– Смотри не переусердствуй сегодня, Дима, – предупредила Морин, шутливо грозя пальцем.
– К их пойлу я не прикоснусь, – пообещал Быков, в памяти которого были свежи воспоминания о тяжком похмельном утре.
К ним приблизились Виктор и Камила, тоже постаравшиеся придать себе праздничный вид.
– В честь чего торжество? – спросила Морин.
– Сегодня свадьба у старшего сына вождя, – пояснила Камила.
– У Малакалы? – уточнил Быков.
Нехорошее предчувствие разлилось в его груди, подобно черничному варенью, опрокинутому на белоснежную скатерть.
– Да, – подтвердил Виктор.
В этот момент под навес торжественно прошествовал Унчун в сопровождении любимых жен и шамана Вичету. Повинуясь удару его посоха, мужчины бросились в джунгли и вернулись оттуда с длинным толстым бревном, которое уложили на два плоских камня, заблаговременно установленных на площади. Старухи с плошками принялись смазывать поверхность бревна маслом или жиром.
– Зачем это? – удивилась Морин.
– Понятия не имею, – ответил Виктор, глядя на старух.
– Наверное, нужно будет пройти по этому бревну и не упасть, – предположила Камила.
– А кто невеста? – спросил Быков, занятый своими мыслями.
– Насколько я понимаю, этого никто пока что не знает, – сказал Виктор. – Но думаю, шоу будет идти примерно по такому сценарию. Сначала мы как следует выпьем и закусим. Потом лучшие девушки племени выстроятся в ряд и Малакала выберет себе из них самую достойную. Может быть, даже двух или трех.
Он не сделал ни одного верного предположения. Все пошло совсем не так, как предсказывал Виктор, несмотря на его уверенный авторитетный тон. Во-первых, пирушка должна была стать завершением церемонии, а не прелюдией к ней. Во-вторых, выбор Малакала сделал заранее. В-третьих, его избранницей была отнюдь не соплеменница. Быков понял это, когда увидел, как сын вождя направляется к ним.
– Этот парень идет за тобой, Морин, – предупредил он.
– Не выдумывай, – быстро произнесла англичанка. – Мы здесь гости.
Ее голос дрогнул. Приблизившийся Малакала выглядел сильным и свирепым. Его глаза, обведенные белой краской, смотрели на Морин неотрывно и властно, когда он протянул к ней руку, унизанную несколькими браслетами. Слово, произнесенное им, было односложным и не нуждалось в переводе. Он сказал «ты». И попытался приблизить Морин к себе.
Быков встал у него на пути. Рука индейца уперлась в его выпяченную грудь.
– Нет, – сказал Быков. – Не она. Это моя женщина.
Индейцы под навесом и на площадке притихли, ожидая продолжения.
Ягодицы Быкова инстинктивно сжались, весь он напрягся, готовясь к отпору. Он понимал, что дело плохо. Схватка будет не на жизнь, а на смерть. Малакала был вооружен костяным ножом и копьем, а Быков был безоружен. Даже если ему посчастливится справиться с более молодым и сильным противником, вождь племени не смирится с поражением сына. По его приказу воины набросятся на дерзкого чужестранца, и песенка Быкова будет спета. Так стоит ли противиться неизбежному? Может быть, не имеет смысла рисковать головой из-за Морин? Она британская журналистка, у нее своя жизнь, а у него – своя. Причем только одна жизнь, вот что важно.
Это были очень благоразумные, очень логичные рассуждения. Настолько благоразумные и логичные, что Быкова затошнило.
– Слышал, Малакала? – повторил он, глядя индейцу в глаза. – Это моя женщина. Уходи. Или сначала убей меня.
Малакала оскалил зубы, сверля соперника взглядом. Потом схватил его за плечо и потянул за собой, указывая на бревно. При этом он беспрестанно повторял словосочетание, тут же подхваченное торжествующими соплеменниками. Для ушей Быкова это звучало примерно как «кипа рунчо». Хотя он вполне мог ошибаться. С восприятием окружающего мира у него было неважно. Чего от него хочет Малакала? Почему индейцы приплясывают от нетерпения? Причем тут бревно, обмазанное маслом?
– Тебе предлагают поединок за женщину, – быстро заговорила Камила, приблизившаяся к Быкову вплотную. – У австралийских аборигенов есть похожий обычай. Соглашайся, иначе Морин отберут силой, а тебя изгонят из деревни как ничтожного труса.
– Но у меня нет оружия, – сказал Быков, показывая пустые руки. – Это нечестно.
Поняв, о чем идет речь, Малакала отбросил копье, потом снял нож с пояса и отдал его одному из воинов.
– Нум, нум, – сказал он, кивая на копье.
Или «мум, мум». Или «нун, нун». Это не имело значения. Быков уже все понял. Ему предлагалось взобраться на бревно и, стоя на округлой скользкой поверхности, вступить в единоборство с этим крепышом, который, конечно же, знает все хитрости такого поединка.
Быков обернулся к очень бледной и очень серьезной Морин.
– Я могу проиграть, – сказал он.
– Не можешь, – возразила она. – Не имеешь права. Ты же не бросишь меня в этой глуши с дикарями?
Быкову вспомнилась сегодняшняя схватка двух самцов колибри и собственные рассуждения на этот счет. Небесный режиссер знает правила драматургии и не допускает отсебятины от исполнителей. Неужели все было предопределено с самого начала? В таком случае, уже известно, кто окажется победителем, а кто проиграет.
Бросив последний взгляд на Морин, Быков направился к бревну. Он обладал преимуществом. Обутый в кроссовки с рифлеными подошвами, он будет устойчивее своего противника. Это даст ему шанс, которым необходимо будет воспользоваться.
Сердце Быкова остановилось, когда Малакала задержал его, указывая на кроссовки и требовательно говоря что-то. Прикидываться дурачком не хотелось, да и было бессмысленно. Быков разулся. Стащил носки, запихнул их в кроссовки, потоптался на месте. Посмотрел на сияющие лица ачега вокруг. Перевел взгляд на Малакалу и спросил:
– Сколько уровней в этой игре? Я имею в виду количество турниров. До какого счета идет борьба? Десять заходов? Пять? Три?
Задавая вопросы, он показывал числа на пальцах. Некоторое время Малакала смотрел на него непонимающим взглядом, потом осклабился и показал указательный палец.
Один!
У Быкова была всего лишь одна попытка. Так мало. С другой стороны, если сразу одержать уверенную победу, на этом все и закончится. Но как победить?
Взобравшись на бревно, Быков в полной мере ощутил, как трудно на нем устоять. А ведь ему нужно было не просто удерживать равновесие, но еще и бороться с молодым сильным индейцем, который, конечно же, не раз принимал участие в подобных забавах.
Малакала не залез на бревно, а легко запрыгнул на него и даже не расставил руки для баланса. Торжествующе усмехаясь, он плавно двинулся к Быкову, выставив перед собой руку.
Толкнет в плечо? Схватит за одежду и потянет на себя?
Быков не стал гадать и ждать. У него был лишь один шанс из ста. Нет, один шанс из тысячи. И он им воспользовался.
Как только Малакала оказался в пределах досягаемости, Быков прыгнул. Врезавшись в индейца, он обхватил его обеими руками и увлек за собой. Они вдвоем упали на землю, и Быков отчетливо услышал протестующий всхлип своей селезенки.
Разъяренный Малакала принялся душить его, выкрикивая какие-то фразы, которые определенно не носили поздравительного характера. Сознание Быкова помутилось. Он почувствовал, как его затылок ударяется о твердую землю. Из глаз брызнули искры, во рту появился вкус крови.
Он мог бы достать челюсть склонившегося над ним Малакалы кулаками, но не делал этого, чтобы его противник не разозлился еще сильнее. Не следовало настраивать индейцев против себя. Это могло закончиться плохо не только для него, Быкова, но и для Морин.
И разве не учил нас Спаситель подставлять левую щеку, когда ударят по правой? Или наоборот? Вспомнить не получалось. Мозг начал отключаться. Быков не сразу понял, что он свободен и больше никто не стремится выбить или выдавить из него дух. Кое-как сфокусировав взгляд, он увидел, что воины удерживают Малакалу за плечи и торс, но он уже не рвется в бой, а только вращает глазами и раздувает ноздри. Нужно было срочно разрядить обстановку. И Быков это сделал. С трудом приняв сидячую позу, он показал пальцем на Малакалу, а потом изобразил преувеличенный ужас на лице, схватился за голову и покачал ею.
Все взгляды обратились на Быкова. Подобно хорошему актеру, вдохновленному всеобщим вниманием, он опрокинулся на землю, закрыл глаза и притворился мертвым, после чего опять сел и сделал вид, будто душит воображаемого соперника. Нехитрая пантомима завершилась выпучиванием глаз и высовыванием языка.
Этого было достаточно для того, чтобы развеселить непритязательных детей джунглей. Несколько секунд спустя все они, передразнивая Быкова, покатывались со смеху. Не удержался и Малакала, который сперва хмурился и стискивал челюсти, а потом расхохотался.
К облегчению Быкова, никто не предложил повторить поединок. Забыв про бревно и неудавшуюся «помолвку», ачега поспешили к пиршественному столу. Гости сделали то же самое. И больше ничто не омрачило вечер.
Глава 29В предчувствии разлуки
Быкова разбудил шум ливня. Словно кто-то под сильным напором пустил воду из шланга. Взрывался гром, вспыхивали молнии, стены хижины тряслись от ветра. Казалось, еще немного, и хлипкую крышу сорвет к чертовой матери. Она почти не защищала от непогоды, потому что струи дождя проникали внутрь сквозь многочисленные щели.
Подойдя к двери, Быков выглянул наружу. Дождь падал не сверху, как это бывает в умеренных широтах, а наискось, почти горизонтально, гонимый сильным ветром. В мерцающем электрическом свете были видны пальмы, раскачивающиеся с такой силой, словно стремились сбросить все свои листья. Мрак и ненастье переполняли душу необъяснимой тоской. Все было вроде бы хорошо, ничто не угрожало Быкову и его спутникам, однако он не мог отделаться от гнетущего чувства обреченности. А что, если это навсегда? Что, если им уже никогда не удастся вернуться к привычной жизни?
Зная, что сон прогонит эти мрачные мысли, Быков тихонько вернулся на место, укрылся шкурой и сомкнул веки.