— Я действительно ничем не могу тебе помочь, Рой, а иначе обязательно сделал бы это. На Флит-стрит говорят, что тебя пока еще никогда не били, но сейчас ты невероятно близок к этому. Езжай назад в свой офис, и, если подождешь несколько дней, я сам подброшу тебе свежих новостей, как только старик даст на это добро.
— А сейчас — никаких шансов?
— Ни малейших.
— А деньги тут не сработают?
— Думай, что говоришь.
— Ходят слухи, что это будет кратчайший путь в Новую Зеландию.
— Для тебя, Рой, это будет кратчайший путь в больницу, если ты отсюда не уберешься. Давай, будь здоров. У нас своих дел невпроворот.
— Это был Рой Перкинс, военный корреспондент, — сказал Мэлоун, когда мы с ним шли через двор. — Мы несколько подпортили ему послужной список, так как до сих пор у него никогда не было осечек с получением материала. Благодаря своей пухлой невинной физиономии он способен просочиться куда угодно. Мы с ним когда-то вместе работали. А здесь живут наши рабочие, — сказал Мэлоун, показывая на группку аккуратных коттеджей под красными черепичными крышами. — Тут собрана команда лучших специалистов своего дела, которым платят намного больше обычного. Им приходится быть холостяками и трезвенниками, да к тому же крепко держать язык за зубами. Не думаю, что через них может произойти какая-либо утечка информации. Это их футбольная площадка, а вон в том отдельно стоящем домике находятся библиотека и комната отдыха. Старик — прекрасный организатор, уверяю тебя. А вот и мистер Барфорт, главный инженер.
Рядом с нами возник высокий худой мужчина с глубокими складками озабоченности на мрачном лице.
— Полагаю, что вы и есть тот самый инженер по артезианскому бурению, — произнес он угрюмо. — Меня предупредили о вашем приезде. Не скрою, что я рад вашему появлению, поскольку лежащая на мне ответственность действует мне на нервы. Мы все продолжаем работать, и уже не знаешь, с чем столкнешься в следующий раз — с прорывом меловой воды, угольным пластом, струей нефти или с адским огнем. Последнего варианта нам до сих пор удавалось избегать, но, насколько я понимаю, ваше появление может вывести нас на него.
— А что, внизу настолько жарко?
— Что ж, там действительно жарко, никто этого не отрицает. И все же это можно было бы объяснить изменениями атмосферного давления и ограниченностью пространства. Ну и, конечно, там ужасная вентиляция. Мы закачиваем туда воздух, но даже двухчасовую смену большинство людей выдерживают там с трудом — и это при том, что работают здесь только добровольцы. Профессор сам спускался туда вчера и остался всем весьма доволен. Мы с вами встретимся за ленчем, а потом вы все увидите своими глазами.
После торопливой и скромной трапезы управляющий с трогательной любовью познакомил нас со своим инженерным хозяйством и свалкой разнообразных отработавших механизмов, которые лежали тут же, прямо на траве. С одной стороны стоял огромный демонтированный гидравлический одноковшовый экскаватор Эррола, которым проводилась первичная быстрая выемка грунта. Рядом находился большой двигатель, приводивший в движение замкнутую петлю из длинного стального троса с закрепленными на нем скипами, с помощью которых порода со дна шахты поднималась наверх. В машинном отделении было установлено несколько мощных турбин Эшера-Висса, вращавшихся со скоростью сто сорок оборотов в минуту и обеспечивавших работу гидравлических аккумуляторов, которые создавали давление в тысячу четыреста фунтов на квадратный дюйм, передаваемое по трехдюймовым трубам вниз и приводившее в движение четыре горных перфоратора с полыми буровыми коронками брандтовского типа. Прямо к машинному отделению примыкало здание электростанции, снабжавшей энергией большую осветительную установку; рядом находилась еще одна турбина мощностью в двести лошадиных сил, от которой работал вентилятор с десятифутовыми лопастями, нагнетавший воздух вниз, в зону работ, по двенадцатидюймовой трубе. Все эти чудеса главный инженер продемонстрировал нам с большой гордостью и при этом успел до смерти надоесть всевозможными техническими подробностями, а уж я, в свою очередь, теперь отыгрываюсь на читателях. Однако тут пришло неожиданное спасение: послышался шум колес, и я с радостью увидел, как во двор, раскачиваясь, заезжает мой трехтонный «лейланд»[183], доверху загруженный инструментами и секциями труб; в кабине сидел мой мастер, Питерс, со своим крайне перепачканным помощником. Они тут же принялись разгружать машину, тогда как мы с управляющим и Мэлоуном направились к шахте.
Это было совершенно удивительное место, намного превосходившее по своим масштабам все, что я себе представлял. Вокруг огромной подковой располагались отвалы из тысяч тонн поднятой на поверхность породы, превратившиеся сейчас в довольно высокие холмы. Внутри этой подковы, состоящей из мела, глины, угля и гранита, вздымалось хитросплетение металлических опор и колес, вращавших насосы и наматывавших тросы подъемников. Вся эта конструкция была соединена с кирпичным зданием машинного отделения, располагавшимся между концами подковы. Позади него находился ствол шахты, огромное зияющее отверстие подземного туннеля диаметром от тридцати до сорока футов, стены и края которого были укреплены с помощью кирпичной кладки и бетона. Когда я наклонился вперед и, вытянув шею, заглянул в эту немыслимую бездну, глубина которой, как нам сказали, была около восьми миль, голова у меня пошла кругом от мыслей об этом грандиозном сооружении. Лучи солнца попадали в проем по диагонали, и мне было видно несколько сот футов грязной меловой стены, также укрепленной в слабых местах кирпичной кладкой. Однако глядя вниз, я заметил далеко-далеко в темноте крошечный проблеск света, буквально точку, которая, тем не менее, была четко видна на чернильном фоне бездонного провала.
— Что это за свет? — спросил я.
Мэлоун также перегнулся через парапет рядом со мной.
— Это поднимается одна из клетей, — ответил он. — Правда, поразительно? Она находится от нас на расстоянии мили или даже больше, и на ней горит мощная дуговая лампа[184]. Движется клеть очень быстро, так что через несколько минут будет уже здесь.
И действительно, тонкий, как иголка, лучик становился все больше и больше, пока не залил серебристым сиянием весь туннель, и мне даже пришлось отвести глаза от его ослепительного света. В следующий момент к посадочной платформе с лязганьем подошла металлическая клеть, из которой выбрались четыре человека и направились к выходу.
— Задействованы почти все рабочие, — сказал Мэлоун. — Отработать два часа на такой глубине — не шутка. Ладно, кое-что из твоего оборудования уже готово, и его можно монтировать. Думаю, что лучше всего нам спуститься туда прямо сейчас. Там, на месте ты сам сможешь оценить ситуацию.
В здании машинного отделения имелась пристройка, куда он и повел меня. Там на стенах висело несколько очень просторных костюмов из легчайшего индийского шелка. Следуя примеру Мэлоуна, я полностью разделся, облачился в одно из этих одеяний и обул легкие тапочки на резиновой подошве. Мэлоун переоделся раньше меня и вышел из раздевалки. Почти сразу же я услышал снаружи громкий шум какой-то потасовки, словно там одновременно передрался десяток собак; выскочив на улицу, я увидел, что мой друг катается по земле, сцепившись с чумазым рабочим, помогавшим разгружать артезианские трубы. Один отчаянно пытался что-то вырвать из рук другого, а второй ни за что не хотел это отдавать. Но Мэлоун оказался сильнее; забрав наконец этот предмет, он принялся топтать его, пока тот не разлетелся на мелкие кусочки. Только тогда я сообразил, что это был фотоаппарат. Рабочий с перепачканным лицом уныло поднялся с земли.
— Будь ты проклят, Тэд Мэлоун! — с чувством сказал он. — Это была совсем новая камера стоимостью десять гиней.
— Ничего не могу поделать, Рой. Я видел, как ты фотографировал, так что другого выхода у меня не было.
— И каким образом, черт побери, вы затесались в мой персонал?! — возмущенно спросил я, горя праведным гневом.
Этот плут только подмигнул мне и ухмыльнулся.
— Способ можно найти всегда, — ответил он. — Только не надо винить своего мастера. Его сбила с толку одежда. Я поменялся ею с вашим помощником, после чего прошел сюда.
— Как прошел, так и вылетишь, — сказал Мэлоун. — Спорить бесполезно, Рой. Был бы здесь Челленджер, он вообще спустил бы на тебя собак. Я сам побывал в твоей шкуре, поэтому поступать жестоко мне не хотелось бы; но сейчас я здесь — сторожевой пес, который может не только лаять, но и кусаться. Давай! Проваливай отсюда!
Двое рабочих с ухмылкой выдворили нашего предприимчивого посетителя со двора. Теперь широкой публике будет понятно, откуда взялась прекрасная статья на четыре колонки, называвшаяся «Сумасшедшая мечта известного ученого», с подзаголовком «Кратчайший путь в Австралию», которая появилась в «Эдвайзере» через несколько дней и чуть не довела Челленджера до инфаркта, а редактора «Эдвайзера» — до самых неприятных и опасных объяснений в его жизни. Статья представляла собой сильно приукрашенный и искаженный репортаж о приключениях Роя Перкинса, «нашего опытного военного корреспондента», и содержала такие колоритные фразы, как «этот лохматый забияка из Энмор-парка», «огороженная колючей проволокой территория, охраняемая бандой наемников с цепными псами», и, наконец: «Меня оттащили от края англо-австралийского туннеля двое головорезов, один из которых — наиболее жестокий — это человек, сменивший много профессий и в свое время известный прихлебатель из журналистской среды, а второй — зловещая фигура в странном тропическом одеянии — выдавал себя за инженера по артезианским скважинам, хотя по внешнему виду он скорее напоминал обитателя трущоб Уайтчепеля». Облив всех нас грязью, этот мошенник детально описал рельсы, ведущие в устье шахты, и зигзагообразный котлован, по которому вагончики фуникулера будут опускаться под землю. Единственным практическим неудобством, к которому привела эта вздорная статья, оказалось то, что в Саут-Даунс стало заметно больше всяких зевак и бездельников, которые сидели здесь в ожидании, пока что-нибудь произойдет. Но когда время пришло и это действительно случилось, они горько пожалели, что приехали сюда…