Даже с тридцати метров я видел, что у этого животного не копыта, а вполне узнаваемые лапы с когтями, а обнаженные острые зубы не оставляли сомнения, что это хищник. Конечно, странные причуды эволюции. А когда моловца, атакуя, стала непрерывно бить молниями, то стало ясно, откуда такое название, — кто-то особо не заморачивался и соединил два слова: молния и овца.
Через мгновение такие же моловцы стали выскакивать с разных сторон и тут же атаковать стоявших со щитами воев. И пока я наблюдал за разворачивающейся битвой, Никфор комментировал происходящее:
— Ничего они не сделают воям. Моловцы охотятся, парализуя добычу ударом молнии, но щиты воев погло удар — и тогда моловца сама становится добычей.
И действительно, одна моловца набегала на воя и с метров десяти непрерывно испускала электрические заряды. Они попадали в выставленный чаровый щит, который ярко светился от попаданий. Но даже мне было видно, хоть она и бежала, двигалась как-то неуклюже, и, когда приблизилась к вою, тот просто шагнул в сторону, пропуская ее мимо, а потом резким движением нанес удар копьем. Животное тут же рухнуло на землю и, дергаясь в предсмертных судорогах, продолжало испускать разряды. Они дугами расходились по земле, но с каждой секундой слабели.
— Это самки, они не так опасны, — прокомментировал Никфор. — Сейчас самец подойдет, вот его стоит опасаться. Чаровый щит спасет только от одного удара, а дальше все.
— А ты откуда знаешь? — спросил я пацана, на мгновение оторвавшись от созерцания поля боя.
— Так я же говорю, что все знаю о лесных жителях.
К этому моменту вои справились со всеми моловцами, но расходиться не спешили и начали жаться ближе к обозу, слегка поворачиваясь щитом то влево, то вправо. Ожидание продлилось от силы минуту, а после послышался крик, и все лучники, стоявшие на телегах, разом повернулись в одну сторону.
Конечно, до места, где началось какое-то движение, было метров пятьдесят, но я видел, как из зарослей выскочило похожее животное, только в два раза больше и с рогами, направленными вперед. Животное с ходу ударило в ближайшего воя разрядом такой мощности, что на глазу появилось бельмо от засветки. Щит воя тут же погас, но к нему уже подбегали другие, готовые принять удар на себя. В этот момент я и увидел, как работают лучники.
Ближайший к нам поднял лук и наложил на тетиву стрелу, но, прежде чем он ее отпустил, лук засветился геометрическими узорами, и стрела окуталась голубым свечением, повторяющим ее контур. После чего с характерным звуком снаряд был отправлен в цель. Выстрелил весь десяток, и такой опасный самец не пережил этого.
— Вот и все, — заявил Никфор. — Сейчас дальше поедем.
Вои стали собирать поверженных ими животных, а я думал, какой полезный этот паренек.
Три дня спустя
Передо мной на земле лежало чудо инженерной мысли, по крайней мере, так считал я, потому что никак не мог нарадоваться, что, наконец, придумал что-то дельное и период накопления информации закончился. Кузнец же смотрел на это с таким выражением лица, будто на лошадиный навоз, которого здесь было предостаточно.
— Что это и на кой оно тебе нужно?
Я с недоумением взглянул на него, а потом пробежался глазами по этому шедевру. На деревянной крышке от бочки спиралью был прибит стальной плетеный трос, толщиной чуть меньше сантиметра. У крышки с другой стороны по центру имелась ручка, за которую можно держать этот импровизированный щит. Двухметровый конец после спирали шел на короткий отрезок такого же троса, где был с ним спаян.
Рядом лежало короткое копье с листовидным наконечником и деревянным древком. Еще один отрезок троса был припаян к наконечнику, а дальше обвивался вокруг древка, и так же двухметровый свободный конец припаян к короткому отрезку. Дополнительно к короткому было припаяно еще два одинаковых отрезка длиной метров пять, на концах которых болтались так же припаянные заостренные штыри.
Закончив быстрый осмотр, я снова поднял глаза, поражаясь, как можно не видеть таких очевидных вещей.
— Громоотвод, — удивленно буркнул я.
— Громо… что?
— Ну чтобы молния с неба в тебя не попала, а ушла в землю, — попытался я объяснить ему, как ребенку, активно жестикулируя руками.
Кузнец скептически посмотрел на валяющуюся криво сбитую из досок крышку от бочки и как само собой разумеющееся сказал:
— Не слышал я, чтобы в человека молния угодила с неба. Нас дар защищает, только если чарник какой ударит. — Затем он прищурился и пристально на меня посмотрел. — Ты, видимо, из тех чудаков, что мастерят разные бесполезные вещи. Заезжал тут как-то один такой, пытался продать телегу на двух колесах, только на кой она нужна, если на нее не положить ничего, да еще и самому ногами отталкиваться нужно? Так люд честной усадил его на эту телегу и ветром разогнал по центральной улице так, что еле успели ворота убрать. — Он хохотнул и еще раз взглянул на мое изобретение, после чего махнул рукой. — Копейки твои, хоть содержимое отхожих мест покупай.
Он еще раз хохотнул и потерял ко мне интерес, а я кинулся собирать свое изобретение, думая, как он запоет, когда я приду с другими своими задумками. Тогда наверняка заработаю статус, как здесь выражаются, убогого умишком. Но, похоже, без дара мне придется к этому привыкать. А вот насчет удара чарника молнией сверху я задумался, но для купирования такого события требовался шлем и еще кусок троса, на что у меня уже не было денег.
Тогда в лесу, после происшествия с моловцами, обоз двинулся дальше. Выйдя через четыре часа на поляну, мы устроили лагерь, где и провели три дня. Вои организовали постановку телег в круг, что, как по мне, отличное решение в качестве круговой обороны лагеря, но за все время больше нас так никто не беспокоил.
Днем все работники и хозяева телег разбредались по сторонам в сопровождении одного-двух воев, а к вечеру снова собирались внутри лагеря. Мы тоже бродили вокруг поляны в поисках трав, которые показывал Васимир, и к истечению третьего дня смогли уложить мешками с травами полную телегу. Но, скажу честно, это просто адский труд — десять часов ходить буквой Г и, как жвачное животное, щипать травку. Я пытался передвигаться на корточках и даже лежа, что становилось постоянным предметом для насмешек. Моя спина и мышцы не были готовы к такому испытанию, отчего по возвращении в лагерь я все время лежал, притворяясь шлангом.
Но одна радость из всего этого похода все же была. Когда начинало темнеть, вои доставали парочку подмороженных тушек моловец и приступали к готовке. Но не на костре, а на камне, точнее, камни выступали источником тепла — и никаких дров и дыма. Их просто собирали вокруг, водили по их поверхности пальцами и бросали в кучу, после чего камни раскалялись докрасна. Я уже перестал удивляться этому празднику нарушения закона сохранения энергии на отдельной взятой планете, поэтому просто наблюдал.
Над такой импровизированной жаровней подвешивали разделанную тушку моловцы и доводили до хрустящей корочки. А пока шла готовка, над поляной разносился такой аромат жареного мяса, что у меня проходили все боли в мышцах, и в ожидании своей порции я просто давился слюной. Да и на вкус мясо моловцы оказалось просто фантастическим, можно сказать, что такого я в жизни не пробовал.
Во время ужина весь люд собирался вокруг греющих камней и вел неспешную беседу, травил байки, да и просто отдыхал от тяжелой работы. А бегающие огоньки в лесу, огромные кроны деревьев исполинов и трели каких-то птиц делали эти минуты спокойными и умиротворенными.
Сидя одним таким вечером, уплетая за обе щеки свою порцию мяса и попутно слушая Никфора, который без умолку рассказывал о разных животных, бегающих в этом лесу, я и придумал, как заработать денег.
Как и все гениальное, моя идея была очень проста. Да, у меня нет дара, и чаровыми предметами я пользоваться не могу, но зато знаю физику. Поэтому после возвращения я сразу побежал на торг к уже знакомому кузнецу. Васимир расщедрился и дал за выполненную работу аж тридцать копеек, даже Никфор получил десять вместо обещанных пяти. И вот все эти огромные деньжища я и отдал кузнецу за работу, только крышку от бочки экспроприировал со двора Васимира — все равно валялась без дела.
Я мчался обратно на подворье, полный решимости испытать мое изобретение, но нужно было обзавестись топориком, куском веревки и ножом. Благо я заприметил все это в конюшне и, ворвавшись туда, быстро спрятал необходимое в сумку, чтобы не объяснять, зачем мне это нужно, а то еще не дадут.
Затем я вошел в свою каморку и с помощью крючков закрепил у себя на поясе короткий отрезок троса, к которому были припаяны все остальные. Взяв левой рукой щит, а правой копье, немного подвигался, нанося удары в воздух и воображая себя великим воином.
Проверив, что провисающие части тросов мне не мешают, я все снял, аккуратно смотал и завернул в тряпку, захватил с собой краюху хлеба, флягу воды и выскочил наружу. Когда я, переполненный энтузиазмом, бежал к воротам, не обращал внимания, как оборачивались люди и долго смотрели мне вслед. И все потому, что здесь не принято вот так носиться без видимых на то причин. Но я в любом случае уже не смог бы остановиться.
Глава 5
Лес, южнее от Ручейково
Лес встретил меня прохладой и целым букетом запахов, таких приятных после, хоть и небольшого, поселения людей. Целая вереница огоньков прыснула в разные стороны, когда я раздвинул куст и шагнул на совсем маленькую полянку. Подняв голову, покружился на месте, разглядывая кроны деревьев и пробивающийся сквозь них свет, и шагнул дальше.
Сильно удаляться от просеки, по которой я ехал с обозом, не хотелось. Навигации нет, даже элементарный компас отсутствует, стоит мне потерять эту тропу — и я уже не вернусь обратно. Поэтому ходил зигзагом, периодически пересекая свой ориентир.
Постепенно мой пыл и задор стал сходить на нет. Меня начали посещать дурные мысли, например, почему я поверил десятилетнему пацану, что на одного человека нападает только одна моловца, и что мое изобретение не такое уж и надежное — через каждые пять минут проверял, не отвалились ли припаянные тросы.