– Надо уходить, – говорил он. – Сене удалось увести Милену и Машу домой. Они еле вырвались…
– Это Монк, – произнес я.
– Да, Монк, – повторил за мной Марков. – И Намцевич.
– Их надо убить.
– Убьем, куда они денутся…
Его спокойный голос немного отрезвил меня. Я вспомнил об Аленушке. Неужели ее… тоже? Надо найти, немедленно найти ее… Не помню, сказал ли я об этом Маркову, но он и так понял меня.
– К дому священника, – сказал он. – Быстро!
И тут мы услышали громкий, перекрывающий все другие крики вопль, донесшийся с крыши «айсберга».
– Гранула! Пришла долгожданная Гранула!
Я рванулся к Монку, но Марков снова удержал меня.
– Не пробьемся сквозь толпу, – сказал он. – Потом.
Но зато я заметил, как к «айсбергу» прорываются другие люди, орудуя чугунными дубинками: это были местные бойцы из отряда самообороны, и среди них – сам Ермольник. «Дай-то бог, – подумал я, – чтобы они проломили им всем головы!» Мне некогда было смотреть, чем все это закончится, – теперь мы мчались с Марковым окольной дорогой к дому отца Владимира. Строение тоже горело, но, наверное, его подожгли значительно позже, поскольку оно только занималось пламенем. Там ли Аленушка? Не останавливаясь, Марков с ходу вышиб плечом дверь, и мы влетели внутрь. Горела прихожая, но мы проскочили сквозь пламя, устремившись в комнату. Она уже была заполнена едким дымом, и я закричал, зовя девочку. Ее голос послышался откуда-то снизу, и я понял, что она прячется под кроватью. Быстро нагнувшись, я наткнулся на ее руку и потянул к себе.
– Егор, я нашел ее! – выкрикнул я.
– Назад нельзя, к окну! – отозвался он.
Я услышал, как разлетелось стекло.
– Сюда! – крикнул Марков снаружи.
Пошатываясь, неся Аленушку на руках, а она прижимала к себе Крыса, я подошел к окну и, перегнувшись, вывалился со своей ношей на землю. Потом мы отбежали подальше и отдышались.
– Ну, все, – сказал Марков. – Теперь отнесем ее к нам.
Я молча кивнул головой. Всмотревшись в лицо девочки, я подумал, что она спит. Но это было не так. Она потеряла сознание.
– Идем, – произнес я, продолжая держать ее на руках. А от того места, где горела церковь, стали раздаваться короткие автоматные очереди. Что там сейчас происходило? Но мне это уже было не так важно. Аленушка была спасена, а все остальное, клокочущее в огне и безумии, теряло смысл, – там торжествовали лишь злоба, ярость, месть, смерть, сам сатана.
А любовь оставалась с нами, на моих руках. Я бережно нес девочку, прижимая к сердцу, а Марков изредка поддерживал меня, шатающегося, наглотавшегося дыма. Эта тяжелая ночь была бессонной для всех нас. Милена уложила Аленушку в кровать, а сама просидела рядом с ней до утра. Не спал и я в соседней комнате, слыша, как тихо бродит по залу Марков, как вполголоса разговаривают о чем-то Барсуковы, как кашляет Григорий. Я смотрел на белеющую в темноте стену и вспоминал всю свою жизнь. Временами я уплывал в свое детство и улыбался, а потом чувствовал, как у меня сводит скулы и сжимаются зубы.
Призраки и тени окружали меня, и я мысленно разговаривал с ними, спорил, убеждал в чем-то. Мне казалось, что мы обсуждаем что-то важное, но это было лишь эхом тех дней, которые прошелестели по земле совершенно бесцельно… Но еще есть время, есть надежда и есть будущее, в которое надо войти, как в купель. Нет, не погиб мир. Он будет возрождаться, пока в нем существует любовь.
Утром мы узнали страшные итоги ночного кошмара: семь человек были задавлены в толпе насмерть, троих «монковцев» во время потасовки убили бойцы отряда самообороны Ермольника, но и двое из них были застрелены охранниками Намцевича. Несколько человек позднее скончались от ран. Был подожжен и сгорел дотла и «айсберг» Монка, а сам он исчез, скрываясь, скорее всего, в особняке Намцевича.
В поселке наступило короткое, обманчивое затишье, словно бурное море успокоилось на некоторое время, чтобы с новой силой взметнуть к небу яростные волны. Никого из нас не надо было предупреждать о том, чтобы относиться к Аленушке как к родной дочери. Это было ясно без слов. К счастью, она не догадывалась, что ее отец умер. И пусть бы это неведение продолжалось как можно дольше.
Приготовив завтрак, я отнес его в зал, а потом поспешил в комнату к Маркову, где уже сидели Григорий и Сеня.
– Свидетелей, что всю эту мерзость начал Монк со своими отморозками, – масса. Тут и доказывать ничего не надо. Они распяли отца Владимира и подожгли церковь, – сказал Марков, успевший побродить по поселку ранним утром.
– Надо связаться с Ермольником, – сказал я. – Пока в Полынье стоит тишина, это сделать нетрудно.
– Да уж, охранники Намцевича куда-то попрятались, – согласился Егор. – Видно, еще не чувствуют своей полной власти. Чего-то боятся. Кстати, на берегу озера я обнаружил сгоревший джип. Интересно, кто его поджег и каким образом? Хотелось бы мне посмотреть на этих смельчаков.
– Может быть, это сделали ребята Ермольника? – предположил Григорий.
– Как бы то ни было, но главное, что существует реальное сопротивление Намцевичу и Монку. А это уже радует. И нам не мешало бы объединиться, – подытожил Марков. – План таков: сейчас я и Вадим попробуем пробраться к кузнице, а Григорий и Сеня держат в осаде дом. В крайнем случае у вас есть тайное укрытие в подвале.
На том и порешили. Уходя, я взглянул на Барсукова. Он выглядел весьма бледно, хотя и слабо улыбнулся нам, помахав рукой. Интересно, что он переживает теперь, когда смешал всех нас с грязью, а мы спасли его от смерти на болоте? Чувствует ли он хоть какое-то раскаяние или ему просто некуда деваться?
Кузница представляла собой настоящий оборонительный форпост. По периметру вдоль нее была натянута колючая проволока, выкопаны траншеи и выставлены металлические щиты.
– Они тут что, танковой атаки ждут? – усмехнулся Марков.
– Стой! – предупредил нас голос, донесшийся из дверного проема. Мы подождали некоторое время, пока внутри совещались относительно нас. Потом нам разрешили двигаться дальше. В кузнице мы встретили человек семь молчаливых мужиков и Степана – помощника Ермольника. Самого кузнеца здесь не было. У Степана и еще одного человека на плечах висело по автомату, остальные были вооружены охотничьими ружьями.
– Молодцы! – похвалил Марков. – Арсенал неплох. А базук нема? Или минометов?
– Вы с какой целью явились? – остановил его Степан.
– Договориться, как действовать дальше, – объяснил я.
– А где сам Ермольник? – спросил Марков.
– Скоро придет. Ждите, коли уж пришли.
Больше с нами никто не разговаривал. Они тихо обсуждали между собой что-то свое, не обращая на нас никакого внимания. «Конечно, – подумал я с горечью, – мы для них – пришлые люди, москвичи, почти инопланетяне…» Ждать нам пришлось около двух часов. Мы уже начинали изнывать от скуки, когда неожиданно явился Ермольник, словно бы вырос из-под земли. Обменявшись со Степаном несколькими фразами, кузнец подошел к нам. Кивнув вместо приветствия, он коротко обронил:
– Чем располагаете?
Марков сообразил быстрее меня.
– Один ствол у меня, – сказал он. – Второй – в запасе.
– У кого?
– Петр Громыхайлов.
– Э, нет. Этот не годится. Продажный. Полицай, одно слово.
– Он уже переделался, – вставил я.
– Такие всегда переделываются, когда нужно. Ладно, посмотрим. Не сегодня завтра надо ждать большой заварухи. Вы готовы?
– Ну а чего еще тут делать-то? – отозвался Марков. – Со скуки помирать? Хоть постреляем всласть…
– Нет, парень, здесь тебе не шутки.
– А откуда у вас взялись автоматы? – спросил я.
– А ты джип на берегу озера видел? Разумей.
– А охранники из машины где?
Ермольник поднял глаза к небу и усмехнулся.
– Ясно. Что вы намерены делать дальше? Брать особняк штурмом? – поинтересовался Марков. – Оружия маловато. Да и военной науке никто из вас всерьез не обучен. А я все-таки в спецназе служил.
– К Намцевичу увели несколько жителей поселка, – произнес Ермольник после короткой паузы. – Вот и надо выяснить: зачем? Что он намерен с ними сделать? Взял в заложники? Нет, рубить сплеча не будем. Вы пока ступайте к себе и ждите. А я пришлю вам весточку, когда срок придет.
– Потап Анатольевич, Аленушка у меня, – произнес я. – Так что за нее вы можете не волноваться.
– Слава богу, от сердца отлегло! – Впервые я увидел на лице сурового кузнеца улыбку. – А я уж все пепелище обшарил. Думал, и ее тоже… Схорони ее подальше, сынок. Ты мне за нее головой отвечаешь.
– Слушаюсь, командир, – ответил я. – Или вас лучше теперь называть – батька?
– Топайте до хаты и ждите, – усмехнулся Ермольник.
Глава 18. Нападение
До вечера все было спокойно, а ночью – я спал в соседней от Милены и Аленушки комнате – мне послышался подозрительный шум во дворе. Я быстро оделся и подошел к входной двери, возле которой уже стоял дежуривший Григорий, сжимая в руке ракетницу. Он предостерегающе поднес палец к губам.
– Что там? – шепотом спросил я.
– Вроде бы кто-то ходит…
– Выйдем через заднюю дверь.
Мы прошли в комнату Ксении и осторожно выскользнули во двор. Потом разделились, обходя дом с обеих сторон. Сейчас только я подумал, что у меня нет с собой никакого оружия, и подобрал с земли черенок от лопаты, как нельзя кстати оказавшийся под ногами. Неожиданно где-то справа от меня, возле забора, хрустнула ветка. Я стал напряженно всматриваться в темноту. И тут до меня донесся слабый, призывный, хорошо знакомый мне шепот:
– Идем…
О господи, снова она! Там, за забором, белея своим одеянием, стояла Девушка-Ночь. Но призыв ее относился не ко мне, и звала она за собой другого. Спиной ко мне стоял человек, и я почему-то с ужасом подумал, что это чудом воскресший отец Владимир, поскольку и фигурой, и светлыми волосами он напоминал именно его. Кто-то сзади коснулся моего плеча, и я чуть не вскрикнул.
– Я вижу их, – прошептал мне в ухо Григорий.