рии. Как правило, мысли и эмоции женщин-цветов были мимолетными, а их природа напоминала скорее растительную или животную, нежели человеческую, но потеря пяти сестер одной за другой, каждое утро, наполнила их горем и ужасом, которые они были не в состоянии забыть. Похищенные цветы куда-то унесли, а похитителями были какие-то рептилии, огромного размера, с крыльями, как у птеродактилей, спускавшиеся из недавно построенной цитадели в горах на дальнем краю долины. Эти существа, называемые испазарами, которых было семеро, стали грозными колдунами и развили свой разум до вершин, недоступных их сородичам, вместе с многочисленными эзотерическими способностями. Сохранив холодную и гибельно загадочную натуру рептилий, они превратились в знатоков неизвестных людям наук. Но Маал Двеб до тех самых пор не обращал на них внимания и не считал нужным мешать их развитию.
И сейчас, потакая своей прихоти, в поисках приключений, он решил помериться силами с испазарами, не используя никаких колдовских средств, кроме своего разума и воли, своих познаний и ясновидения, при помощи двух простых амулетов.
— Будьте спокойны, — заверил он бедняжек.
— Я накажу этих негодяев по заслугам.
При этих словах женщины-цветы разразились пронзительным гомоном, повторяя все истории, которые люди-птицы из долины рассказывали им о крепости испазаров. Ее стены отвесно возвышались на скрытой от всех глаз горной вершине, куда не ступала нога человека; в них не было ни дверей, ни окон, за исключением отверстий в самых верхних бастионах, сквозь которые летающие рептилии могли проникать внутрь и наружу. Они рассказали ему и о свирепости и жестокости испазаров.
Забавляясь, будто слушая детский лепет, Маал Двеб переключил их внимание на другие темы, рассказывая многочисленные истории о небывалых и диковинных чудесах и удивительных происшествиях в далеких мирах. Тем временем он оттачивал свой план, как пробраться в цитадель колдовских рептилий.
День прошел, и одно за другим три солнца скрылись за краем долины. Женщины-цветы стали рассеянными, начали клевать носом и зевать в сгущающихся сумерках, и Маал Двеб приступил к некоторым приготовлениям, которые составляли существенную часть его плана.
Воспользовавшись даром ясновидения, он определил, которой из женщин-цветов суждено на следующее утро стать жертвой рептилий. Так случилось, что ей оказалась одна из тех, кто пытался пленить его. Как и остальные, сейчас она готовилась укладываться на ночь на свое массивное ложе из лепестков. Доверив ей часть своего плана, Маал Двеб применил один из амулетов и уменьшился до размеров лилипута. В таком виде он с помощью сонной сирены мог спрятаться в потайном местечке между лепестками, и, надежно укрытый, как пчела в розовом бутоне, спокойно проспал всю короткую безлунную ночь.
Его разбудил рассвет, проникший в его убежище слов но сквозь прозрачные пурпурные и рубиновые занавеси. Волшебник слышал, как сонно перешептываются друг с другом женщины-цветы, раскрывая свои цветки навстречу первым солнечным лучам. Их мирное бормотание, однако, быстро сменилось криками беспокойства и страха, заглушаемыми резонирующим грохотом, производимым как будто гигантскими крыльями драконов.
Он выглянул из укрытия и увидел в свете двойного восходящего солнца снижающихся испазаров, чьи перепончатые крылья заслонили солнечный свет и погрузили долину во тьму. Колдун разглядел холодные красные глаза под чешуйчатыми бровями, длинные изогнутые тела, лапы, как у ящериц, с цепкими когтями, и услышал их низкое отчетливое шипение. Потом лепестки над ним наглухо закрылись, сжимаясь и дрожа, словно пытаясь защитить их хозяйку от отвратительных пикирующих чудовищ. Вокруг колдуна царил беспорядок, ужас, суматоха; но судя по тому, что он видел, наблюдая за предыдущим похищением, двое испазаров обвили змеиными хвостами толстый стебель цветка и потянули его из земли, как колдун человеческого племени мог бы тащить корень мандрагоры. Маал Двеб чувствовал предсмертную агонию выдранного с корнем цветка и слышал горестные крики ее сестер. Потом все заглушило барабанное хлопанье крыльев, и его охватило головокружительное ощущения подъема в воздух и полета.
Все это время Маал Двеб сохранял исключительное присутствие духа и ничем не выдал своего присутствия испазарам. Спустя много томительных минут стремительный полет замедлился, и он понял, что рептилии приближаются к своей цитадели. Еще через мгновение красноватая полумгла сомкнутых лепестков потемнела и стала пурпурной — они влетели во тьму. Грохот крыльев внезапно стих; еще живой цветок с высоты сбросили на какую-то твердую поверхность, и сила удара чуть было не выбросила Маал Двеба из укрытия. Слабо постанывая и бессильно содрогаясь, женщина-цветок лежала там, где ее бросили похитители. Колдун слышал шипящие голоса колдовских рептилий и неприятный пронзительный скрежет их хвостов по каменному полу.
Шепча слова утешения умирающему цветку, он почувствовал, как лепестки, скрывающие его, обмякли. Очень осторожно маг выбрался прочь и очутился в бескрайнем зале с нависшими сводами и окнами, похожими на выходы из глубокой пещеры. Место выглядело, как лаборатория алхимии, узилище чуждого колдовства и хранилище омерзительных зелий. Повсюду в полумраке виднелись казавшиеся лилипутским глазам Маал Двеба неестественно массивными и огромными чаны, пробирки, маленькие горны, перегонные кубы и реторты, совсем не похожие на человеческие. Неподалеку дымился, точно кратер пробуждающегося вулкана — чудовищный котел из черного металла, чьи закругленные стенки вздымались много выше головы волшебника. Маг не видел ни одного испазара, но, зная, что они в любой момент могут вернуться, поторопился подготовиться к борьбе с ними, чувствуя в первый раз за многие годы возбуждение от надвигающейся опасности и предвкушения битвы.
При помощи своего второго амулета он вернул себе нормальные размеры. Комната, хотя все еще просторная, больше не казалась колдуну залом великанов, и котел рядом с ним уменьшился, доставая лишь ему до плеча. Заглянув внутрь, Маал Двеб увидел, что котел был наполнен дьявольской смесью, в которую, кроме всего прочего, входили мелко искромсанные части похищенных женщин-цветов, желчь химер и амбра левиафанов. Подогреваемое незримыми огнями, содержимое котла бурно кипело, покрытое шапкой черных, как смоль пузырей, и испуская тошнотворный пар.
Прозорливым оком опытного мастера алхимии Маал Двеб продолжил исследовать содержимое котла и смог определить, для каких целей предназначалось зелье. Заключение, к которому он пришел, несколько его ошеломило и невольно укрепило его уважение к мастерству и способностям колдунов-рептилий. Он понял, что было бы исключительно благоразумным приостановить их развитие.
По некотором размышлении он пришел к выводу, что, в соответствии с химическими законами, добавка некоторых несложных компонентов в адское зелье приведет к такому результату, которого испазары не только не желали, но и совсем не предвидели. На высоких столах, расставленных вдоль стен лаборатории, в изобилии громоздились кувшины, флаконы и пузырьки, содержавшие хитрые снадобья и сильнодействующие вещества, некоторые из которых были добыты в самых тайных природных царствах. Не обращая внимания на лунную пыль, угли из звездного огня, желе из мозгов горгон, кровь саламандр, споры смертоносных грибов, спинной мозг сфинксов и другие такие же диковинные и пагубные вещества, волшебник разыскал нужные ему эссенции. Влить их в кипящий котел было минутным делом, и, закончив, он стал хладнокровно ждать возвращения рептилий.
Женщина-цветок тем временем перестала стонать и содрогаться в конвульсиях. Маал Двеб понял, что она умерла, ибо существа такого рода, столь варварски вырванные из родной земли, не могли выжить. Она поникла на своем ложе из лепестков, окутавших ее, точно темно-красный саван. Колдун не без сострадания попрощался с ней коротким взглядом, но в этот момент до него донеслись голоса семи испазаров, вернувшихся в лабораторию.
Они приблизились к человеку, двигаясь прямо, подобно людям, на коротких, как у ящериц, лапах, сложив на спинах темные рубчатые крылья, а их глаза красным огнем светились во мраке комнаты. Двое из них были вооружены длинными зазубренными клинками, а остальные несли огромные алмазные пестики, намереваясь, вне всякого сомнения, растолочь ими останки цветка-вампира.
Увидев чародея, они одновременно были ошеломлены и рассержены. Их шеи и тела стали раздуваться, как клобуки кобр, и они начали издавать громкое устрашающее шипение, напоминающее свист бьющего струей пара. Их вид ужаснул бы любого обычного человека, но Маал Двеб невозмутимо смотрел им в глаза, повторяя вслух ровным низким голосом заклинание верховной защитной силы.
Испазары бросились к нему, некоторые — извилистыми движениями скользя по полу, другие — отчаянно хлопая крыльями, поднявшись, чтобы атаковать его с воздуха. Но все они тщетно бились о невидимую силовую сферу, которую колдун воздвиг вокруг себя магическим заклинанием. Странно было видеть, как они кровожадно царапают пустой воздух и бесполезно размахивают своим оружием, отскакивавшим, звеня, точно от медной стены.
Тогда, убедившись, что перед ними колдун, они пустили в ход свою нечеловеческую магию. Они создали из воздуха огромные огненные молнии, непрестанно двигавшиеся и извивавшиеся, точно гигантские питоны, и пытались поразить защитную сферу, оттесняя ее назад, как щит, который поддается под натиском превосходящей силы. Но им так и не удалось полностью разрушить ее. Кроме того, они начали петь зловещие шипящие руны, призванные сковать память колдуна и заставить его забыть заклинания своей магии. Маал Двебу пришлось немало потрудиться, отражая змеящиеся молнии и борясь с руническим колдовством, и кровь мешалась с потом на его взмокшем от напряжения лбу. Но все же, хотя молнии били все ближе и ближе и пение становилось все более громким, он продолжал произносить заклятие силы, и оно все еще защищало его.
Вдруг он услышал, заглушившее грозное песнопение шипение котла, кипевшего более бурно, чем прежде, из-за тех веществ, которые он тайком добавил к их содержимому. Между вспышками беспрестанно извивающихся молний волшебник увидел, что густой дым, черный, как испарения предвечной трясины, поднимается над котлом и расползается по лаборатории.