Что ж, теперь я понимаю, что привычка общаться с обычными людьми застила мне взгляд, и что такая проверка вполне оправданна.
– Заткнись, – машинально отзываюсь я. Вспоминаю, что когда я подошла к ней в первый раз, узнала и сказала, она сказала… В бешенстве я отпрянула, даже ища какую-нибудь палку, нагнулась… Она тогда толкнула меня ногой в колено. Я, видимо, упала и ударилась обо что-то головой. Вот тварь!
Я неосознанно принюхиваюсь, и кажется, что кроме таких ближних запахов, как запах потухшего костра и разлагающегося съестного, меня касается ещё и отвратительный запах горелой или перепревшей резины… тоже вроде бы знакомый, причём почему-то из детства, но какой-то нехороший, мерзкий… вспомнила! – запах презервативов!
– Ну давай же, харэ копаться! – прикрикнула опять она. – Там финка где-то моя валяется или втыкнута – разрезать провод, проволоку – не видно ни манды! Чмо, козлы вонючие, ответите!.. – Она прибавила целую гирлянду отборных ругательств, которые, надо признаться, в её поруганных поганых устах, произнесённые её грубым голосом, со всей её злобностью и одновременной какой-то несуразной мальвинностью, выглядели (или слушались) весьма органично.
В долю секунды снова какая-то вспышка или провал, помутнение – как в сверхкороткой фотовспышке я вижу её фигуру, её тело, облепленное мухами… муравьями, комарьём и мошками!.. Ещё через микромгновенье они разлетаются, и остаётся отвратительный… нет, не отвратительный, а просто сухой и белый, как в школе в кабинете биологии, прочный и надёжный, единый скелет, кое-где с красноватыми стяжками мышц и беловато-голубоватыми стежками сухожилий, как на том же школьном плакате или атласе…
И на словах он мне живописал её портрет. И голос, и лексику. Полная Шахре-зада!.. Из Бриджит Джонс, думаю, никакими телепередачами с пластической хирургией, салонами и подбором модной одежды нельзя сделать… Кто он? Кого сделать?.. Это всё «женские штучки», и мне на них плевать, говорит он у меня в голове, мне важен общий эффект… есть какая-то неуловимая деталь, как у тебя улыбка и глаза, детская рубашечка, как губы у Арины… Как нечто неуловимо… – вклинивается уже Долгов-Шутов – неуловимо-профурсетское у неё… Тьфу!
…Откуда-то сверху обрушивается пчелиный, как в мультфильме «Маугли», рой, после которого на остове вылепляется что-то наподобие этого Маугли, или кто-то…
Что-то такое знакомое… Я вспоминаю его оговорки, подробности текстов, припоминаю, как блеснули его выразительные, но тихие глаза, когда я спросила о самой одиозной «героине на героине»…
Её глаза, конечно, никакие не большие, не голубые, и не карие, не красиво-яркие, а самые обычные глазки, какого-то невнятного мышиного цвета, но… кажется, с восточной поволокой и с этим едва уловимым пресловутым блеском распутности или наглости. И эта татуировка, вроде бы и та, но, конечно, не совсем та: тривиальная змейка вокруг розы, заштатный подростковый кураж…
Я вдруг понимаю, что видела её раньше, можно даже сказать, знакома с ней! Сама и лично! Город-то небольшой… Я отлично помню тот день, это было почти ровно год назад…
…И этот кто-то в моём провале сознания напоминает не только тёмноволосого Маугли, но и как бы… меня!..
***
Это был наш поход на Святовское озеро. Тогда мы постоянно где-то шастали, в палатках ночевали…
Место красивое, интересное. Озеро идеально круглое, скорее всего, образовалось от метеорита. Мы не раз слышали легенды (даже в статьях краеведов в нашей газете) о его бездонности («верёвки с грузом до дна не достают»), о его смертельной опасности («много рыбаков утонули») и главное о затопленной в нём церкви, из-за чего из-под воды иногда слышен звон колоколов, своего рода отголосок легенды о граде-Китеже. Впрочем, наука вроде бы установила, что подобно нынешнему шуму от автотрассы, до коей километров пять, поэтому и не подумаешь, что это эхо, от водной глади отражался звон ближайшей церкви; а вот сам пейзаж действительно не лишён метафизичности… Один раз мы лицом к лицу столкнулись в этом лесу с людьми в камуфляже и масках, с собаками и автоматами, они нас даже распластали на земле, типа что-то отрабатывали… Скорее всего, какие-то местные РНЕшники или коловраты, не помню, как они себя именуют… Но и это происшествие нас не остановило, потом только статейку написала «Операция «Ы», потом вызывали в управление ФСБ, расспрашивали подробности, сказали: «Спасибо»…
Но не об этом я вспомнила… На этот раз со мной в компании было четверо парней, все наши – мои и Аринки знакомые с детсада… Дождь лил, впрочем, не сразу, а уже потом… Мы совсем, кажется, ничего не пили, просто жгли костёр, сидели, пели песни Янки… А рядом, на другой полянке, отделённой от нас еловым молодняком и стволом поваленного дерев