– Ма, ма, – приговаривал он, кривляясь и наслаждаясь произведенным эффектом.
Но Морин больше не тронул, а на Быкова посмотрел если не дружелюбно, то вполне благосклонно. Индейцы уже не казались хмурыми и злыми. Вообще Быков понял, что с ними нужно обращаться как с детьми. Не раздражать. Не обижать. Проявлять терпение и быть покладистыми. Быков хотел сообщить все это Морин, но заготовленные слова застряли у него в глотке.
Повинуясь жесту вождя, племя расступилось. Четверо индейцев вынесли на площадь двое носилок. Все смотрели на пленных, ожидая их реакции. Быков судорожно сглотнул, отстраненно удивившись тому, как шумно у него это получилось. Морин вскрикнула.
На одних носилках полулежала Камила.
На других сидел Виктор.
Оба ухмылялись, как нашкодившие дети.
– Живы! – пробормотал Быков. – Черт бы меня побрал, они живы. Не зря мы шли, а?
Вождь широко махнул рукой, давая понять, что белые люди могут пообщаться друг с другом. Быков рванулся к носилкам, но затем сдержался и заставил себя идти медленнее. Морин следовала за ним на некотором расстоянии, как бы напоминая себе и остальным о том, что она здесь человек посторонний.
– Здравствуй, Камила, – отрывисто произнес Быков, приблизившись. – Что произошло? Как вы сюда попали?
– Нас забрали, чтобы вылечить, – ответила австралийка, улыбаясь. – Эти ачега такие молодцы.
– Если бы не они, мы бы загнулись, – вставил Виктор, как бы напоминая о своем существовании. – У нас ведь поломаны кости: ребра, конечности. И еще у меня был вывихнут позвонок… – Он указал на свою шею в жестком воротнике из плетеного лыка.
– А у меня началась гангрена на ноге, – перебила его Камила. – Индейская колдунья нажевала листьев, обмазала рану, перевязала – и порядок.
– Значит, вы все-таки упали? – спросила Морин, по-хозяйски приобнимая Быкова за талию.
– Вы удивительно наблюдательны, миссис…
Камила подняла брови, ожидая, когда ее исправят.
– Морин Клайв. Но зовите меня просто Морин. Друзья Димы – мои друзья.
Даже лежа на носилках, с импровизированными шинами на ногах, Камила оставалась женщиной. Ее ноздри дрогнули, глаза превратились в две щелочки.
– Конечно, Морин, – протянула она сладким голосом. – В день отлета я видела тебя сверху. – Последнее уточнение («from above») было особо выделено интонацией. – Тогда ты была гораздо, гораздо полнее. Путешествие пошло тебе на пользу.
Виктор, не в силах повернуть голову, ограничился тем, что скосил на Камилу глаза.
– Мы должны поблагодарить Морин, Кам. – Он посмотрел в глаза Быкову, потом англичанке. – Спасибо, друзья, что не бросили нас в беде.
Морин, приготовившаяся ответить колкостью на колкость, замерла с открытым ртом.
– Пожалуйста, – ответил Быков от имени их обоих. – Признаться, мы проделали нелегкий и неблизкий путь.
– Ты успел запечатлеть наш полет? – спросила у него Камила.
Не хотелось их разочаровывать, но лгать было бы глупо.
– Я сделал фотографии, – сказал Быков. – Но потом фотоаппарат украл у меня тот человек, с которым я был возле водопада. Мануэль, помните?
– Наши ноутбуки и телефоны он тоже унес, – добавила Морин. – А нас бросил в лесу. У нас было два варианта: повернуть обратно или идти дальше. Мы решили искать вас.
– Спасибо, – повторил Виктор, но на этот раз с такой кислой миной, что хотелось перед ним извиниться.
– Моей вины здесь нет, – сказал Быков, – но я чувствую себя виноватым. Не думал, что так получится. Я верил Мануэлю.
– Да, полагаешься на людей, а они подводят.
Намек был более чем прозрачным, но, чтобы не оставалось сомнений в том, кого он имел в виду, Виктор бросил взгляд на Быкова.
– Хватит, Вик, – попросила его Камила. – Главное, что мы живы и не останемся калеками. – Она перевела взгляд на сидящих напротив. – Получается, вы отправились в путешествие на собственный страх и риск? И никто не знает, где вы?
Морин пожала плечами:
– Я заплатила одному человеку, чтобы он сообщил наши координаты и вызвал спасателей, но, скорее всего, он меня обманул. Так что выбираться нам придется самостоятельно.
Камила и Виктор обменялись быстрыми взглядами.
– Только после полнолуния, – сказали они одновременно.
– Причем здесь полнолуние? – так же синхронно удивились Быков и Морин.
Горе-воздухоплаватели пояснили, что очень скоро колдун племени проведет обряд, в результате которого сломанные кости не просто срастутся, но будут как новые.
– Вы понимаете их язык? – удивилась Морин.
– Только отдельные слова, – ответил Виктор, бесцеремонно разглядывая ее фигуру. – Остальное заменяют жесты и мимика.
Быкову вдруг захотелось как можно скорее убраться отсюда.
– Друзья, – сказал он, – у вас ведь есть телефоны?
– Да, – ответила Камила, хмуро поглядывая на Виктора. – Индейцы забрали с места крушения не только нас, но и наши вещи.
– Мы их раздарили, – вставил Виктор. – В качестве благодарности.
– Телефоны есть, но батареи разряжены, – закончила мысль Камила. – По ним никуда не дозвониться. Если хотите, можете не ждать нас, а уходить хоть завтра. Полагаю, Унчун позволит.
– Унчун – это вождь? – поинтересовалась Морин.
– Точно! – подтвердил Виктор, улыбаясь так широко, словно был ведущим телевизионной викторины.
– Мы пойдем с вами, – решил Быков. – Колдовство – это отлично, но помощь людей тоже кое-что значит. Говорите, вас поставят на ноги в полнолуние?
– Да, – кивнула Камила. – Через три дня.
– Или через четыре, – сказал Виктор. – У них тут сложно с вычислениями, насколько я понял.
В разговор вмешался посланник вождя, украсивший себя зеленым пером. Он затараторил, показывая на общую хижину.
– Нас приглашают на пир, – пояснила Камила, носилки которой подхватили два молодых индейца.
Вскоре все сидели перед импровизированным столом, накрытым прямо на земле. Вечерний свет, пробивающийся сквозь листья на крыше, ложился косыми полосами на еду, утварь и фигуры людей. Унчун сидел во главе «стола», почти не обращая внимания на гостей.
Морин и Быков с жадностью накинулись на рыбу, запеченную в глине. Ее следовало заедать густой похлебкой оранжевого цвета. А еще гостям постоянно подавали наполненные напитком чаши, сделанные из половинок плодов, похожих на тыквы.
От первого глотка Быкова чуть не стошнило: травы, на которых был настоян местный алкогольный напиток, были очень горькими и обладали отвратительным запахом. Но после двух чаш Быков привык к специфическому вкусу, а после четвертой его вообще сморило. Слушая отдаленный хохот индейцев, Быков почувствовал, как его ведут куда-то; он рухнул, как только его перестали поддерживать, и отключился.
Глава 22На лицо ужасные, добрые внутри?
Выйдя из хижины, Быков не сумел определить, вечер сейчас или утро. Солнца видно не было. Все было серым в сером воздухе, каким он бывает перед рассветом или сразу после захода солнца. От такого освещения на душе сделалось тревожно. Но хуже всего было полное отсутствие людей и вообще каких-либо живых существ. Вокруг стояла мертвая тишина.
Решив, что все попрятались, чтобы напугать его, Быков пошел по кругу, вглядываясь в сумрак, царящий под навесами. Отовсюду на него глядели глаза, блестящие и злые. Иногда до его слуха доносились шепот и злорадное хихиканье. Решив, что лучше поскорее убраться отсюда, Быков стал искать выход из поселка.
Выяснилось, что покинуть это проклятое место можно только по земляным ступеням, ведущим куда-то вверх, в туман. Торопясь, Быков полез туда и тут же понял, что за ним началась погоня. Он хотел ускорить подъем, но ступни стали вязнуть в земле, которая почему-то оказалась раскисшей. Да и ноги отяжелели до такой степени, что каждую приходилось поднимать обеими руками и ставить на ступеньку. Понимая, что его сейчас схватят, Быков замычал, задергался и проснулся.
Испытывая неимоверное облегчение, он некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к беспорядочным толчкам сердца. Это был сон, всего лишь страшный сон. Да, здорово он вчера набрался! Голова как чугунная, во рту будто мышь сдохла, сил нет даже на то, чтобы оторваться от циновки.
И все же Быков поднатужился и сел, озираясь. Солнечный свет снаружи давал понять, что утро давно началось, так что некоторым лежебокам пора было вставать. Обнаружив рядом с собой ореховую скорлупу с водой, Быков жадно напился. Его вещи лежали рядом, а рюкзак Морин валялся возле пустой циновки, но самой ее в хижине не было. Почему не разбудила? Понятное дело. Не захотела иметь дело с беспробудным пьяницей…
И угораздило же его вчера надраться! Ох и коварное пойло у этих дикарей. По вкусу напоминает забродивший фруктовый сок, а с ног валит не хуже водки. В следующий раз нужно быть осторожнее. «Надеюсь, – подумал Быков, – праздники у них не часто. Иначе никакого здоровья не хватит».
Он уже собирался лечь опять, чтобы переждать приступ тошноты, сопровождающийся головокружением, но тут какой-то мохнатый шарик плюхнулся ему на плечо и скатился на пол. Глянув вниз, Быков решил было, что видит перед собой комок волос или шерсти, но из него внезапно выдвинулись ноги, и комок сместился в сторону.
В следующее мгновение Быков вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. Прямо перед ним, готовый впиться в его босую ступню, находился мохнатый паук размером с теннисный мячик. Не нужно было обладать ученой степенью по арахнологии, чтобы определить: это ядовитая и крайне опасная особь.
Попятившись, Быков увеличил дистанцию между собой и членистоногим. Но тому это не понравилось. Глаза паука, напоминавшие две красные бусины, злобно сверкнули. Быстро перебирая лапками, он побежал в сторону человека и без видимых усилий вскарабкался по древесному стволу, служившему опорной колонной для хижины. Его проворство и бесстрашие пугали. Паук очутился на одном уровне с лицом Быкова и посмотрел ему в глаза. Его собственные глазки показались человеку каплями крови.