а туловище, а уши, глаза, ноздри, рот и некоторые другие органы непонятного назначения располагались все вместе, на груди и животе. Совершенно голые, аборигены имели темную кожу, без каких-либо признаков волосяного покрова. За ними невдалеке маячило много странных строений, вид которых едва ли соответствовал человеческим представлениям о симметрии и внешнем виде архитектурного сооружения.
Эйбон отважно шагал впереди, а Морги предусмотрительно следовал позади. Головопузые существа прекратили бранить свое провинившееся животное и уставились на землян с непонятным выражением, которое не поддавалось интерпретации из-за странного и непонятного соотношения между чертами лица. — Хзиулквоигмнзах! Зотаква! — произнес Эйбон торжественным и звучным голосом оракула. Затем, многозначительно выждав паузу, добавил. — Икви длош одхлонг!
Результат действительно был прекрасен, что, впрочем, и следовало ожидать от такой замечательной фразы. Цикраношане побросали кнуты и склонились перед колдуном, почти коснувшись своими выразительными животами земли. — Я выполнил миссию и доставил послание, переданное мне Хзиулквоигмнзахом, — объявил Эйбон Морги.
В течение нескольких цикраношских месяцев гипербореанцы являлись почетными гостями странных, но достойных и добродетельных существ, которые называли себя блемпроимцами. У Эйбона проявился настоящий лингвистический дар, и он осваивал местные языки с большей готовностью, чем Морги. Он быстро пополнял свои знания о местных обычаях, а также об образе жизни, понятиях и верованиях, которые разочаровали его столь же сильно, как и вдохновили.
Бронированное чудовище, которое они вместе с Морги так отважно гнали перед собой, оказалось, как выяснилось, домашним животным, использовавшимся для перевозки тяжестей, но оно убежало от хозяев и заблудилось в неорганических лесах, примыкающих к Влору, главному городу Блемпроима. Коленопреклонение, которым жители приветствовали Эйбона и Морги, оказалось не более чем выражением благодарности за благополучное возвращение этого животного, а отнюдь не являлось, как думал Эйбон, преклонением перед теми божественными именами, которые он произнес, и страшной фразой «Икви длош одхлонг».
Существо, которое Эйбон встретил у озера, действительно было богом Хзиулквоигмнзахом, а в древних мифах Блемпроима сохранились даже некоторые элементы культа Зотаквы. Но теперь люди, к сожалению, стали придерживаться иных взглядов и давно перестали приносить жертвы и возносить молитвы богам, хотя и говорили о них с прежним уважением и без богохульства.
Эйбон узнал, что слова «Икви длош одхлонг», несомненно, принадлежали к особому языку богов, который блемпроимцы не понимали, но зато этот древний язык изучали соседние племена идхеемцев, которые до сих пор поклонялись Хзиулквоигмнзаху и его различным родственникам.
Блемпроимцы и в самом деле были практичной расой.
Они не имели других интересов, кроме выращивания разных видов съедобных грибов, разведения больших многоногих животных и размножения. Размножались они, как выяснили Эйбон и Морги, несколько необычным способом: хотя блемпроимцы были двуполыми, только одна женщина из поколения выбиралась для зачатия. Эта женщина откармливалась до гигантских размеров на особой диете, питаясь только пищей, приготовленной из специальных грибов, после чего становилась матерью всего нового поколения.
Когда гипербореанцы приспособились к новой жизни и освоились с обычаями Влора, им позволили взглянуть на будущую мать племени, по имени Денквом, которая теперь после нескольких лет усиленного питания достигла необходимых размеров. Она жила в специальном доме, который, в связи с особыми размерами хозяйки, был больше, чем остальные здания во Влоре, и вся ее деятельность пока заключались только том, чтобы потреблять необъятное количество пищи. Обоих, и колдуна, и жреца-инквизитора, поразило, если не привлекло, безграничное очарование и невиданное доселе строение тела удивительной женщины. Им сообщили, что ее будущий партнер, или партнеры, пока еще не выбраны.
Наличие у гиперборейцев головы, не слитой с телом, казалось, вызвало в глазах их радушных хозяев особый интерес. Считалось, что блемпроимцы не всегда были безголовыми, но достигли своего нынешнего анатомического строения благодаря медленному процессу эволюции, в ходе которого у предков блемпроимцев незаметно атрофировалась голова, слившись с телом.
Но в отличие от большинства людей, они не принимали безоговорочно положительно современную им стадию биологического развития. Они считали отсутствие головы национальным горем, сожалея об этой ошибке природы, поэтому появление Эйбона и Морги, которых рассматривали как идеальные примеры анатомического строения головы, усугубило их мрачные раздумья о наследственных особенностях.
Колдуну и инквизитору, со своей стороны, жизнь среди блемпроимцев показалась довольно скучной, особенно когда новизна экзотических ощущений сменилась однообразными буднями. Диетическое питание грибами также надоело им. Сырые и вареные грибы постоянно чередовались с жареными, и даже жесткое невкусное мясо домашнего животного, и без того редко попадавшее в их меню, больше не радовало. Приютившие их аборигены, всегда вежливые и очень уважавшие путешественников, казалось, без особого благоговения относились к гиперборейской магии, которую Эйбон и Морги демонстрировали им; а отсутствие у них религиозного рвения сводило на нет все попытки приобщить их к божественному культу.
Полностью лишенные воображения, они нимало не удивились, когда узнали, что их гости прибыли с отдаленной планеты. — У меня такое чувство, что бог здорово ошибся, соизволив передать этим людям какое бы то ни было послание, — однажды сказал Эйбон жрецу.
Вскоре совет племени блемпроимцев пригласил Эйбона и Морги на свое заседание и известил их, что после долгого обсуждения именно они выбраны в качестве будущих отцов для следующего поколения и немедленно должны жениться на племенной матери. Местные жители надеялись, что в результате такого своеобразного скрещивания появится новая раса блемпроимцев с правильно расположенными головами.
Эйбон и Морги полностью потеряли самообладание от такой чудовищной чести. Представив себе огромную, слов но гора, женщину, которую они видели, Морги с радостью готов был вспомнить свой священный обет безбрачия, а Эйбон согласился бы принять подобный обет без промедления. Инквизитор впал в состояние транса и почти ли шился дара речи, зато Эйбон с редким самообладанием стараясь выиграть время, поинтересовался официальным и социальным статусом, который будет предоставлен Морги и ему самому, как мужьям Денквом. Наивные блемпроимцы ответили ему, что об этом не стоит беспокоиться, поскольку после выполнения своего супружеского долга мужья обычно преподносятся племенной матери в виде рагу или других кулинарных изысков.
Гипербореанцы попытались скрыть от своих хозяев отвращение, с каким они оба отнеслись к предоставленной им чести во всех ее проявлениях. Благодаря свойственной Эйбону дипломатичности, он, не долго думая, дал формальное согласие от имени их обоих. Но как только делегация блемпроимцев удалилась, он сказал Морги: — Я больше чем когда-либо уверен, что бог ошибся. Мы должны уйти из этого города Влора как можно быстрее и путешествовать до тех пор, пока не найдем людей, заслуживающих того, чтобы получить послание моего бога.
Видимо, простым и патриотичным блемпроимцам никогда не приходило на ум, что от отцовства, по сути, национальной привилегии, можно отказываться. Стать отцом очередного поколения считалось весьма почетным.
Поэтому Эйбона и Морги не лишили свободы и не заточили в тюрьму, никто даже не наблюдал за их передвижениями. Им не составило труда выйти из дома, в котором их поселили, пока их хозяева храпели, да так громко, что звук этого храпа поднимался высоко в небо, к большому кольцу цикраношских лун. Беглецы тем временем направились по дороге, ведущей из Влора в страну идхеемцев.
Дорога была хорошо освещена, поскольку кольца на ясном небе светили почти так же ярко, как и в разгар дня.
Колдун и жрец все шли и шли вперед, наблюдая за сменой разнообразных и неповторимых пейзажей, которые развлекали их до восхода солнца, до того самого момента, когда блемпроимцы обнаружили их исчезновение. Этих простодушных двуногих, вероятно, так сильно смутила и ошарашила пропажа гостей, выбранных в качестве будущих отцов, что они даже не подумали преследовать их.
Страна идхеемцев, как можно было предположить из случайных высказываний блемпроимцев, находилась на расстоянии многих миль от Влора. Две страны разделяли пепельные пустыни, заросли кактусов неорганического происхождения, грибные леса и высокие горы. Границу Блемпроима, отмеченную у дороги грубым скульптурным изображением племенной матери, путники пересекли перед рассветом.
В течение следующих дней они повидали представителей нескольких самых различных и странных рас, обитавших в таком невероятном количестве на Сатурне. Они познакомились с дибисами бескрылыми и стилитеанами, человекоподобными птицами, которые селились поодиночке, каждая в своем собственном доломитовом гнезде, где годами размышляли о космосе, периодически выкрикивая друг другу мистические слова «йор», «йир» и «йуп», которые, как говорили, выражали непостижимо логичную последовательность эзотерических мыслей.
Встретили они и болтливых пигмеев, ефиксов, выдалбливавших свои дома в ножках некоторых сортов больших грибов, и всегда пребывавших в поисках новых жилищ, потому что старые через несколько дней рассыпались в пыль. Путешественники слышали кваканье таинственных людей, глонгсов, которые боялись не только солнечного света, но и света кольца, и поэтому ни один житель Сатурна никогда еще не видел их на поверхности планеты.
К заходу солнца, однако, Эйбон и Морги оставили позади владения всех перечисленных выше обитателей этого мира и даже успели вскарабкаться на нижний уровень крутых горных откосов, отделявших их от страны идхеемцев. Здесь, на уступе, усталость одолела беглецов, и пришлось сделать привал. К концу первых суток пути они перестали бояться преследования блемпроимцев, поэтому плотнее закутались в накидки, чтобы не замерзнуть ночью, и, скудно поужинав сырыми грибами, заснули.