— С тобой разберусь позже, — бросила она брату.
Со мной она вела себя мягче, но все же не удержалась от упрека и напоминания, что мне нужно прекратить чудить и начать думать не только о себе.
— И, кажется, сладости приносить я не разрешала, — добавила Лена в заключении своей короткой, но емкой речи.
— Откуда ты знаешь? — вырвалось у меня.
— Есть нужно аккуратней, — усмехнулась золовка и показала на щеку. — Крем. Безе или взбитые сливки?
— Безе, — я со смущенной улыбкой принялась тереть запачканное место.
Как Лена не пыталась предотвратить «проходной двор» в палате, он у нас продолжался почти весь день. Если Илья с Сашей навещали нас дважды с перерывом, то Лёшик не уходил вовсе. Но наконец и он засобирался домой, а Соня после его ухода отправилась в душ. Ее долго не было, а когда вернулась, то выглядела какой-то испуганной и притихшей.
— Девочки, нас же предупреждали, что если будет немного крови, то это нормально? — спросила она с нерешительной улыбкой.
— Ну да, — отозвалась Полина, не отрываясь от журнала, который в данный момент внимательно изучала. — Это говорит о том, что оплодотворенная яйцеклетка прикрепилась к стенкам матки…
Я же, заметив излишнюю растерянность Сони, все-таки уточнила:
— А насколько у тебя «немного»?..
— Ну… Немного! — отмахнулась та. Ее улыбка стала шире, а вот взгляд по-прежнему был напряжен.
Но вскоре принесли ужин, и Соня повеселела, снова разговорилась и остаток вечера вела себя, как и всегда.
А под утро я проснулась от неясной тревоги и сразу услышала чьи-то сдавленные стоны. Подхватилась спросонья и принялась оглядываться. Полина на соседней койке спала как дитя, чуть приоткрыв рот и забавно посапывая, а вот скрюченная поза Сони настораживала. Стон повторился, а вместе с ним качнулась на кровати Соня. Я тут же бросилась к ней. Лицо девушки даже в предрассветном сумраке выглядело жутко бледным, а на лбу поблескивали капельки пота.
— Соня, — я присела рядом с ней. — Тебе плохо?..
— Нет, все нормально, — прохрипела та, а мгновение спустя ее рот искривился в судорожной гримасе, выдыхая очередной стон.
— Где ж нормально! — встревожилась я и включила лампу над ее койкой. — Что тебе болит? Голова кружится?..
— Что случилось? — раздалось со стороны Полины.
— Соне плохо, — быстро откликнулась я.
Надо отдать должное, Полина тут же оценила ситуацию и уже через несколько секунд стояла рядом со мной.
— Что тебе болит? — теперь уже вопрошала она, внимательно разглядывая Соню.
— У меня… кровь, — наконец выдавила из себя та и достала из-под одеяла окровавленную руку.
В первое мгновение мне показалось, что Соня каким-то образом покалечила именно эту часть тела, но потом стало понятно, что она просто вымазана в крови. Полина тем временем без лишних церемоний сдернула с девушки одеяло, и нам открылся вид на алое пятно, расплывающееся по полотну Сониной сорочки, край которой она подоткнула под себя.
— Срочно зови врача, — отрывисто попросила я Полину.
Но только та сделала шаг в сторону двери, как Соня дико закричала:
— Нет!!! — а потом заплакала, горько и надрывно.
— Соня… — я схватила девушку за руку, а Полина замерла на полпути.
— Нет… — уже шепотом повторила Соня. — Не надо никого звать… Это скоро пройдет… Все нормально…
— Иди, — кивнула я Полине, и та, больше не медля, выбежала из палаты.
— Нет, — исступленно заговорила Соня, с силой сжимая мою ладонь. — Вы не понимаете… Они скажут, что ничего не получилось… Что ребенка не будет… А это не так. Он есть, я чувствую…
— Сонечка, — я принялась гладить девушку по взмокшим от пота волосам. — Успокойся… Просто нужно, чтобы тебя осмотрел врач… Сейчас нужно установить причину кровотечения…
— Если что-то случится с ребенком, то Лёшик не переживет… И я не переживу, — Соня вжалась лицом в подушку, ее плечи сотрясались от безутешных рыданий, а рука продолжала крепко сжимать мою.
Наконец вернулась Полина в сопровождении дежурного врача, пожилого серьезного мужчины с пронзительно синими глазами. Он лишь бросил обеспокоенный взгляд на Соню и тут же дал команду санитару, следующему за ним, везти девушку в смотровую.
— С ней все будет хорошо? — спросила я, задержав доктора в дверях.
— Постараемся сделать все, что в наших силах, — коротко ответил он. — А вы ложитесь спать… Думайте в первую очередь о себе. А о вашей соседке мы позаботимся, не переживайте…
Оставшись одни, мы с Полиной лишь потрясенно смотрели друг на друга, боясь высказать те страшные мысли, что бились у обеих в головах.
— Она же не…? — Полина не выдержала первой.
— Даже не думай, — я решительно мотнула головой и как мантру повторила: — С ней все будет хорошо… Все будет хорошо…
До утра мы с Полиной так и не заснули, время от времени перекидывались отрывистыми тревожными фразами, а после замолкали, погружаясь в нелегкие думы. Завтракали тоже без прежнего аппетита и еле дождались обхода, чтобы узнать у Лены, как себя чувствует наша несчастная соседка.
— Состояние Софьи сейчас стабильно-тяжелое, она пока в реанимации, — ответила та. — Но, думаю, к вечеру ее переведут в обычную палату, правда, не сюда, а в лечебно-профилактическое отделение…
— А беременность? — спросила я.
— К сожалению, ее уже не будет… Придется через полгода делать повторное ЭКО… — Лена отвела глаза в сторону. — Если, конечно, Софья полностью оправится после этого случая…
— То есть, у нее может больше не получиться забеременеть? — переспросила я, продолжая сверлить золовку взглядом. В этот момент вспомнилось все, о чем мы разговаривали с ней несколько дней назад, а вдогонку перед глазами замелькали строчки из той разоблачительной статьи.
— Все зависит от ее организма, — снова прозвучал уклончивый ответ, и Лена тут же перевела тему: — Зато вы, дорогие мои, сегодня поедете домой… Можете звонить мужьям, чтобы приезжали за вами после двенадцати. Через неделю жду обеих на экспресс-анализы, которые точно покажут, наступила беременность или нет, — она с деловитым видом открыла свой блокнот и принялась там что-то писать. — Так, Романову ставлю на девять утра, Болдину на девять тридцать… Все. Собирайтесь, — Лена с улыбкой захлопнула блокнот и поспешила удалиться. По-видимому, боялась наших дальнейших расспросов насчет Сони.
— Значит, все-таки не вышло у Сони, — со вздохом сказала я. — А ведь они с мужем ждали целых четыре года…
— Да уж… — тоже вздохнула Полина. — Не то, что мы с тобой…
После этих слов мы переглянулись и обменялись печальными улыбками. Я же вдруг подумала, что вся эта история с ЭКО, а потом и с Соней неожиданно и против воли сплотила нас. Нет, это не значит, что между нами зародилось некое подобие дружбы, уверена, что все равно никогда не смогу доверять Полине до конца. Да и забыть то, что ее двойник совершил в прошлом мире, тоже. Однако я больше не испытывала к ней той жгучей ненависти, которая жила во мне все последнее время…
Теперь мое сердце освободилось и от этого бремени…
ГЛАВА 16
Чем дольше я пребывала в этом мире, тем больше проникалась его атмосферой, а именно, всеобщим помешательством по поводу детей. Эта тема муссировалась в прессе и на телевидении, на улице и кухнях, к ней рано или поздно сводился любой, даже самый пустячный разговор. Общество разделилось на две группы: те, у кого нет детей, и те, на которых снизошла удача стать родителями. Первые отчаянно завидовали вторыми, порой даже не скрывая своих чувств, а вторые нередко были преисполнены чувством превосходства над первыми и всячески выпячивали это. Хорошие заработки, собственная квартира, дорогая машина, брендовые вещи — все это было неважно, если у тебя нет ребенка. А вот когда ты уже получил заветную лицензию, а потом и ЭКО дало положительный результат, в итоге осчастливив тебя наследником, можно было начать зарабатывать, налаживать хозяйство или бизнес, расширять квадратные метры и покупать дорогие вещи, благо государство давало для этого сотни возможностей. Семейной же паре, которой не повезло остаться бездетной, сочувствовали, смотрели вслед, жалея так, как бы у нас жалели, например, инвалидов, но при этом в глубине души радовались, что их эта участь миновала.
Желание иметь ребенка в здешнем мире приобрело гипертрофированную форму и стало негласной идеологией. Оно впитывалось с молоком матери и культивировалось в семье, молодежь, едва отметив совершеннолетие, бежала сдавать свои половые клетки и с этого момента мечтала поскорей найти себе пару и встать в очередь на лицензию. Мысль о том, что ты, возможно, и не хочешь иметь детей или не прочь повременить с их рождением, считалась кощунственной. Если она и возникала, ее скрывали от окружающих или делились ею только с самыми близкими. И уж совсем единицы могли высказать свое мнение публично, ибо за этим следовало нещадное порицание общества.
И все это выглядело еще абсурдней на фоне глобального контроля над рождаемостью.
Но как я не старалась трезво смотреть на ситуацию, сложившуюся вокруг меня, «родительский синдром» здешнего мира постепенно проникал в мысли и чувства, и через неделю, в преддверии окончательного анализа, я просто с ума сходила от страха, что беременность может не подтвердиться.
Кровь сдавала, вся трясясь от нервного напряжения, а потом еле вытерпела полчаса, пока делали анализ. Когда же Лена взяла в руки результат и с улыбкой подтвердила, что я беременна, испытала такое счастье и одновременно облегчение, что готова была расцеловать весь свет. Но рядом оказались лишь Илья и его сестра, поэтому эмоции выплеснула только на них, чуть не задушив в объятиях.
Когда первая волна радости схлынула, Лена призвала нас с Ильей к собранности и продолжила разговор уже в более серьезном русле.
— Сначала держи вот этот браслет, — она положила передо мной синий ободок из мягкого силикона. — Носи его постоянно и открыто, чтобы все окружающие вид