И Рокстон совершил беспримерно храбрый поступок. Наклонившись, он вытащил из костра горящую ветку и в мгновение ока вместе с нею выскочил через лаз прямо к зверю. Тот, угрожающе зарычав, двинулся навстречу. Ни секунды не колеблясь, лорд Джон, сунул горящей веткой ему в морду. На минуту я увидел отвратную физиономию гигантской, усеянной бородавками жабы. Ее пасть была испачкана свежей кровью. Еще мгновение, и наш тошнотворный визитер, ломая побеги, делая большие в 3–4 ярда скачки, пустился наутек. Вернулся улыбающийся лорд Джон. Кинув горящую ветку в костер, он сказал:
— Я так и знал, что он испугается огня.
— Но вы же страшно рисковали! — в один голос прокричали мы все.
— Ничего другого не оставалось. Если бы он оказался здесь, мы, пытаясь его застрелить, укокошили бы друг друга. Стрелять через ограду — тоже рискованно. Скорее всего, мы бы его только ранили, и он, преодолев заграждение, разделался бы с нами, как с молодыми кроликами; не говоря уж о том, что ночная пальба выдала бы нас с головой перед остальными обитателями плато. Честно говоря, мы еще хорошо отделались. Кстати, кто это такой?
Ученые посмотрели друг на друга в нерешительности.
— Лично я не рискну дать этому существу точную классификационную оценку, — сказал Саммерли, раскуривая от костра трубку.
— Ваша осторожность свидетельствует о подлинно научном подходе к проблеме, — одобрительно заметил Челленджер. — Я тоже не могу утверждать ничего, кроме того, что мы повстречались с каким-то видом плотоядного динозавра. Помнится, я уже высказывал предположение что подобные животные могут обитать на этом плато.
— Нельзя забывать, — продолжал Саммерли, — что сведения о многих доисторических видах никогда не поступали в распоряжение современной науки. А потому было бы большой самонадеянностью полагать, что мы сможем назвать каждое существо, которое здесь нам встретится.
— Да, разумеется. Покамест мы вправе ограничится лишь самыми общими определениями. Может быть завтра нам удастся… как говорится, утро вечера мудренее. Сейчас нужно попытаться опять уснуть.
— Но кто-то должен бодрствовать, — сказал лорд Джон. — Нельзя дать возможность хищникам застигнуть нас врасплох. Будем по очереди нести сторожевую вахту, подменяясь через каждые два часа.
— Тогда, с вашего позволения, первая очередь — за мной, — сказал Саммерли. — Я как раз раскурил трубку.
С этой минуты мы больше не ложились спать без охраны.
Утром первым делом мы установили причину разбудивших нас среди ночи жутких криков.
Пройдя к поляне игуанодонов, мы обнаружили следы побоища. Увидев множество кровавых луж, которые к восходу солнца еще не успели просохнуть или просочится в землю, разбросанные там и сям огромные куски мяса, мы поначалу решили, что тут погибло много зверей. Но при более пристальном рассмотрении все это оказалось частями одного игуанодона, разорванного на части каким-то другим драконом, если и не таким большим, то уж по крайней мере не менее сильным и свирепым. Оба профессора с примерным усердием изучали каждый фрагмент, обращая внимание и на следы зубов и гигантских когтей.
— Придется пока что воздержаться от окончательных выводов, — сказал профессор Челленджер, держа на коленях большой кусок белого мяса. — Некоторые признаки говорят о саблезубом тигре. Похожие окаменелые узоры нередко находят в древних пещерах. И все же разрезы и разрывы, которые мы видим сейчас, свидетельствуют о каком-то существе большего размера, чем известные виды ископаемых саблетигров. Скорее всего это все-таки был аллозавр.
— Или мегалозавр, — сказал Саммерли.
— Да, что-нибудь в этом роде. В сущности это мог быть любой крупный плотоядный динозавр. Среди них попадаются самые ужасные экземпляры, которые когда-либо своим присутствием оскверняли планету или украшали экспозицию прославленных зоологических музеев.
Почувствовав, что сделал удачное сравнение. Челленджер рассмеялся. Обладая весьма примитивным чувством юмора, он не упускал случая громким хохотом поощрить собственное остроумие.
— Все-таки, чем меньше мы будем производить шума, тем лучше, — сказал лорд Джон. — Мы, ведь, не знаем, что или кто находится поблизости. Если, поужинав, монстр надумает сюда вернуться, чтобы позавтракать, и нас обнаружит, нам будет не до смеха. Интересно, а что это за пятно такое на шкуре игуанодона?
На покрытой чешуей пепельно-серой коже растерзанного животного повыше плеча явственно выделялся какой-то черный кружок, по виду напоминавший сгусток асфальта. Никто из нас не мог объяснить, что бы это означало. Саммерли, однако, вспомнил, что такое же пятно видел на одном детеныше во время нашего первого посещения поляны игуанодонов. Челленджер, надувшись, молчал, своим видом показывая будто может объяснить и эту загадку, — может, но не желает. В конце концов, лорду Джону пришлось обратиться к нему напрямик.
— Если мне будет милостиво дозволено раскрыть рот, я охотно поделюсь своими соображениями на сей предмет, — с горькой иронией произнес Челленджер. — Мне никогда не приходилось выслушивать такие нравоучения. Я не предполагал, что для того, чтобы посмеяться безобидной шутке, нужно спрашивать вашего разрешения.
Лишь после того, когда лорд Джон принес извинения, наш уязвленный ученый соизволил заговорить. Оседлав ствол упавшего дерева, он обратился к троим слушателям с таким темпераментом, будто адресовался по меньшей мере к тысячной аудитории.
— Относительно черных пятен я соглашусь с моим товарищем и коллегой профессором Саммерли в том, что они состоят из асфальта. Поскольку плато несомненно имеет вулканическое происхождение, принадлежащий к глубинным образованиям жидкий асфальт вполне естественно может оказаться на коже местных животных.
Но сейчас перед нами возникла куда более важная проблема, связанная с присутствием на Земле Мейпла Уайта хищных чудовищ, одно из которых оставило ночью на этой поляне ужасные следы. Вопрос в том, как используя всю современную научную информацию, можно объяснить феномен их существования? Мы знаем, что плато занимает площадь, приближенно равную среднему английскому графству. На этом ограниченном пространстве много лет сосуществуют некоторые виды, которые давно повсеместно исчезли с земной поверхности. Рассуждая логически, можно предположить, что за долгие годы хищники, бесконтрольно размножаясь, должны были пожрать всю пригодную для их пищи фауну, и, истощив, таким образом, свое продовольствие, умереть от голода, или, в лучшем случае, изменить диету, перейдя от плотоядного меню к растительному. Но, как мы убедились, ни первое ни второе пока не произошло. Значит, остается возможным лишь допустить, что существует какой-то неизвестный фактор, препятствующий безграничному увеличению численности хищников. Думаю, что важной для нас задачей как раз сейчас и может стать попытка раскрыть этот таинственный механизм, приводящий к сбалансированным пищевым отношениям в животном мире Земли Мейпла Уайта. Смею надеяться, что нам здесь еще представится возможность более тщательного изучения плотоядных ящеров.
— А я смею надеяться, что — нет, — вставил я.
Профессор недовольно повел бровями, как учитель, услышав глупую реплику школьника-шалопая.
— Может быть, выскажется коллега Саммерли? — предложил Челленджер, и ученые углубились в полемику о том, как сокращение пищи может влиять на рождаемость при общем условии непрерывной борьбы за выживание.
В это утро мы зафиксировали на карте небольшой участок плато. Чтобы не угодить на растерзание к птеродактилям мы на сей раз направились от ручья не на запад, а на восток. Здесь лес и кустарник были настолько густыми, что нам с трудом удавалось пробиваться вперед. До настоящего времени я рассказывал в основном об ужасах, населяющих это затерянное плато. Но сейчас перед нами открылись удивительные картины первозданной красоты природы. Прежде всего, конечно, — цветы. Ноги утопали в роскошном ковре нежнейших растительных созданий, укрывавших все видимое пространство. Преобладали белые и желтые цветы. Ученые объяснили, что из этих главных оттенков, медленно эволюционируя, некогда разлилась бесконечная цветовая палитра растительного мира. От ароматов кружилась голова и перехватывало дыхание. Повсюду жужжали пчелы. С веток свисали зрелые плоды. Многие были для нас незнакомы. Мы срывали лишь надклюнутые птицами. Это — надежный признак того, что плод — съедобен. Джунгли в этой части изборождены проложенными дикими зверями тропами. В болотистых низинах отпечаталось много следов, среди них попадались и следы игуанодонов. На одной поляне паслось стадо этих великанов. Лорд Джон разглядел в бинокль, что и у них есть на теле асфальтовые бляшки, правда не на том месте, что у разорванного прошлой ночью. Никто из нас не знал, как объяснить это непонятное явление. Время от времени на пути встречались обычные небольшие животные: дикобразы, муравьед-броненосец, пестрый кабан с большими закрученными кверху клыками. Один раз в просвете между деревьями мы увидели зеленый холм, по склону которого стремительно взбегал какой-то большой зверь светло каштановой масти. Он пронесся так быстро, что мы не разглядели его как следует. И если это был, как утверждал лорд Джон, олень, то величиной он не уступал огромным лосям, скелеты которых до наших дней находят кое-где в болотистых низинах на моей родине.
После таинственного посещения, о котором я рассказал в прошлом письме, мы всегда возвращались в лагерь с тревогой. На этот раз все оказалось в порядке. Вечером у нас развернулась горячая дискуссия о планах на будущее. Первым выступил Саммерли. Он целый день был чем-то недоволен, и, когда лорд Джон завел речь о том, чем по его мнению придется заниматься завтра, старый профессор неожиданно вспылил.
— И сегодня и завтра и все отпущенное нам время, — отчеканил он срывающимся от волнения голосом, — мы должны заниматься только одним: поиском выхода из ловушки, в которую угодили. Не нужно напрягать ум, в поисках дороги вглубь плато, напротив, все усилия следует сосредоточить на то, как отсюда выбраться.