ывает эти трансформации, или люди едут туда, решив преобразиться? Он утверждает, что Индия обладает набором сил, не похожих ни на какие другие страны мира, которые могут вызвать подобные личностные изменения. «Индия, как никакая другая страна, способна стимулировать воображение и вызывать сильные эстетические эмоции, которые в любой момент могут повергнуть путешественника в состояние крайней тревожности, — пишет Эйро. — По этой причине наше „восприятие“ Индии бывает несколько двойственным. Это зависит от личной истории каждого человека, его „импульса к путешествиям“ и прошлых травм, погребенных глубоко внутри. Подсознание имеет свойство сталкивать нас с ними лицом к лицу в определенные периоды жизни. Индия же говорит с бессознательным: она провоцирует его, заставляет его кипеть, а иногда и переливаться через край. Она вытаскивает из глубоких слоев нашей психики то, что в ней захоронено».
Эйро отличает симптомы индийского синдрома от обычного культурного шока, когда путешественники либо чувствуют сильную связь с новым и другим местом, либо испытывают крайнее неприятие и отчуждение. Культурный шок часто проявляется в течение нескольких дней после прибытия. Индийский синдром же обычно возникает после нескольких недель или месяцев проживания в стране. Он отмечает, что многие приезжают с неким глубоко укоренившимся представлением о том, что такое Индия, семенем ранее существовавших ожиданий того, что Индия может предложить — эмоционально, физически или духовно, — и твердой решимостью реализовать этот воображаемый опыт. «Путешествие в Индию начинается заранее, с идеи, которую мы создали, передаваемой нашей культурой, ее клише, ее легендами, ее мифами, а также нашим детством, вскормленным чудесными сказками и историями», — пишет Эйро в своей книге. В ней он приводит десятки примеров из жизни иностранных путешественников, которых он наблюдал или лечил: один сжег свой паспорт вскоре после прибытия и провел два месяца в тюрьме, страдая от приступов тревоги, другой в добром здравии и бодрости духа бродил по Индии в течение пяти лет, когда родители уже думали, что он мертв, а третий отправился в Варанаси и верил, что богиня Кали слышит его сны и общается с ним. Многие случаи оказались более безобидными: путешественники прибывают с эмоциональной или травматической историей, которая внезапно всплывает на поверхность, и столкновение с ней приводит к срыву.
Несмотря на то что индийский синдром, как и многие другие его родственники, не признан повсеместно и официально как диагноз, его симптомы вызывают такую тревогу, что компании, которые предлагают страховку для путешествий в Индию, включают в них пункты, аннулирующие ее, если у туриста есть психические заболевания в анамнезе или если он принимает наркотики. Несколько посольств и консульств в Индии имеют в штате психиатров для оказания помощи и лечения граждан, оказавшихся в бедственном положении. Либо консулы обращаются к психиатрам вроде Сунила Миттала, который построил свою карьеру отчасти на диагностике и лечении состояний, возникающих при индийском синдроме. Как директор Института психических и поведенческих наук «Космос», Миттал каждую неделю принимает в своем кабинете в Дели примерно одного иностранного туриста, попавшего под огонь индийского синдрома. Они попадают в клинику по рекомендации посольства, в ответ на обеспокоенные просьбы родственников или после ареста, произведенного полицией.
Миттал делит случаи индийского синдрома на две категории. В первую входят те, кто приезжает как простой турист, но привозит с собой эмоциональную или психологическую проблему или травму, связанную с семьей, работой, отношениями или прошлым. «Они приезжают с неурядицами, и здесь у них происходит срыв», — сказал мне Миттал. В основе личности, по его словам, лежит уязвимость, глубоко укоренившаяся проблема, которую они надеются решить. Вторая группа состоит из тех, кто приезжает в Индию с твердым намерением отправиться в то или иное духовное путешествие в поисках высшего смысла или реализации. Они посещают священные центры и места, погружаются в обучение и занимаются медитацией или йогой. Они часто влюбляются в йогов или гуру и стремятся к крайнему разрыву со своей обычной жизнью. «На пути духовного поиска все укоренившиеся в человеке ценности подвергаются сомнению, — говорит Миттал. — Это может привести к опустошению, потере ориентиров или внезапному чувству экзальтации, а затем к незнанию, как поступить в той или иной ситуации».
Употребление наркотиков зачастую служит катализатором. Каннабис употребляли в Индии на протяжении веков. Записи об его использовании в аюрведической медицине датируются тысячелетием. Но больше всего это растение известно в индуистской мифологии. В 1961 году сторонники легализации в Индии успешно ходатайствовали об исключении бханга из определения каннабиса в Единой международной конвенции о наркотических средствах, утверждая, что он играет важную церемониальную и религиозную роль на фестивалях. Но в 1986 году Индия объявила выращивание, потребление и продажу всех видов каннабиса незаконными. Эта запутанная серая зона, которую занимает данное растение — полузаконность, открытое использование на церемониях, — погубила многих иностранных туристов. Результаты бывают ужасными. «Это как бомба замедленного действия», — говорит Миттал.
Новая линза, через которую путешественник начинает видеть, может исказить даже самые верные убеждения, заменив нерешительность полной открытостью, скептицизм — слепым доверием. В своей работе 2007 года о силах, толкающих иностранных туристов в Индии к отказу от своей жизни, антрополог Мина Кханделвал взяла интервью у трех иностранцев, которые переехали на постоянное место жительства в Индию, чтобы продолжить духовное путешествие. Она отметила, что сотрудник консульства США в Нью-Дели сказал ей: «в его офис ежегодно приходят около двадцати пяти американцев, которые исчерпали финансовые ресурсы и отдалились от родственников в США». Поначалу изменения могут происходить незаметно, как сильный культурный шок. Некоторые начинают носить лунги или дхоти, одежду, похожую на саронг, или одну из многих форм индийского сари. Они держат в руках трости, похожие на посох Шивы, носят красные нити на запястьях, символизирующие благословение, и длинные ожерелья на шее из семян рудракши — индуистские четки. Путешественники, которые до приезда не были индуистами, мусульманами, буддистами или джайнами, становятся, по крайней мере внешне, образцовым примером новообращенного. Они останавливаются в ашрамах или монастырях, где учатся и получают знания, реформируют свой образ жизни или систему верований или проповедуют аскетизм.
За свою карьеру Миттал лечил сотни случаев различной степени тяжести. Был и американец, которого нашли блуждающим возле Тадж-Махала, дезориентированного и сбитого с толку. Заметив странное поведение мужчины, владелец придорожной закусочной, дхабы, позвонил в полицию. Сначала связались с посольством США, а затем с клиникой Миттала. Он определил, что мужчина прибыл в город Агра, как любой другой турист. Он не совершал духовного путешествия, а просто хотел увидеть культовый мавзолей. Там он попробовал наркотики, но эффект оказался слишком сильным. Прибыв в клинику, он был не в состоянии ответить на вопросы, кроме самых основных. «Он бросил все — рюкзак, паспорт, все остальное — и просто убежал», — говорит Миттал. В течение месяца после возвращения в США он вернулся к своей обычной жизни. Была британка, которая в течение года жила одна в небольшом коттедже в горах штата Уттаракханд. Местные жители обеспокоились после того, как она начала странно себя вести и разговаривать и перестала платить за жилье. Когда прибыла полиция, она заявила, что ее захватили духи. Ее семья связалась с Митталом, который увидел, что она находится на пути к полному отказу от предыдущей жизни. А еще была американка двадцати с небольшим лет, которая путешествовала по Индии, а потом отказалась от контактов с родными — один из самых тяжелых случаев, которые видел Миттал. Спустя несколько месяцев поисков ее нашли в ашраме в Ришикеше. Она каждую ночь исполняла эротические танцы в полуобнаженном виде. Когда специалисты Миттала встретились с ней, она заявила, что она — апсара, женский мифологический дух, который искушает йогов и священников, чтобы проверить их решимость в соблюдении целибата. Она заверила Миттала, что с ней все в порядке и что это ее путь, но выглядело так, будто она находилась в состоянии, похожем на транс.
И у Эйро, и у Миттала лечение было простое: билет на самолет домой — обратно к семье и знакомым. Но в других, более тяжелых случаях пережитое некоторыми людьми в Индии может оставить неизгладимый след в их поведении даже после возвращения домой. Однажды японского туриста объявили пропавшим без вести и нашли в Варанаси, где у него случился психотический приступ, и его задержала полиция, когда он пытался сесть на поезд без билета. Когда его привезли в клинику, Миттал обнаружил, что он страдает шизофренией, и отправил его домой в Японию. Четыре года спустя он снова появился в клинике с просьбой о госпитализации. «Ему казалось, что в Индии он будет в безопасности», — говорит Миттал.
«С одной стороны, это может быть истинным стремлением, — сказал мне Миттал, — а кого-то другого это может привести к психотическому состоянию». Некоторые путешественники верят, что в них вселились духи или что они — реинкарнация бога, индийская версия «комплекса Мессии». Другие подвергают себя опасностям, доводя до все больших крайностей в поисках духовной самореализации, веря, что Индия, как никакая другая страна, предложит им трансформацию и просветление, к которым они так стремятся. Как заключает Эйро в книге «Без ума от Индии», есть и такие, «кто бесцельно блуждает, в другом мире и без желаний, укрывшись от пустоты, страданий и жизни. …В конце пути пределом может стать смерть».
Моя первая поездка на Субконтинент длилась десять месяцев. Я побывал почти во всех штатах Индии: от сверкающих соляных равнин Гуджарата на западе до погружающихся в воду долин Мегхалайи на востоке, от безмятежных и пышных заливных каналов Кералы на юге до атмосферных долин Химачал-Прадеша на севере. Я встречал десятки иностранных туристов, которые прибыли в Дели, Мумбаи или Калькутту и сбросили брюки-карго, быстросохнущие рубашки и кроссовки в пользу льняных накидок, ожерелий из бусин и точек бинди на лбу. Я встречал иностранцев, которые приезжали в качестве туристов в надежде посмотреть мир и были настолько очарованы, что возвращались из года в год, проводя в стране по шесть месяцев, а некоторые бросали все и переезжали жить туда навсегда.