— Все зависит от планов и желаний, — ответил я. — В настоящий момент моя жизнь меня вполне устраивает. Это то, чего я всегда хотел — просто бороздить море на собственной яхте. Но стоит испытать волнение, которое сопровождает открытие шахты… Это вполне способно увлечь. Дело не в деньгах. Это радость от того, что ты чем-то владеешь. Я уже когда-то занимался этим в Канаде, где мне посчастливилось набрести на никель. Это ощущение власти, радость от преодоления проблем, которые наваливаются на тебя со всех сторон.
Он кивнул.
— Это я понимаю, — медленно произнес он, но тут же нахмурился. — Чего я понять не могу, так это того, как Фарнеллу удалось предоставить образцы руды. Я понимаю, что хороший геолог способен отыскать жилу. Но я считал, что для того, чтобы получить образцы, необходимо располагать техникой.
Это было дельное замечание.
— Сначала это тоже меня озадачило, — признался я. — Могу только предположить, что эти куски руды вышли на поверхность вследствие ледовой эрозии. Он мог найти эти образцы даже в каменных осыпях у подножия ледника.
— Понятно, — кивнул он. — Но мне все равно кажется, что вы с Йоргенсеном чрезмерно полагаетесь на открытие, достоверность которого до сих пор никто не подтвердил.
— Нет, — покачал головой я. — Я так не думаю. Фарнелл был лучшим из лучших. Прежде чем отправить образцы, он обязательно учел бы геологические характеристики местности, а также результаты своих собственных исследований. Он никогда и ничего не упускал из виду. Йоргенсену это известно. Если бы мы с ним объединили наши усилия, мы могли бы извлечь из этого предприятия кучу денег.
Он смотрел на меня, высоко подняв брови.
— Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь принять его предложение?
— Нет, — расхохотался я. — Но в моем случае этот выбор не столь очевиден, как для вас. Я не связан никакими обязательствами и никому ничего не должен. Я сам себе хозяин.
— Что же вы собираетесь делать?
— О, я собираюсь распорядиться выпавшей картой по своему собственному усмотрению. Разумеется, если она будет достаточно хороша.
Я встал и вышел на палубу. Стоя у поручня, я задумчиво смотрел на темное море и очертания берегов Норвегии вдали. Однажды я уже сказал себе: «Поезжайте на запад, молодой человек». Ну что ж, я поехал на запад и нашел никель.
Сейчас я смотрел на восток и задавался вопросом, не является ли эта холодная, укрытая снегом земля страной возможностей. Фарнелла сюда влекло, и он сметал все препятствия, выраставшие на его пути. Он и крал, и дезертировал, и сражался, повинуясь зову минералов, залегающих под этими горами. Я тоже ощущал этот зов и это волнение в крови. И у меня было то, чем не располагал Фарнелл — возможность организовать добычу обнаруженного мной минерала.
Я все еще пребывал в этом приподнятом состоянии, когда снизу поднялся Йоргенсен.
— Восемь часов, — произнес он. — Я вызову «Бовааген Хвал». Разумеется, вы пригласите мисс Сомерс для того, чтобы она перевела вам то, о чем я буду говорить.
Он улыбнулся и спустился в рубку.
Он был прав. Конечно же, я хотел знать, что он скажет. Я позвал Джилл, и мы тоже расположились в рубке. Йоргенсен уже настроился, и чей-то голос говорил на незнакомом мне языке, предположительно на норвежском. Внезапно он произнес: «Две чертовых корзины, вот и все, Джонни».
— Шотландские траулеры, — пояснил Йоргенсен и тут же добавил: — А вот и то, что нам нужно. — На фоне негромких голосов рыбаков с траулера в рубку ворвался низкий мужской голос: «Ullo — ullo — ullo — ullo — ullo. Ul — lo “Bovaagen Hval”. Ul — lo “Bovaagen Hval”. Dette er “Hval To”. Ullo — ullo — ullo… “Bovaagen Hval”». — Раздался двойной свист, и другой голос ответил: «Ullo — ullo — ullo. “Hval To”. “Bovaagen Hval” her».
Снова двойной свист, и вернулся первый голос, выпустив в эфир длинную очередь предложений по-норвежски.
— «Кит Два» — это один из китобоев — докладывает о добыче семидесятифутового кита, — прошептала Джилл.
Когда он закончил, раздался второй голос — «Кит Пять».
— Он ничего не видел, — снова прошептала мне на ухо Джилл. — Говорит, погода у них по-прежнему плохая. Думаю, они находятся милях в двухстах к северу отсюда.
Как только «Кит Пять» покинул эфир, Йоргенсен переключился на передачу и, поднеся микрофон к самому рту, произнес:
— Ullo — ullo — ullo — ullo «Bovaagen Hval». Det er direktor Jorgensen. Er stasjonmester Kielland der?
Двойной свист, и голос из динамика ответил:
— Ullo — ullo — ullo direktor Jorgensen. Det er Kielland. Hvor er De na?
— Jeg er embord pa den britiske yachten Diviner, — ответил Йоргенсен. — Vi ankrer opp utenfor «Bovaagen Hval» imorgen tidlig. Vaer sa snild a sorge for vann og dieselolje. Og na har jeg…
— Что он говорит? — поинтересовался я у Джилл.
— Он договаривается о том, чтобы к нашему прибытию приготовили воду и масло, — прошептала она в ответ. — Сейчас он объясняет им то, что в партии китового мяса была посылка, и просит управляющего базой Килланда навести справки и, как только мы прибудем, доложить ему, как посылка могла попасть в китовое мясо.
— Javel, herr direktor, — ответил голос управляющего. — Jeg skal ta mea ar saken.
— Utmerket, — ответил Йоргенсен и обернулся к нам.
— Завтра мы узнаем разгадку нашей небольшой тайны. Во всяком случае, я на это надеюсь, — добавил он.
Тут радиоприемник снова привлек наше внимание, потому что из него раздалось:
— Ullo — ullo — ullo. «Hval Ti» anroper direktor Jorgensen.
Йоргенсен снова взялся за микрофон.
— Ja, «Hval Ti». Det er Jorgensen her.
— Dette er kaptein Lovaas, — прозвучало в ответ.
Джилл схватила меня за руку.
— Это капитан китобоя. «Кит десять». Мне кажется, он что-то знает.
Беседа несколько мгновений шла по-норвежски, а затем Йоргенсен обернулся ко мне.
— Похоже, Ловаасу что-то известно. Он просит описание внешности Фарнелла. — Он сунул микрофон мне. — Ловаас понимает английский.
Я наклонился к микрофону и произнес:
— Фарнелл был невысоким темноволосым мужчиной. У него было длинное серьезное лицо, и он носил очки с толстыми линзами. У него отсутствовал кончик мизинца на левой руке.
Йоргенсен кивнул и взял у меня микрофон.
— А теперь, Ловаас, расскажите нам, что вам известно, — попросил он.
— Теперь мне говорить по-английски. — Из динамика послышался громкий смешок. — Мой английский, она не очень хороший. Поэтому прошу извините. Когда я покинуть «Бовааген Хвал» два дня раньше, один из моих людей болен. Я брать с собой другой человек — незнакомый. Он сказал, его имя Йохан Хестад. Он очень хорошо уметь управлять. Но он намагнитить компас, и когда я думать, я возле китов, я уже возле Шетландские острова. Он предлагать мне много деньги, чтобы я отвез его на Шетланды. Он говорить мне, что он был с человеком по имени Фарнелл. Искали минералы на Йостедале, и английская компания обещать ему денег за его открытия. Я помнить, что этого человека Фарнелла нашли мертвым на леднике Бойя, и запереть его в каюте. Тогда я обыскать его одежда. Я найти документы, где его настоящее имя — Ганс Шрейдер. И несколько кусочков камня.
При упоминании о настоящем имени незнакомца пальцы Йоргенсена судорожно стиснули микрофон.
— Ловаас, — перебил он. — Вы сказали — Шрейдер?
— Ja, herr direktor.
— Немедленно разворачивайтесь и как можно скорее возвращайтесь в «Бовааген Хвал», — приказал Йоргенсен.
Из динамика снова раздался хрипловатый смешок.
— Я сделать это шесть часов назад, — ответил Ловаас. — Я думать, вам будет интересно. Увидимся завтра, herr direktor.
Двойной свисток, свидетельствующий об окончании разговора, прозвучал почти издевательски. В рубке воцарилась тишина. Хриплый добродушный голос с певучими интонациями восточной Норвегии вызвал в моем воображении образ крупного мужчины, балагура и плута. В ближайшие дни мне предстояло очень близко познакомиться с этим голосом. Но мое первое впечатление только подтвердилось.
— Кто такой этот Шрейдер? — спросил я у Йоргенсена.
Он поднял на меня глаза.
— Я не знаю, — произнес он.
Он отлично это знал. В этом я не сомневался.
Глава 4Китобойная база
В ту ночь я почти не спал. У меня не шел из головы голос капитана Ловааса и информация, которую он нам сообщил. Зачем ему понадобилось описание внешности Фарнелла? Почему он говорил по-английски, а не по-норвежски? И самое главное — кто такой Ганс Шрейдер? Эти вопросы стучали в моем измученном мозгу. Йоргенсену знакомо имя Ганс Шрейдер. Я был в этом уверен. И если он узнал это имя — признал его значимость в тайне смерти Фарнелла, — он подтвердил, что Фарнелл был на Йостедале не один. Неужели Фарнелла убили? Неужели Фарнелла убил некто по фамилии Шрейдер ради той информации, которой он располагал? Чем еще можно объяснить эти «кусочки камня», которые Ловаас обнаружил в его вещах? Я нисколько не сомневался, чем окажутся эти кусочки камня. Образцами торита. Как только Йоргенсен получит их у своего китобоя, он будет знать столько же, сколько и я.
Моя вахта заступила в четыре утра. Яхта бодро шла вперед, подгоняемая теплым юго-западным ветром. Свет луны озарял длинные плоские волны, шагающие на север, и вся поверхность моря была взъерошена этим новым ветром. С нами на палубу поднялся и Дахлер. Он сидел на крыше рубки, глядя в сторону Норвегии, маленькая ссутулившаяся и совершенно неподвижная фигурка. Он неотрывно наблюдал за тем, как тускнеет лунный свет и на востоке занимается рассвет, ожидая появления из темноты берегов своей родины. Джилл молчала. Она тоже смотрела на восток, и я снова задался вопросом, что же значил для нее Фарнелл.