– Ночью, – хмуро откликнулся он. – Когда мы спали. Кто-то облил их бензином и поджег. Найти бы эту сволочь!
– И неужели никто ничего не видел и не слышал?
– Куда там! Все так накушались на радостях, что… – И он махнул рукой.
– А что за радость-то? Русалок неводом наловили?
– Да Намцевич нам ящик водки прислал. В подарок. Вот мы и соблазнились.
– Тогда вопросов больше нет. Бойтесь данайцев, дары приносящих…
– А?
– Огонь к вам пришел из замка вон на той горке.
От группы рыбаков отделился здоровенный мужик.
– А ну валите отсюда! – сказал он угрожающе: – Еще неизвестно, кто поджег! Может быть, ты сам со своими пришлыми? А Александра Генриховича не тронь, понял?
– А сколько он тебе платит, детина?
Вместо ответа огромный кулак чуть не влетел мне в ухо, но Марков ловко перехватил его руку и вывернул ее за спину. Мужик взвыл. И хотя он был раза в два крупнее Егора, но походил сейчас просто на куль с песком. Остальные рыбаки, потоптавшись, нерешительно двинулись в нашу сторону. Марков оттолкнул к ним мужика и успокаивающе поднял руки.
– Все, ребята, все! Инцидент исчерпан.
– Уходили бы вы, правда, – посоветовал Валентин. – Мы тут сами разберемся. Без посторонних.
– Уже уходим. А ты все-таки подумай над моими словами, – сказал я.
Мы повернулись и пошли прочь, оставляя поле несостоявшейся битвы. И правильно сделали, потому что даже при всей сноровке Маркова нам бы не поздоровилось. Но зато я понял, что и среди рыбаков у Намцевича были свои люди. Не они ли и подожгли лодки?
– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил я Маркова.
– То же, что и ты. Что мы влипли, как тараканы в дуст. А выход только один.
– Какой?
– Принять вызов и биться. Я лично намерен так и поступить.
– С кем или с чем, Егор? Мы же еще даже лица противника не видим.
– Не беспокойся. Очень скоро мы все вычислим. Я тебе гарантирую. Артподготовка кончилась. Теперь жди наступления по всем фронтам.
– А тебе не страшно?
– Наоборот. Давненько я не попадал в такие веселенькие ситуации. Аж руки чешутся…
– Все-таки ты недооцениваешь опасности, Егор. А здесь ею пропитан весь воздух. Я чувствую это. И каждый шаг сопряжен со смертельным риском. А главное, реальность тут переплетена с какими-то мистическими явлениями, полна запахов потустороннего мира. Я не могу объяснить, но мне кажется, что Полынья – это слепок с умирающего человечества, ждущего прихода Антихриста. Здесь сейчас сосредоточена основная борьба между силами Добра и Зла, света и тьмы. И мы втянуты в нее, каждый по-своему. Ты меня понял?
Марков усмехнулся:
– Тебе бы, Вадим, триллеры писать.
Мы подходили к церкви, из которой выносили гроб с телом Алевтины. Впереди шел бледный отец Владимир, неся перед собою крест. А рядом, возле «айсберга», в окружении своих многочисленных почитателей, стоял проповедник Монк и громко вещал:
– Вторая Гранула опустилась на Полынью! Вторая Гранула!
Значит, они уже знали, что Мишка-Стрелец убит…
Глава 5. Обстановка накаляется
Я не мог и представить, сколько злобной энергии копится в этом маленьком и хрупком человечке с фарфоровым личиком и белой бородкой-кисточкой. Вокруг Монка стояли четверо обритых наголо служки в цветастых одеждах, а за ними – его паства, человек двадцать пять, в основном молодежь и люди среднего возраста. Все они были возбуждены зажигательными речами проповедника, раскачиваясь, словно антенны, настроенные на нужную волну. Монк взмахивал коротким жезлом, с которого сыпались искры, и кричал:
– Вот они, сгинувшие в лжевере, уводящие детей ваших! Глядите на них и возненавидьте! Склоните головы перед духом божественного Космоса, где я вижу ваши счастливые души!
Монк продолжал в том же бредовом духе, пересыпая свою речь проклятиями, предрекая близкое разрушение церкви и гибель отца Владимира. Это были уже явные угрозы, за которые в любом другом цивилизованном месте можно было бы схлопотать срок или хотя бы удар по фарфоровому личику. Но Монк прекрасно знал, где и когда можно выкрикивать свои пропитанные ядом заклинания. Здесь он был в полной безопасности. Даже больше: численное преимущество и сила были на его стороне. Похоронная процессия состояла всего из семи человек, среди которых я увидел и тетушку Краб, а возле церкви оставалось трое молодых парней, которые словно бы защищали вход в храм. Все это слишком явно напоминало сцены гонения на первых христиан, будто бы повторяющиеся через две тысячи лет в зловещем фарсе.
Между тем от похоронной процессии отделился отец Владимир и подошел к нам, что возбудило злобные выкрики с противоположной стороны. Казалось, сторонники Монка готовы были ринуться в драку. Марков хладнокровно повернулся лицом к толпе, скрестив на груди руки и поигрывая желваками на скулах. Он напоминал маленького, но когтистого зверька, умеющего постоять за себя, и его решительное спокойствие подействовало на «монковцев» отрезвляюще. Никто не посмел выступить вперед или хотя бы встретиться с ним взглядом.
– Прошу вас, – обратился ко мне отец Владимир. – Окажите мне одну услугу.
– Слушаю вас, – с готовностью отозвался я. – Вам мешает этот сброд?
– Нет-нет, это заблудшие души, они не ведают, что творят. Я о другом. У меня пропала дочка…
– Аленушка? – поразился я.
Сердце екнуло в моей груди, и я, пытаясь отогнать от себя эту мысль, все равно первым же делом подумал о маньяке.
– Она ушла пять часов назад и до сих пор не возвращалась. Вы ведь знаете, что я ее часто отпускаю одну, но теперь… мне как-то тревожно. Я не могу сейчас сам отправиться на ее поиски, поскольку должен завершить обряд похорон. Но вы…
– Конечно, – быстро ответил я. – Мы найдем ее. Не волнуйтесь. Где чаще всего она любит играть?
– Собственно говоря, поселок так мал… что… Я не знаю.
Отец Владимир вернулся к похоронной процессии, и она двинулась в сторону кладбища, а я объяснил Маркову, что случилось. Тем временем Монк увел свою паству в «айсберг», откуда стало доноситься крикливое пение.
– Говоришь, пять часов, как ее нет? – переспросил Егор. – Скверно. Но будем надеяться на лучшее.
Куда идти и где ее искать, мы не представляли. Но решили двинуться наугад в сторону болота. Прошли небольшой березовый лесочек, затем обшарили южную оконечность поселка, обогнув мой дом и Волшебный камень, и углубились к западу, постепенно приближаясь к тому месту, где произошел оползень. Но все наши поиски пока не приносили никакого результата. Мы опрашивали местных жителей, но никто из них не видел Аленушку. Сердце мое тревожно сжималось.
Я вспомнил нашу первую встречу с ней и то, как мы оба напугали друг друга. Стоп! Ведь она тогда искала своего усатого разбойника, Крыса, который забежал в мой дом. А что, если и сейчас она пошла следом за ним? Я предложил Маркову продолжить наши розыски в районе нашего дома. И мы вернулись назад, продираясь сквозь ивовые заросли. Мое предположение оказалось верным: выйдя на небольшую полянку, которая золотой монетой лежала в тополиной роще, мы увидели среди ромашек разноцветную спинку Крыса. Он прыгал и играл с пойманной мышкой, не обращая на нас никакого внимания.
– Эй, Крыс! Кис-кис! – позвал я, присаживаясь на корточки. – Где твоя хозяйка?
Аленушки здесь не было, иначе она бы откликнулась, услышав мой голос. Но зато сбоку раздался какой-то шорох, а за деревьями мы увидели фигуру человека, мелькнувшую и пропавшую, словно он спрятался за стволом тополя.
– Это кто же там вздумал со мной в прятки играть? – грозно произнес Марков и торопливо пошел в ту сторону. Я поспешил следом за ним. Человек вышел из-за дерева, смущенно кашлянул. Это оказался Дрынов, продавец газет, но меня поразил цвет его лица: обычно восковое и бледное, оно теперь пошло фиолетовыми пятнами.
– Что с вами? – спросил я. – Вам нездоровится?
– Нет, просто гуляю, – ответил он. – Дышу воздухом.
– А почему прячемся? – Марков подозрительно смотрел на него.
– Я думал, это чужие.
– Какие «чужие», Полынья отрезана от всего остального мира.
– Мало ли… А иной мир, астральный? – Дрынов говорил то ли всерьез, вконец помешавшись на своих спиритических сеансах, то ли пытался дурачить нас. Но глаза его опасливо бегали.
– А что это вы в кулаке сжимаете? – продолжил Марков свой допрос.
– Так, бабочку поймал. Для коллекции.
Викентий Львович чуть разжал пальцы, показывая нам трепыхающегося махаона.
Я вспомнил, как Марков спрашивал у Зинаиды про ее сына: собирал ли тот в детстве насекомых? Вопрос этот был наверняка не праздный. Очевидно, у Егора были на то основания.
– Ну, я пошел, – сказал Дрынов.
Он торопливо зашагал прочь, а Марков продолжал смотреть ему вслед, словно жалея, что отпустил его так быстро. Затем он повернулся ко мне и уверенно, но тревожно произнес:
– Девочка где-то здесь… Боюсь только, что мы уже опоздали.
Мы обшарили всю поляну и только на другом ее конце увидели на смятых цветах тело Аленушки.
– Вот дьявол! – выкрикнул Марков и бросился к ней. Он осторожно поднял ее на руки, а девочка вдруг сладко зевнула и открыла синие глазки.
– Уф! – выдохнул он с облегчением.
Да и я тоже не помню, как пришел в себя от мысли, что она мертва.
– А где Крыс? – весело спросила она. – Опять убежал?
– Только дети способны так заиграться, чтобы потом свалиться на траву и мгновенно уснуть, – заметил Марков, опуская Аленушку на землю. – Пошли домой, принцесса…
Позже, вернувшись к себе, мы застали в зале, кроме наших друзей, еще и пекаря Раструбова, чего я никак не ожидал. Он пил чай из моей любимой кружки и шевелил рыжими усами, словно огромный таракан.
– Вы слышали последнюю новость? – спросил нас Комочков. – И вообще, где вы шляетесь? Ким Виленович только что рассказал, что маньяк нанес свой второй удар – убил Мишку-Стрельца. Топором, по затылку.
– Вот как? – хладнокровно произнес Марков. – А почему вы думаете, что это дело рук маньяка?