Не помню, говорил ли я, что пока я, раздумывая о происходящем, стоял у окна, телефон снова зазвонил.
— Мелоун! Вас к телефону! — послышался громовой голос профессора Челленджера. Я бросился к аппарату и взял трубку. Говорил мистер Мак-Ардл, он еще находился в Лондоне.
— Мелоун, это вы? — спросил он меня. Услышав утвердительный ответ, редактор продолжал:
— Слушайте, в Лондоне происходит нечто ужасное. Умоляю вас, ради Бога попросите профессора Челленджера что-нибудь предпринять.
— Он ничем не может вам помочь, мистер Мак-Ардл, — ответил я. — Он считает кризис всемирным и неизбежным. У нас здесь есть немного кислорода, но единственное, на что мы рассчитываем — это оттянуть известный финал на несколько часов.
— Кислород! — воскликнул редактор. — Да где я его сейчас достану!? Кого пошлю за ним!? У нас здесь полный бедлам. Половина сотрудников редакции лежат без сознания. Я сам еле держусь, тошнит, голова кружится. Видели бы вы сейчас, что творится на Флит-стрит. Брошенные машины, ни единого человека вокруг. Пустыня! — он немного помолчал. — Судя по телеграммам, то же самое творится и во всем мире…
Голос Мак-Ардла внезапно дрогнул, раздался тихий стон, затем мягкий удар. Я сразу же понял, что общая участь настигла и мистера Мак-Ардла, как и все остальные, он внезапно потерял сознание и упал.
— Мистер Мак-Ардл! Мистер Мак-Ардл! — закричал я. Ответа не последовало. Я понял, что его и не будет, медленно положил трубку на рычаг и только тогда осознал, что я больше никогда не услышу голос Мак-Ардла.
Я отшатнулся от телефона, и в ту же секунду новое чувство охватило меня. Признаюсь, до тех пор я думал обо всем происходящем несколько отстраненно, мне казалось диким, невероятным, что оно коснется и нас. Порой мне казалось, что я вижу дурной сон. Теперь он начинал становиться явью, ибо все мы одновременно ощутили на себе дыхание смерти. Нам показалось, что мы находимся в бассейне, по плечи в воде. Возле нас плескались невидимые волны, они мягко захлестывали, нас и с каждым их плеском из нас уходила частица жизни. Явственно чувствовалось, как силы оставляют нас. Грудь мне сдавило, голова словно налилась свинцом, в ушах послышался нежный и печальный звон колокольчиков, в глазах замелькали яркие цветные огоньки. Они то загорались, то гасли, затем загорались вновь. Вдруг мне почудилось, что я слышу чье-то пение. Шатаясь, я поднялся на несколько ступенек вверх по лестнице и остановился, не в силах идти дальше. Мимо меня, фыркая и недовольно мотая головой, словно раненый бизон, промчался профессор Челленджер. Это было похоже на кошмарное видение — и его неистовое, налитое кровью лицо, дикие, выпученные глаза, и развевающиеся волосы. На его могучем плече болталось безжизненное тело его жены, та, очевидно была без сознания. Из последних сил, спотыкаясь и падая, царапаясь за ступеньки и перила, профессор стремился вырваться из удушающей атмосферы, уйти наверх, в наше ненадежное временное убежище. Ужас смерти подхлестнул меня, и я заставил себя оттолкнуться от перил. Я рванулся вслед за Челленджером, упал, но, почувствовав, как в меня вползает ядовитая жижа, вскочил и, хватаясь слабеющими руками за перила, пополз вверх. Добравшись до верхней площадки лестницы, я в изнеможении рухнул на пол почти у самой двери спасительной комнаты. Сквозь уходящее сознание я почувствовал железные пальцы лорда Джона. Схватив меня за воротник пиджака, он рывком втащил, точнее, вбросил меня в комнату. Я долго лежал ничком, не в силах ни двигаться, ни говорить. Немного придя в себя, я увидел перед собой ковер и догадался, что лежу на полу. Жена профессора Челленджера находилась в кресле, в другом кресле, у окна, сжавшись в маленький, беззащитный комочек, сидел Саммерли. Сквозь застилающую глаза пелену фигура профессора Челленджера казалась мне гигантским жуком, неторопливо ползающим по комнате. Вскоре послышалось легкое шипение, это профессор Челленджер открыл клапан одного из баллонов. Припав к клапану, Челленджер сделал несколько мощных глотков, я даже слышал, как свистят и хрипят его легкие.
— Сработало! — восхищенно воскликнул Челленджер. — Значит, моя гипотеза подтвердилась! — Я видел, что профессор полностью пришел в себя и, такой же сильный и уверенный, как и прежде, был готов к новым подвигам. Одев на клапан шланг, он подбежал к жене и начал поливать ее лицо кислородом. Не прошло и нескольких секунд, как она застонала, затем открыла глаза, поднялась, оглядела комнату и снова села в кресло. Профессор подошел ко мне, вставил мне в рот шланг и я почувствовал, как в мои артерии входит жизнь. И хотя я понимал, что облегчение временное, я был неимоверно рад лишнему часу жизни, ибо как бы легковесно мы ни оценивали наше существование, сколько бы ни считали его бессмысленным и как бы ни бравировали своими словами друг перед другом, для всех из нас в реальности ценность жизни оказывалась довольно высока. Вскоре тяжесть в моей груди исчезла, дыхание восстановилось и я снова был спокоен и счастлив. Повернувшись и облокотившись на руку, я принялся наблюдать за процессом воскресения Саммерли. Когда профессор зашевелился, Челленджер подошел к лорду Джону. Хлебнув порцию кислорода, тот, как ни в чем не бывало, вскочил и, подойдя ко мне, помог подняться. Челленджер снова подошел к жене, та оперлась на его руку и пересела на пуфик.
— О, Джордж, ну зачем ты принес меня сюда, — произнесла жена профессора, не отпуская руки Челленджера. — Ты был прав, я видела дверь и она была великолепной. Как только я перестала задыхаться, я увидела даже те самые восхитительные шторы. Какое чудо, это просто незабываемо. У меня нет слов, Джордж. Ну, зачем ты принес меня сюда?
— Потому что уйти мы должны только вместе, — ответил профессор. — После стольких лет, проведенных рядом с тобой я не хочу расстаться с тобой в такую минуту. Для меня это было бы очень печально.
— Мне показалось, что я слышу голос другого Челленджера, не рыкающего, коротконогого крепыша-увальня, скандально известного ученого, поражавшего всех как своей грубостью, так и выдающимися открытиями. Перед нами стоял тот Челленджер, который жил внутри его, тот, кому удалось добиться любви этой очаровательной женщины, такой хрупкой и беззащитной. Но не прошло и секунды, как он снова исчез в недрах давно знакомого нам профессора Челленджера.
— Я — единственный из всех живущих, кто увидел и предсказал эту катастрофу, — гордо заявил он голосом триумфатора. — Ну, а вы что скажете, дорогой Саммерли? Или снова начнете сомневаться в моей прозорливости? А, может быть, у вас появилось желание снова покритиковать мое письмо в «Таймс»? Пожалуйста. Можете сказать, что оно бредовое, вы же так обзываете все, что вам не нравится.
Впервые наш сварливый, вечно недовольный друг не принял вызов. Жадно дыша, он сидел в кресле и рассматривал свои хилые ручонки, будто впервые видел их. Похоже, ему еще не верилось, что он жив и снова видит нас. Челленджер улыбнулся, подошел к баллону и закрыл клапан. Шипение прекратилось.
— Не стоит расточать кислород понапрасну, — сказал Челленджер. — В комнате явный избыток кислорода и в ближайшее время никто из нас не почувствует опасных симптомов. Когда кислород снова понадобиться, я не знаю, выяснить это можно только экспериментальным путем. Надеюсь, нам удастся установить, какое именно количество кислорода требуется для полной нейтрализации яда. Давайте-ка попробуем это сделать.
Минут пять или больше мы сидели в полном молчании, следя за своими ощущениями. Когда мне уже начало казаться, что мое горло начинает захлестывать ядовитая петля, послышался голос миссис Челленджер.
— Я задыхаюсь, — прошептала она, едва не теряя сознание. Профессор сразу же повернул клапан.
— В те дни, когда настоящей науки еще не существовало, на подводных лодках держали белых мышей. Держали их для безопасности. Дело в том, что организм этих животных реагирует на малейшие изменения в атмосфере. Вы, моя дорогая, и станете для нас этой белой мышкой. Ну как, вам уже лучше?
— Да, намного лучше.
— Значит, нам повезло, мы с первого раза угадали правильную концентрацию. Теперь осталось еще немного поэкспериментировать, чтобы узнать минимальное количество кислорода, которым мы можем обойтись. К сожалению, я даже не подозревал, что кислород так быстро кончится. Да, потребляем мы изрядно, в первом баллоне кислорода осталось чуть больше половины.
— Зачем вам все это нужно? — вдруг спросил лорд Джон. Все это время, засунув руки в карманы пиджака, он продолжал безмолвно стоять у окна. — Какой смысл проводить какие-то идиотские эксперименты, если мы все знаем, что скоро умрем. Или вы все-таки считаете, что у нас есть шанс выжить?
Профессор Челленджер горько усмехнулся и покачал головой.
— Тогда зачем вам все эти кривляния? — переспросил лорд Джон. — Не будет ли достойней просто гордо уйти. Лично мне претит вся эта возня с кислородом. Я предлагаю закрыть клапан и открыть окно.
— Да, Джордж, — воскликнула миссис Челленджер с необыкновенной смелостью — Лорд Джон прав, давай так и сделаем.
— Я абсолютно против, вашего предложения, — раздался возмущенный голос Саммерли. — Уж если нам суждено умереть, так я не возражаю, давайте умрем. Но покончить жизнь самоубийством, сознательно идти навстречу смерти, ждать, когда она сожрет тебя… Нет, это глупость, граничащая с идиотизмом.
— Отлично. А теперь давайте послушаем, что скажет нам наш юный друг.
— Мне кажется, нам следует держаться до конца, — произнес я.
— Мое мнение совпадает с вашим, — кивнул Челленджер.
— Дорогой, раз ты так считаешь, то я полностью с тобой согласна, — послышался голос миссис Челленджер.
— Я высказал вам свое предложение, — сказал лорд Джон. — Если вы решили пройти этот путь до конца, что ж, тогда я с вами. Приключений в моей жизни было достаточно, волнений и опасностей — тоже. Хорошо, давайте пощиплем себе нервы очередной опасностью. Я согласен.
— Подарив себе возможность жить, мы поступили в высшей степени благородно, — сказал Челленджер.