— Ты знала меня? — тоже взвился Саша, естественно, восприняв мои слова по-своему. — Тем единственным летом, когда нам было по десять лет?.. А ну-ка сядь! — внезапно гаркнул он, указывая мне на кресло напротив. — Сядь, я сказал!
Я, растерявшись от такой бурной реакции, тут же приземлилась на указанное место.
— Человечный, говоришь? — Саша подошел ко мне вплотную и нагнулся так, что наши лица почти соприкасались друг с другом, а я чуть не задохнулась от его коньячного дыхания. — Да, может, то лето было единственным, когда я был человечным! Ты знаешь, как я рос? — тут он отпрянул от меня и вновь двинулся к столу, где взял бутылку с коньяком и теперь хлебнул прямо из горла. — Ты знаешь, каково это — быть третьим в очереди на престол?.. И то, третий — это лишь формально, а по факту — вторым, сразу после моего двоюродного братца Федьки, ибо отец мой собирается отказаться от наследования… Так вот, меня с самого рождения готовили к тому, что когда-нибудь я смогу занять место моего дядьки, — Саша зло хохотнул. — Я нигде и никогда не был один, мне запрещали общаться со сверстниками, кроме редких встреч с детьми из семей таких же приближенных к царю, как и мы. Я даже не ходил в школу, учителя сами приходили ко мне… И все это для того, чтобы я, не дай бог, не унизил своего достоинства и не вступил в разговор с кем-то, кто не дотягивает до меня по статусу…
Саша беззвучно засмеялся каким-то своим мыслям, а затем продолжил:
— А тем летом в Ялте мы отдыхали с мамой, которая была намного мягче и лояльней, чем отец, поэтому она и позволила мне общаться с тобой. А ты… Ты была для меня какой-то диковинкой… Простая девчонка из небогатой семьи, с которой, оказывается, тоже можно нормально общаться… Но потом к нам приехал отец, узнал, что мне позволили встречаться с простолюдинкой, рассвирепел и тотчас отослал меня в Москву. Матушке тоже тогда попало порядком… С тех пор ограничений для меня стало больше. Потом родился Коля, и я думал, что теперь отцовское «воспитание» коснется и его… Но я глубоко ошибся. Почему-то отец не стал возлагать на него «великие надежды», как на меня, и позволял ему намного больше, чем мне… Меня же вообще отправили в Англию в закрытую школу для мальчиков. Там же все, что вложил в меня отец, «отшлифовали» до блеска, и я, наконец, стал тем, кем меня хотели видеть родители и окружение… И знаешь что? Я теперь нисколько об этом не жалею. Мне нравится быть таким, какой я есть. Это очень удобно. Меньше эмоций — меньше проблем… А насчет тебя… — тут Саша снова усмехнулся. — Когда первый раз увидел тебя в нашем доме, то действительно разозлился. Я просто не понимал, зачем ты вновь появилась в моей жизни? Чтобы напомнить о том, что я мог быть другим?.. Правда, потом быстро осознал, что изменился не только я. Ты тоже изменилась. И если в то лето ты ходила за мной хвостом и заглядывала в рот, то теперь я тебе был безразличен. И мне вдруг стало так паршиво, будто меня предали. Ты меня предала…
— И в чем же мое предательство? — спросила я.
— Не знаю… — Саша энергично пожал плечами и снова глотнул из бутылки. — Может, в том, что ты смогла оставить те воспоминания в прошлом и идти дальше путем, который выбрала сама… А у меня выбора не было.
— Выбор есть всегда, — тихо сказала я. — Хотя бы в том, что касается смерти твоей матери… Почему ты покрываешь настоящую убийцу? Неужели ты сможешь жениться после всего на Полине?..
— А почему бы и нет? — Саша взмахнул порядком опустевшей бутылкой и надрывно хохотнул. — Мы с ней — отличная пара…
— Тогда хотя бы не сажай в тюрьму невиновных, — мой голос дрогнул.
— Ты про своего мужа? — Саша неожиданно стал серьезным и даже будто трезвее. — Но я не могу ничего отыграть назад. Суд уже состоялся вчера.
— Вчера? — мое сердце сжалось от ужаса. — Но…
— Его приговорили к смертной казни, — глядя в сторону, продолжил Романов. — Как любого, кто покусился на жизнь члена царской семьи… Тебе разве еще не сказали об этом?..
Кровь бешено застучала в голове, а перед глазами стали расползаться красные пятна… Я тут же вспомнила странный голос Лены утром и ее слова, что уже ничего не надо предпринимать… Неужели она все знала, но просто боялась мне сказать?.. Илью убьют?.. Моего Илью…убьют?.. Перед глазами встала наша последняя встреча в камере и его «прощай»… Он что, тоже знал, чем все это может закончиться?..
Не отдавая отчета своим дальнейшим действиям, забыв о всякой гордости, я сползла с кресла и стала на колени перед Сашей.
— Пожалуйста… — горло сдавило спазмом, и мой голос был едва различим. — Спаси его…
— Этого я тоже не могу сделать, — тихо отозвался Саша, и, прежде чем отвести от меня глаза, я успела уловить в них раскаяние. — Приговор уже привели к исполнению, сегодня на рассвете…
— Нет… Нет… — я отчаянно замотала головой, не желая верить в услышанное. — Этого не может быть… Скажи, что ты опять издеваешься надо мной…
Но с губ Саши лишь сорвалось такое нетипичное для него:
— Извини…
И тогда я закричала, протяжно, исступленно… Этот дикий крик смешивался с сухими рыданиями, разрывая сердце и легкие…
Я все кричала и кричала, не замечая, как амулет у меня на груди начинает излучать знакомый свет, погружая меня в свой туман.
А потом весь мир вокруг меня исчез. И я вместе с ним.
ГЛАВА 13
— Катя, проснись… Катюша…
Этот голос… Я узнала бы его среди тысячи других… Нет, этого не может быть… Это не…
Я все-таки заставила себя открыть глаза, но, разглядев в темноте мужчину, склонившегося надо мной, не сдержала счастливого вздоха.
— Илья… Господи, — я тут же бросилась к нему на шею, боясь поверить в происходящее. — Это ты… Ты живой… Слава богу…
— Тише, тише, — Илья бережно сжал меня в объятиях и принялся успокаивающе поглаживать по спине. — Я здесь, я рядом… Все хорошо… Тебе просто приснился кошмар…
— Боже, ты живой, — повторила я и привычным жестом провела по его макушке рукой, но тут же отдернула ее: волосы Ильи оказались неожиданно короткими.
Тревожная догадка холодком пробежала по спине, и я принялась выглядывать в сумраке комнаты очертания знакомых предметов. Глаза уже успели достаточно привыкнуть к отсутствию света, чтобы понять очевидное: это была не та спальня, где я проводила ночи последние две недели…
А значит, мужчина, в чьих объятиях я сейчас находилась, был не Ильей. Вернее, не тем Ильей, которого я так желала увидеть живым…
Осознав это, я непроизвольно отшатнулась. Неожиданно охватила мелкая противная дрожь, а в глазах стало горячо от приближающихся слез.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Илья, пытаясь вновь притянуть меня к себе. Но я не далась, отпрянув от него еще дальше.
— Ты чего? — неуверенно улыбнулся он и, потянувшись к прикроватной тумбочке, включил ночник.
Спальню тут же залил неяркий оранжевый свет, делая четким все то, что я еще не успела рассмотреть в темноте. Встретившись со взволнованным взглядом столь знакомых и родных глаз, я испытала такую тоску и боль, что едва удержалась от судорожного всхлипа и спешно закрыла лицо руками.
— Катя, что случилось? — голос мягкий, вкрадчивый, но за ним прячется нешуточная тревога.
Я понимала, что со стороны мое поведение выглядело странным и даже пугающим. Надо было что-то сказать, ответить… Но я лишь смогла отрицательно покачать головой и выдавить из себя:
— Ничего, просто не могу отойти от кошмара…
— Что тебе приснилось? — ласково поинтересовался Илья. — Что-то плохое про меня?..
Ох, ну зачем он это спрашивает? Зачем? И как бы я хотела, чтобы весь тот ужас мне только приснился…
Илья, не дождавшись от меня ответа, шумно вздохнул. По движению и скрипу кровати, я поняла, что он поднялся, после чего куда-то вышел.
Вернулся Илья буквально через пару минут и снова опустился рядом со мной на постель.
— Выпей, — тихо произнес он.
Я наконец отняла ладони от лица и увидела протянутый мне стакан, на дне которого плескалась золотисто-коричневая жидкость.
— Это успокоительное, — объяснил Илья, увидев мое замешательство. — Тебе такое можно…
Я взяла стакан и в несколько глотков выпила лекарство, вкусом и запахом походившим на валерьянку.
— Ложись, — Илья забрал у меня пустой стакан, отправив его на тумбочку. — Тебе надо снова попытаться заснуть… — он заботливо накрыл меня одеялом, выключил свет и лег рядом. — Отбрось все волнения… Сейчас тебе нужно думать только о хорошем…
Рука Ильи обвила мою талию, а сам он придвинулся ко мне почти вплотную, нежно поцеловал в висок и примостил голову так близко, что я чувствовала его дыхание на своей щеке. Все эти прикосновения и жесты были так знакомы и привычны, что у меня вновь защемило сердце. Однако я не могла позволить себе наслаждаться этой близостью, моя душа кровоточила и оплакивала того, другого Илью, которого я потеряла всего несколько часов назад. Более того, находясь в объятиях его двойника, я чувствовала себя изменницей…
Я с трудом дождалась, пока Илья заснет, и, скинув с себя его руку, откатилась на другую сторону кровати, увеличив между нами расстояние настолько, насколько это было возможным. А потом, уткнувшись лицом в подушку, все-таки расплакалась…
Задремав на рассвете, проснулась под стук дождя за окном. Глаза открывать не спешила, просто лежала и слушала, как барабанят по стеклу и подоконнику частые капли. На меня навалилась апатия, я впервые, попав в новую параллель, не испытывала никакого желания исследовать что здесь и к чему. Мои мысли и чувства до сих пор блуждали в прошлом мире, а в сердце засела тупая боль.
В квартире не раздавалось и звука, и я даже порадовалась, что не придется еще какое-то время встречаться со здешним Ильей. Но стоило мне об этом подумать, как где-то в глубине хлопнула дверь, а через мгновение кто-то некрупный, но довольно тяжелый мокрым вихрем ворвался в спальню, взлетел на кровать и принялся топтаться по мне, одновременно пытаясь лизнуть в нос.