– Спляшу в бикини в холле академии – глядишь, поможет, – усмехнулась я и вышла за дверь.
Но об усмешках пришлось забыть прямо за дверью тренировочного зала. Ринат преградил дорогу. И не надоедает же парню.
– Значит, пантера, – оскалился он, наклонив голову и глядя на меня с каким-то особым удовольствием. – Грациозная красивая кошка! – Размаев схватил меня за руку, поглаживая пальцами ладонь.
– Ринат, дай пройти! – Голос Елены позади меня был злым и напряженным, а еще – очень громким. Девушка с силой оттолкнула меня. – Можешь тискать ее где-нибудь в другом месте? Меня тошнит от одной мысли, что мой брат таскается за сукой, которая спит со своим охранником!
В коридоре повисла тишина. Последние слова Елены пронеслись эхом. Студенты повернулись как по команде. Со вчерашнего дня ничего не изменилось, и многие продолжали злословить, но не во всеуслышание. А теперь это было произнесено вслух, и громко. Раньше я никогда не задумывалась о том, что испытываю к этой девушке неприязнь, но слишком много всего навалилось. Что стало причиной ненависти в данный момент, я точно не определила бы. Может, оскорбление, привлекающее внимание; может, слова, режущие слух, плюс мое непомерно плохое настроение; а может, Елизар. Но я поняла, что вспыхнула, как сухой стог сена от вспышки молнии.
Я явственно ощутила, что глаза почернели, став не просто черными, а антрацитовыми и ненавидящими. Миг – и я оттолкнула в сторону Рината. Секунда – и, трансформировавшись в прыжке, я повалила Елену на каменный пол. Серебряные когти со скрежетом высекли искры, оставив в полу, вдоль ее тела, глубокие царапины. Только чтобы напугать. С ужасом глядя на меня, она закричала. Снова обернувшись, я с силой ударила ее в злобное красивое лицо. Затем еще и еще… Да, я знаю, это неправильно и глупо, но у каждого есть предел прочности, а мой – дал трещину. Елена пыталась сопротивляться, но тщетно: не всем парням это под силу, поэтому и тренируюсь я все время с Самойловым. А сейчас делаю то, что делал Макс с Олегом…
Эта мысль остановила меня. Елена извивалась и хрипела. Я нанесла еще один удар, но теперь это была звонкая пощечина.
– Никогда. Не смей. Говорить. Обо мне. Гадостей! – процедила я сквозь зубы, чеканя каждое слово.
Сильные руки схватили меня за плечи, стаскивая с Елены. Мгновение – и двое Хранителей-наставников мертвыми тисками сдавили запястья.
– Демина! – Ледяной окрик Хранителя привел в чувство. – Немедленно в кабинет директора!
Как под конвоем, меня повели к Фомину. Каждый студент провожал процессию взглядом. В лицах – осуждение, но далеко не у всех. Некоторые смотрят одобрительно: во-первых, Елену терпеть не могут, во-вторых – верят в мою невиновность. Это хоть что-то. К Хранителям присоединилась и Наталья Разина, выбежавшая из тренировочного зала на крики Елены.
– Боюсь, ты будешь строго наказана. Нападение на ученика в трансформации недопустимо.
Я удивленно посмотрела на нее, но удивилась не словам. С этим все понятно, о наказании я догадывалась и так. Наталья говорила мягко и с сожалением, словно была огорчена. Да уж, отличилась. Первый день обучения, а я уже буду наказана. Опустив голову, покорно шла между двумя Хранителями, все еще сжимающими мои запястья.
– Нападение на студентку оборотнем! – Один из наставников распахнул дверь и втолкнул меня в кабинет Фомина.
Желто-зеленые волчьи глаза оторвались от разложенной на столе карты и посверлили меня внимательным взглядом. Юрий Петрович откинулся на спинку вращающегося кожаного кресла и тяжело вздохнул.
– Что послужило поводом? – внешне спокойно спросил он.
– Личная неприязнь, – так же спокойно ответила я, но подбородок вскинула достаточно высоко, показывая, что не раскаиваюсь.
– От вас, Злата, я ожидал этого меньше всего. – Фомин сложил руки на столе и постучал пальцами по запястью другой руки. – Случаев, когда студент нападал на другого, используя трансформацию, я не припоминаю. К Хранителям вы пока не причислены, и выговор в личное дело я занести не могу. Как прикажете вас наказать? – Фомин проницательно смотрел на меня.
– Как вам будет угодно, – безразлично ответила я.
– Думаю, две недели ночных патрулирований с Хранителями и две недели дежурства в столовой приведут вас в чувство! – резко сказал Фомин. – Каждый день, включая воскресенье.
«Я не справлюсь», – мелькнуло в голове. Когда я буду делать уроки и спать? Он знает, что я не выдержу наказание, но чего добивается? Раскаяния? Но у меня его нет.
– Как вам будет угодно, господин Фомин, – опустив голову, тихо сказала я.
Взгляд Фомина немного оттаял.
– Уборку в столовой начнете с сегодняшнего обеда. В девять вечера вы должны быть в зале Хранителей света. Вам все объяснят. И вы беспрекословно, – подчеркнул он, – подчиняетесь Хранителям, с которыми дежурите.
– Да, господин Фомин.
– Юрий Петрович, это строгое наказание. – Наталья Разина встала рядом со мной, в ее голосе слышалось раздражение. – Студентка Размаева спровоцировала Демину. Злата не справится. – Наталья посмотрела на меня. – Но дело даже не в этом! Что, если она столкнется с мракауром? К такому бою она не готова и может пострадать.
– Хранители будут следить за тем, чтобы она не пострадала. А наказание только закалит характер, к тому же станет хорошим уроком для других. Это не обсуждается, Наталья.
Фомин кивнул наставникам. Те молча открыли дверь.
Похоже, аудиенция закончена и сопротивляться бесполезно. Повернувшись, я вышла за дверь. «А ведь Наталья права», – грустно подумала я. Нас пока учили лишь боям с созданными вампирами, а в случае появления мракауров я не только не справлюсь, но и стану обузой для других, которые, вместо того чтобы сражаться, будут думать о моей безопасности. За спиной послышались легкие шаги. Подтянутая фигурка наставницы поравнялась со мной.
– Спасибо вам. – Я посмотрела на Наталью. – Вы пытались заступиться, хотя я этого не заслужила.
– Знаешь, – вздохнула девушка, – на твоем месте я бы поступила так же. И еще… патрули у меня через день. Я буду присматривать за тобой. Да и Макс, думаю, в стороне не останется.
– Знаете Макса?
– Конечно. – Легкая улыбка тронула губы наставницы. – Его знают все. К тому же он лучший друг моего парня.
– Аркадия Назарова? – уточнила я.
Зеленые глаза Натальи заискрились внутренним светом, и она, рассмеявшись, кивнула. Проводив меня до двери кабинета, где шел урок, Разина остановилась.
– До вечера, Злата. Не опаздывай на распределение патрулей. – Девушка-эльф улыбнулась и быстро скрылась в боковом коридоре.
Все будто застыло во мне, и сейчас я не испытывала ничего. Даже холодная пустота свернулась змеиным клубком и не поднимала головы – полнейшее безразличие. Пальцы, словно часть управляемого робота, коснулись бронзовой ручки двери, и я вошла в аудиторию.
Госпожа Мельникова, которая вела предмет «Человек и основы его безопасности», недовольно поджала губы. Длинные рыжие волосы и красивые, но искаженные высокомерием черты лица делали ее похожей на ведьму. Строгая, суровая и вечно недовольная нерадивыми студентами, недолюбливающими ее урок по причине ее самой.
– Садитесь, Демина. – Мельникова взмахнула рукой, обтянутой зеленым шелком блузки с многочисленными рюшками, указывая на мое место. – О вашем неслыханном мерзком поведении я уже наслышана, – ядовито процедила она.
Прошествовав мимо металлических шкафов с образцами человеческих лекарств, шприцами, капельницами и пластикового скелета с перекошенной челюстью, я села за парту. Стены кабинета обвешаны медицинскими пособиями и плакатами. Конечно, в обычном мире мы не могли бы работать медиками, так как не изучали болезни, но на этом уроке нам объясняли, как помочь человеку, если он не укушен, но пострадал от вампира физически. Наложение шин, остановка крови и даже экстренное переливание, чтобы спасти жизнь смертному. Да, я не ошиблась: в особо тяжелых случаях кровь верлафа способна сохранить человеку жизнь, и госпожа Мельникова неустанно вбивала в наши головы правильную последовательность действий.
Место Елены Размаевой пустовало. Особого урона я, конечно, не нанесла, но надменное холеное лицо пострадало и сейчас, скорее всего, усиленно восстанавливается. Что ж, угрызений совести я не испытываю. Вместо того чтобы записывать конспект о строении эпидермиса, я вложила в тетрадь листочек и автоматически начала водить карандашом по бумаге. Через несколько минут с листочка на меня смотрела пантера, плачущая человеческими слезами. Боюсь, ничего удивительного: наказание – только добавка ко всему навалившемуся; сейчас хотелось именно слез, приносящих облегчение, но на уроке реализация этого желания недоступна. Вздохнув, я смяла лист в плотный комок и, когда преподавательница отвернулась, запустила его в мусорную корзину возле двери… Поразительная точность.
– Очень плохо? – едва слышно спросила Алина.
– Даже не знаю, – честно призналась я и мгновенно получила замечание от «ведьмы».
Остаток урока я тщательно выводила текст лекции, совсем не задумываясь о содержании, хотя стоило: в течение пары недель нужно будет успевать все. Плохих оценок отродясь не было, а теперь нахватать могла в два счета.
– Чем порадовал Фомин? – Роман, спускающийся со мной по лестнице, был искренне обеспокоен.
– Две недели ночных патрулей с Хранителями, включая воскресенье, и уборка в столовой – тоже две недели, – глухо ответила я.
Самойлов присвистнул. Впечатлило даже его.
– В патрулях и я не прочь поучаствовать.
– Может, будешь отбывать наказание за меня? Сходим к Фомину, попросишь, – разозлилась я. – Слушай, отстань от меня! Хватит донимать вопросами!
Самойлов резко повернулся. Рука цепкой хваткой схватила рюкзак в моей руке.
– Злата, что происходит? Я знаю тебя с детства, но ты никогда не была такой. Тебе плохо? Просто поделись, но не срывай на мне злость. – Роман не рассердился: он был удивлен моей грубостью и тревожился. – Тебя что-то мучает, но ты спряталась в панцирь, маешься, но молчишь. А это нападение вообще выходит за все рамки, я никогда не думал, что ты способна на подобное.