рсон. В двадцать лет его обвинили в похищении и приговорили к семи годам заключения. Жертвой стала девушка, бросившая его. Она не желала давать ему второго шанса. Койл четыре часа держал ее под дулом пистолета, прежде чем наконец отпустил. По его словам, их сексуальная связь накануне произошла по взаимному согласию, но девушка утверждала обратное. По крайней мере поначалу.
Койл признал вину и отбыл наказание. Но через два года его жертва выступила по телевизору и сказала, что ей жаль. Она обрела веру в Бога и захотела исправить былые ошибки.
– Он не причинил мне боли, – сказала она пухленькому, лысому психологу. – Отчасти это был и мой грех.
Несмотря на это, мы решаем нанести Койлу визит.
Час спустя мы приезжаем по адресу. Зрение у Монтроуза острее, чем у меня. Он тут же замечает нужную дорожку. Она слишком узка, чтобы по ней могла проехать фура, и прикрыта сверху ветвями кленов и канадских елей.
– Извращенец живет здесь, – объявляет Монтроуз.
– И ты нашел его без GPS, – замечаю я.
Он пожимает плечами:
– GPS для слабаков.
Из переносного дома, стоящего в конце длинной, покрытой колдобинами подъездной дорожки, выходит мужчина в майке и заляпанных краской джинсах. Из-под майки выбиваются седые волосы, растущие у него на груди. Такие длинные, что, кажется, их можно заплести в косичку.
Мы паркуемся, и Джим Койл немедленно подходит к окну у водительского места, смеряя нас недружелюбным взглядом.
– Видели знак «Проход запрещен»?
Его лицо покраснело от солнца. Карие глаза такие темные, что почти невозможно отличить зрачок от радужки. Он не улыбается. Кажется, он вообще никогда в жизни не улыбался. В уголках его губ нет ни одной морщинки.
Монтроуз открывает дверь, и Койлу приходится отступить; я тоже выхожу из машины. Монтроуз представляется, и становится ясно, что Койл привык к незваным гостям.
– Я знаю, зачем вы здесь, – говорит он.
– В самом деле? – спрашивает Монтроуз.
Койл складывает руки на груди, и клок седых волос поднимается почти до самого подбородка.
– Давным-давно я совершил ошибку, – говорит он. – Познакомился с девкой, которая меня подставила.
– Вы угрожали ей оружием, – говорю я.
– Да, в этом я признался. Но в остальном сучка солгала и сама же созналась в этом, когда решила попросить у меня прощения. Названивала мне. Не давала покоя. Говорила, что ей жаль. Что мне проку с этого? Судье все равно. Судимость никуда не делась. Я теперь насильник, поэтому вы и приехали. Проклятье.
Из дома выбегает тявкающий померанский шпиц, одна из наиболее неприятных мне пород собак, и Джим подхватывает его на руки.
– Где вы были вчера? – спрашиваю я.
– Отвозил груз в Лонгвью. Вернулся только утром.
Монтроуз оглядывается по сторонам:
– Где ваш грузовик?
Койл сажает собаку на левое плечо:
– Оставил в Чехалисе. Тормоза слегка заедают.
– Ох уж эти тормоза, – говорит Монтроуз.
Я искоса поглядываю на него. Он все время обещает мне, что перестанет демонстрировать свою неприязнь к подозреваемым с криминальным прошлым, но пока этого так и не произошло. За спиной у Койла я вижу пикап красного цвета. На бампере сзади застряло немного тростника.
Если удастся взять образец, его можно будет сравнить с тростником, растущим у «осьминожьей дыры», где нашли тело Софи.
– Я не обязан ничего больше вам рассказывать. У меня нет адвоката, но я его найду. Обязательно найду. Разговор окончен.
– Идем, – говорю я Монтроузу.
Мужчина без улыбки возвращается в свой дом, а мы с Монтроузом садимся обратно в машину.
– Что это на тебя нашло? – спрашивает он.
– Нам нужно вернуться сюда с ордером на обыск.
– Ты смотрела ему за спину. Увидела что-то полезное?
– Его «Форд», – говорю я. – Совпадает кое с чем, что я видела на «Фейсбуке».
Монтроуз смотрит на меня и трясет головой. Я знаю этот взгляд. Прекрасно знаю. Остается только ждать. Три. Два. Один. Тирада.
– «Фейсбук»? Серьезно? Ты используешь эту помойку для самовлюбленных кретинов в расследовании? Да что не так с твоим поколением?
– Все будет так, когда твое поколение вымрет, – огрызаюсь я в ответ.
Он молчит, пока мы не выезжаем обратно на магистраль.
– Ладно, обмен любезностями окончен, теперь расскажи про пикап, который ты видела на «Фейсбуке».
Я смущенно улыбаюсь:
– Своими глазами я его не видела. Просто листала вчера вечером криминальную хронику округа Мейсон и увидела чей-то пост про то, что перед исчезновением Софи на дороге у Канал-вью стоял красный пикап. Внутри никого не было. Автор поста вспомнил про это, когда прочел, что похититель, по словам Адама Уорнера, мог утащить его жену наверх, на дорогу за коттеджами.
– Я знаю это, Ли.
– А вот чего ты не знаешь. Я заметила на бампере пикапа тростник, похожий на тот, который растет на берегу, где нашли Софи.
Теперь он смотрит на меня искоса:
– Ты теперь профессиональный ботаник?
– Сейчас у нас две задачи, и нужно выполнить их как можно скорее, – говорю я.
– Хорошо. Выкладывай.
– Во-первых, нужно узнать, действительно ли Койл вчера уезжал и во сколько. Во-вторых, поговорить с пользователем, который видел пикап. Потом вернуться с ордером. Если Софи была в пикапе, нам нужно будет это доказать.
Мы тормозим в месте, откуда открывается прекрасный вид на Худ-Канал. Темная вода словно бы отливает цветом индиго. Дует легкий ветерок, и волны с пенными гребешками разбиваются о валуны, окаймляющие берег. Здесь плохо ловит сотовая связь, но мне все же удается найти имя пользователя. Я прошу дежурную часть отыскать нужный адрес. Монтроуз меж тем звонит в транспортную компанию. Его заставляют томиться в ожидании.
– Хорошо, – говорит он наконец. – Вы уверены?
Он кладет трубку.
– Койла вчера не было на работе, – говорит он. – Сказал, что заболел.
Я не хочу торопиться с выводами, но именно это я и делаю.
– Он – тот, кто нам нужен, – говорю я. – Так ведь?
– Похоже на то, – Монтроуз руководствуется кофеином и инстинктами, как и многие копы.
Я смотрю на экран телефона:
– Давай встретимся с Шейлой Симмонс.
– Кто это?
– Автор поста на «Фейсбуке». В дежурной части нашли ее адрес. Она видела пикап на дороге у коттеджей примерно в то же время, когда была похищена Софи.
Монтроуз закатывает глаза, но не спорит:
– Куда едем?
– На юг, – говорю я, глядя на адрес. – Она живет в Худспорте.
Шейла Симмонс живет в маленьком желтом домике у городской библиотеки. Опрятный и небольшой – крошечным его не назовешь, но едва ли внутри наберется семьсот квадратных футов. Я стучу в дверь – в этот раз я обнаружила зацепку, и Монтроуз в очередной раз растерян и возмущен современными технологиями.
– Сначала музыка, – ворчит он. – Потом телевидение. Потом новости исчезают как явление. Что дальше? Куда ушли времена, когда все мы смотрели и читали одно и то же?
Я нажимаю на звонок, но к двери никто не подходит.
– Наверное, ушла стримить музыку, – говорит Монтроуз без капли иронии.
Я просовываю в щель визитку с подписью «Перезвоните», и мы направляемся обратно в Шелтон. По пути мы еще раз обсуждаем, что нам известно.
– С какой стати Койлу лгать нам, если он не виновен? – спрашивает Монтроуз.
– А с какой стати ему похищать незнакомку и выбрасывать тело так близко к дому?
– Преступники, – говорит он, – особенно закоренелые, мыслят не так, как нормальные люди, Ли. Они поехавшие. Человек, готовый изнасиловать и убить незнакомую женщину, воспринимает других людей как трофеи, призы, которые можно завоевать, чтобы почувствовать себя победителем.
– Кого они побеждают?
– Нас, – говорит Монтроуз, пока мы проезжаем мимо богатых особняков и более скромных жилищ. Их владельцы соревнуются в остроумии, пытаясь придумать как можно более звучное название. Некоторые таблички отсылают к именам владельцев: «Смертный Бойд», «Смит-Вессон». Другие напоминают, что дело происходит на побережье: «Капля в море», «Кисельные берега» и мой персональный фаворит: «Концы в воду». Серьезно.
– Или они, или мы, – продолжает Монтроуз. – И можешь передать своим приятелям в «Фейсбуке», «Твиттере» или чем ты там пользуешься: в этот раз мы выиграем.
24Ли
Во второй половине дня, когда Монтроуз уезжает к врачу, мне звонит Шейла, лихорадочно извиняясь за то, что не сделала этого раньше. Она охотно соглашается со мной поговорить. Даже очень охотно. Обещает подъехать в участок в любое удобное для меня время. Мне достаточно лишь его назвать.
Я говорю, что она может приехать прямо сейчас, и через двадцать минут Шейла уже стоит в приемной. Ей ближе к тридцати. Она одета в джинсы и футболку с круглым вырезом и вышитой эмблемой ресторана «Хама-Хама».
– Я там работаю, – объясняет она, когда я провожаю ее в допросную и достаю блокнот, намереваясь записать детали, которыми Шейла не успела поделиться в «Фейсбуке». – Как раз была моя смена, когда пришел тот мужчина и начал расспрашивать всех насчет своей пропавшей жены, точнее – теперь уже мертвой жены.
– Значит, вы говорили с Адамом Уорнером и его тестем? – спрашиваю я.
Она качает головой. Ее кудрявые волосы подпрыгивают в такт.
– Нет, не говорила. Просто слышала. Того, кто постарше. Он сказал, что кого-то похитили – его дочь. И спрашивал, не видел ли ее кто-нибудь. Сказал, что это произошло у тех клевых коттеджей с цветочными названиями. Вы не поверите, но я знаю это место.
– Вот как?
– Да. Я останавливалась там пару раз со своим парнем. Он жил с родителями, а мы хотели побыть наедине. Ну ладно, да, я в то время тоже жила с родителями. В любом случае я каждый день проезжаю мимо.
– Но в тот раз что-то привлекло ваше внимание?
– Да. Я ехала на работу. Было где-то пол-одиннадцатого, я опаздывала. В пол-одиннадцатого как раз начинается моя смена. В общем, я увидела на обочине пикап.