Мы переходим к еде, которую нашла в холодильнике Тереза Дибли. Ее показания противоречат тому, что рассказывал Адам.
– Ты говорил, что вы с Софи купили сэндвичи на ужин, – говорю я.
– Да, – отвечает он, – в магазине недалеко от коттеджей.
– И вы их съели?
– У Софи не было аппетита, – говорит Адам, – из-за простуды. Но мы поели. Немного.
Я не говорю, что желудок Софи оказался пуст.
Но Адам будто читает мои мысли. Может, я каким-то образом даю ему подсказку – я знаю, что он не стал бы причинять вред своей жене, что бы там ни думал мой напарник.
– Хотя, – говорит он, – сейчас мне кажется, что она все же не стала есть. Мы купили сэндвичи, и я разделил один из них с Обри.
Логично, думаю я. В холодильнике было два целых сэндвича и один полусъеденный.
– На следующее утро вы приготовили вафли, – говорит Монтроуз. – Но Софи не стала их есть. Верно?
Адам ерзает на стуле. Пот на его рубашке успел высохнуть. Адам спокоен. Расслаблен.
– Да. Она не любила завтракать. Предпочитала просто выпить кофе.
– Но в то утро она пила вино, – говорит Монтроуз. – Еще до одиннадцати.
– Мы приехали отдохнуть, – говорит Адам. – Она говорила, что вино можно пить в любое время. Иногда потягивала его весь день.
– Сэндвичи купили вы или Софи? – спрашивает Монтроуз.
– Софи, – отвечает Адам в некоторой растерянности. – Почему вас так интересуют сэндвичи?
– Не волнуйся, – говорю я. – Мы просто пытаемся выстроить временную шкалу.
– Думаете, кто-то начал следить за ней в супермаркете? – внезапно спрашивает Адам.
Монтроуз глядит на меня, затем на Адама.
– Нет. А вы?
– Не уверен, – говорит Адам. – Она упомянула, что продавец в мясном отделе на нее заглядывался, но для Софи в этом нет ничего необычного. На нее часто смотрели, и она всякий раз мне об этом рассказывала. Знаю, со стороны это кажется странным. Но она гордилась тем, что на нее обращают внимание. Я тоже этим гордился. Для нас это было нормально.
– Может быть, она испугалась того продавца или почувствовала себя неуютно? – спрашиваю я.
– Да нет, ничего такого, – говорит Адам. – Как я и сказал, ей льстило внимание. А тебе разве нет?
Я решаю проигнорировать это замечание. Оно прозвучало странно. Агрессивно и недобро. Это совсем не похоже на Адама. В допросной воцаряется тишина, и Адам говорит, что ему нужно отлучиться в туалет. Монтроуз объясняет ему, как пройти в мужскую уборную.
31Адам
В писсуаре угнездился освежитель воздуха размером с тарелку для фрисби. Я делаю свои дела и пытаюсь понять, к чему приведет этот допрос. Кажется, детектив Монтроуз считает меня подозреваемым, а Ли пытается его притормозить. Она меня знает, а он – нет. Кому какая разница, что мы ели накануне? Когда копы приехали на пляж, я даже свой номер телефона не мог вспомнить. Я был в шоке. В самом настоящем шоке.
Я застегиваю ширинку и смываю.
Моя руки, я разглядываю себя в зеркале – вижу себя так же, как меня видят другие. Наверное. Я не топ-модель, но и не урод. Мне почти сорок – говорят, в этом возрасте мужчины находятся на пике энергии и сексапильности. Может, без очков было бы лучше. С другой стороны, без них я стану выглядеть старше. Мне это не нужно, если я надеюсь получить еще одно повышение.
Я проигрываю в памяти все, что сказал детективам в тот день и что рассказываю сейчас. Мне нет смысла менять показания – случилось то, что случилось, – но почему-то во мне просыпается желание угодить, и я пытаюсь заполнить малейшие пробелы, сделать историю более складной. Я уже делал так в «СкайАэро». Кэрри попросила меня составить отчет и слегка подправить цифры, чтобы работа выглядела успешнее. Мне несложно было солгать ради нее. Собственно, это даже не казалось мне ложью. Я просто немного ускорил события. Не люблю подолгу засиживаться над одним делом.
Судя по тому, как Ли на меня смотрит, я ей нравлюсь. Может быть, из-за того, что произошло на Тамарак-Лейн. А может, и нет. В детстве она была в меня влюблена, но я этого не замечал. Хотя она хорошенькая. Красивое тело. Мне нравятся ее рыжие волосы. Не цвета пожарного гидранта. Просто красивые. Она хорошо выглядит. Но я стараюсь об этом не думать. Софи мертва. Ее убили. Не знаю, почему я вдруг начал думать о других женщинах?
В туалет заглядывает Монтроуз.
– Вы закончили?
– Ага, – говорю я. – Мою руки.
Интересно, стал бы он стучать в дверцу кабинки, чтобы найти меня.
– Отлично, – говорит он. – Мы готовы продолжить.
Этот детектив, от которого пахнет табаком, напоминает мне моего первого босса. Тот обожал все контролировать. Вечно проверял, выполняем ли мы его поручения. А поручал он, помимо всего прочего, выполнять его работу. Детектива Монтроуза наверняка бесит, что в напарники ему дали менее опытную коллегу, да еще и женщину. Наверняка это выводит его из себя. Когда он смотрит в зеркало в своем обветшавшем доме, то наверняка осознает то же самое, что и другие мужчины в его возрасте.
Что он достиг предела своих возможностей.
Я иду к двери. Я хорошо выгляжу. Я справлюсь. Несмотря на все препятствия, несмотря на то что моя жизнь перевернулась с ног на голову, я полная противоположность Монтроузу и ему подобным. Для меня все только начинается.
32Ли
Адам вернулся в допросную, а мы с Монтроузом успели договориться о прекращении огня. Он по-прежнему подозревает Адама и вдобавок считает его первоклассным лжецом. Я с этим не согласна. Но я знаю, что предстоящий разговор почти наверняка переубедит одного из нас.
Нам придется затронуть очень личную тему. Мужчина, заподозренный в измене, чаще всего пытается солгать. Фрэнк Флинн помешался от ненависти к Адаму, так что его показания можно вычеркнуть. А вот у Жанны Фонг не было причин для неприязни – только подозрения. По крайней мере так мне показалось. Она всей душой была за Софи, но ее скончавшаяся подруга не сообщила ей ничего, что можно было бы использовать против Адама.
– Адам, – я беру быка за рога, – ты изменял Софи?
Он мотает головой.
– Ты серьезно?
Это тяжело, но необходимо.
– Мы должны знать, – говорю я.
Адам с отвращением вздыхает.
– Не ваше дело, – упрямо говорит он.
– Это явно имеет отношение к расследованию, – говорит Монтроуз с долей злорадства. – Рассказывайте.
Адам переводит взгляд на стену, и упрямство на его лице уступает место смущению. Он складывает руки на груди. На лбу у него проступает пот.
– Слушайте, – говорит он, – я не горжусь этим. Но да, признаю. Я переспал с коллегой. Но это ничего не значило. Просто работа.
Я не знаю, что сказать. С какой стати в «СкайАэро» интрижка считается частью работы?
– Кто это был? – спрашиваю я.
– Моя начальница. Кэрри ЛаКруа.
– Когда? – спрашивает Монтроуз.
– Несколько лет назад.
– Несколько лет назад, – повторяет Монтроуз.
– Да, я так и сказал.
– Софи знала о вашей тайной связи?
– Никакой связи не было. И Софи ничего не знала, потому что для меня это ничего не значило. Совершенно. Может, это был способ продвижения. Не знаю точно, зачем я с ней переспал, но она предложила, и я согласился.
– Она предложила, – говорит Монтроуз с ноткой сарказма.
Адам прищуривается.
– Да, – говорит он. – Вам, наверное, это сложно понять, но я ей понравился, и я согласился.
– И Софи ничего не знала? – повторяю я.
– Мы никогда это не обсуждали. Я изменил жене, признаю. Это так. Можете поставить жирную галочку напротив моего имени. Многие изменяют своим женам. Если из-за этого вам взбредет в голову, что я замешан в ее исчезновении, вы будете неправы.
Адам встает. Он смотрит на меня, не отрываясь.
– Я ждал от тебя большего, Ли, – говорит он, качая головой. – Никогда не думал, что ты станешь так со мной обращаться. Боже, как же неприятно ошибаться в людях.
– Я просто выполняю свою работу, Адам, – говорю я, надеясь, что мой голос не сорвется. К счастью, не срывается.
Он снова кидает на меня взгляд:
– Если твоя работа – добивать людей, чьи жизни были разрушены бессмысленной жестокостью, ты заслужила премию.
– У нас есть еще вопросы, – говорит Монтроуз, включаясь в разговор.
– Засуньте свои вопросы себе в задницу, детектив, – отвечает Адам. – С меня довольно.
Через несколько минут ко мне в кабинет заходит Монтроуз. Я смотрю на его руки. Обычно во второй половине дня тремор становится сильнее. Монтроуз видит мой взгляд и прячет руки в карманы. Я делаю вид, что ничего не заметила.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Да, – говорю я. – То есть нет, не совсем.
– Он засранец. Я знаю, ты его обожаешь, после того что он для тебя сделал. Но характер у него скотский. Он самовлюбленный неудачник. Это ужасное сочетание.
– Спорить не стану, – говорю я. – Но кое в чем он прав. Он не убивал свою жену.
– Мы не знаем этого наверняка.
Я указываю на монитор компьютера. На нем открыты предварительные результаты лабораторного анализа. Их прислали, пока мы обсуждали личную жизнь Адама.
Монтроуз наклоняется ближе, но шрифт для него слишком мелок.
Я поднимаю на него взгляд:
– Сперма, найденная в теле Софи, принадлежит не Адаму.
Монтроуз потрясен:
– Откуда ты знаешь?
– Из анализа крови, который мы у него взяли. Он не секретор. А тот, кто изнасиловал Софи, – да.
Монтроуз пытается прочитать, что написано на экране, но быстро сдается. Ему действительно нужны новые очки, но он скупится за них заплатить.
– Ничего не понимаю, – говорит он. – Тогда кто это был?
– Еще не знаю, – отвечаю я. – Но мы выясним.
– Значит, его единственный грех в том, что он засранец.
– Похоже на то.
Засранец, который вытащил меня из-под паутины ветвей сливового дерева и теперь, скорее всего, никогда не заговорит со мной снова. Ну и денек. Мне не терпится вернуться домой к своей кошке и открыть бутылку вина.