— Он задает очень много вопросов о даре, а на мои вопросы отвечает, что ничего не помнит. Но знаешь, Гридар, странно все это: имя помнит, а остальное, говорит, забыл. Да еще это отсутствие дара…
Воевода вдруг изобразил легкий испуг и скосил глаза в сторону. В этот момент в трапезную вошла молодая девица, с кувшином в руках. Поставив его на стол, она взяла пустой и удалилась, виляя бедрами. Гридар проводил ее взглядом, а затем схватил принесенную посуду и стал наполнять свою кружку. Когда жидкость чуть ли не перелилась через края, он аккуратно поставил кувшин и заговорщицки прошептал:
— Ты знаешь, что это значит?
— Да ничего это не значит! — вспылил Васимир и поднялся с лавки.
Он бодро измерил шагами помещение и снова остановился напротив воеводы и, приложив руку к груди, сказал:
— Он мне жизнь спас, понимаешь, Гридар?!
Тот лишь кивнул.
— Будь он созданием сатаны, не стал бы так поступать.
— Скажи об этом ведомникам, — хмыкнул Гридар.
Васимир снова сел на лавку и подался вперед.
— Они об этом не узнают, — тихо проговорил он и вонзил вопросительный взгляд в собеседника.
Гридар секунду соображал, а после поднял руки.
— Я могила, — сказал он. — Но как ты это утаишь? Да хотя бы твоя дворня, они-то сразу заподозрят неладное.
— Дворня мне предана и будет молчать, — махнул рукой Васимир, — а за воротами он мой оберег хранилища чар носит, и я его каждый день наполняю. Никто не поймет, что это оберег светится, а не парень. А я пока понаблюдаю за ним, вдруг он память и дар потерял из-за чар каких.
— Ну-ну, — скептически оценил Гридар. — Вот что я тебе скажу, Васимир: то, что он без дара, я знать не знаю и ты мне не говорил, но то, что он назвался Воеводиным, уже разошлось по Ручейково. Слухи скоро расползаются и вскоре доберутся до князя Крепосветова, а то и до столицы. Я еще могу обождать седмицу, но потом не взыщи, — помотал головой воевода, — пошлю весточку князю.
— И на том спасибо, — буркнул Васимир и опрокинул содержимое кружки себе в рот.
Гридар наблюдал за нахмурившимся другом и не мог понять, отчего тот так привязался к парню, но через мгновение ему захотелось выжечь себе голову чаровым огнем за то, что сразу не сообразил. «А ведь этот парень напомнил ему погибшего сына, да и годков ему столько же было!» — подумал воевода и решил немного увести разговор в сторону.
— Чем он хоть занимается? — Воевода ухмыльнулся. — Слышал о его подвигах по сбору трав.
Васимир посмотрел на Гридара исподлобья, хмыкнул, и его губы тронула улыбка.
— В свободное время от помощи по дому би-зи-нес у него, — медленно, по слогам проговорил боярин. — И где только такое слово взял?
— Что за зверь такой, би-зи-нес? — повторил лингвистическое упражнение Гридар.
— Да не зверь это никакой, — отмахнулся Васимир и потянулся за кувшином хмельного. — На моловец охотится, потом маринует мясо и ходит на торг, где делает, как он это назвал… — Васимир уставился в потолок, пытаясь вспомнить, и с довольной физиономией выпалил: — Шлык! — И, видя непонимание в глазах Гридара, добавил, активно демонстрируя жестами, что именно он имеет в виду: — Куски мяса надевает на металлический прут, жарит и продает то, что поместилось на один такой прут, за копейку. Шпуром он его называет. И знаешь, Гридар, — Васимир закатил глаза, — я чуть язык не проглотил, когда попробовал, а запах, ммм… — Боярин покачал головой.
Воевода, глядя на своего друга, проглотил скопившуюся во рту слюну и невольно посмотрел на сушеные кусочки рыбы, а потом с возмущением бросил:
— Так чего ж ты, старый, с пустыми руками пришел, раз так нахваливаешь этот, — Гридар пожевал губами, — шлык?!
— Так нету, — боярин развел руки в стороны, — все разбирают на торге, даже домой не приносит. Так что иди, Гридар, на торжище и жди своего череда, а то желающих там хватает. — Последние слова Васимир уже говорил сквозь смех.
— А и пойду! — хлопнул ладонью по столу уже слегка захмелевший Гридар. — Глядя на твою довольную рожу, я чуть сам не проглотил язык, хотя и не пробовал. И без всякого ряду пойду, воевода я или не воевода?! — И без паузы тут же спросил: — А копейки он куда девает?
— На безделицы какие-то, — пожал плечами Васимир, — у кузнеца то проволоку закажет, то металлические бляхи и потом что-то мастерит у себя в каморке.
— Вон оно как!.. — удивился Гридар, а потом с нотками ностальгии в голосе сказал: — Мы в его годы все служивые копейки в корчме спускали, да на девиц.
Оба немного посмеялись, и уже Васимир решил сменить тему:
— Как дела ратные у князя?
Гридар сразу же переменился в лице, став хмурее тучи.
— Не шибко, — махнул он рукой. — Князь Люборезов разбил его на реке Путанка. И пока остатки дружины бегают по лесу, совершая малые набеги на обозы Вяторечья, князь Крепосветов шлет гонцов по городам и сельбищам с требованием прислать воев. А где ж их взять, коли и так забрал без счету? — возмутился воевода. — Так, глядишь, и защищать Ручейково будет некому, а железодеи вон чего творят. Да ты и сам все видел, — снова махнул рукой Гридар.
В трапезной воцарилась тишина, продлившаяся минуту, за которую каждый думал о своем. Но неожиданно воевода встрепенулся и с огоньком в глазах спросил:
— Слушай, Васимир, а как парень-то на моловцу охотится без дара? Они же его поджарят.
— Во-о-о!.. — протянул боярин, подняв палец вверх. — Очень смышленый вьюнош, он такое удумал, что мне бы никогда в голову не пришло. Слушай…
Немного пригнувшись, я прыгал из стороны в сторону, при этом приговаривая:
— Ну давай. Вот же он я. Давай.
— Ну чего встала, смотри, какой я вкусный, — продолжал я дразнить животное.
Впереди, в метрах двадцати, стояла моловца, самка. Видя перед собой скачущего человека, да еще и на ее территории, она припала к земле и начала обходить по кругу, выбирая подходящий момент для атаки. А я перехватил удобнее сколоченный собственноручно, вполне добротный щит, а не то недоразумение, с которым пошел в первый раз.
В этот момент моловца издала урчащий звук и рывком устремилась в мою сторону. И хотя это не первая моя охота, но когда на тебя мчится пятидесятикилограммовая туша, становится не по себе, поэтому я весь сжался, готовый нанести удар. За пять метров до меня прямо из головы моловцы с характерным звуком вырвалась ветвистая молния и ударила мне в щит. Но я даже не заметил, спираль на щите из проволоки без всяких проблем передала энергию разряда на штырь, воткнутый в землю.
После первого опыта моя гром-амуниция претерпела изменения. На щите я установил ручку и петлю, разнеся их по краям, теперь он сидел на левой руке как влитой. Стальной трос был плотно закреплен на кожаной куртке как единое целое, и ничего не болталось. Но, кроме этого, теперь щит и копье подключались в общую сеть моего гром-костюма через резьбовые соединения, что давало возможность их снять.
Вся атака длилась буквально несколько секунд, за которые моловца успела пару раз разрядиться молнией. Уже отработанным движением я шагнул в сторону и нанес резкий удар копьем по мимо пролетающей тушке. В такие моменты я впервые благодарил судьбу за то, что мне довелось играть в лунный футбол, где я обрел навыки, помогающие мне сейчас.
По лесу разнесся крик раненого животного, а я сфокусировался на том месте, где в десятке метров от меня лежала моловца, но не спешил подходить. Отстегнув с пояса еще один штырь, направился к еще подергивающейся самке. Когда трос от первого штыря натянулся, я воткнул второй штырь и вернулся за первым, чтобы выдернуть его. Теперь мне хватало троса, чтобы дойти до моей жертвы. Подойдя ближе, я вытянул копье вперед и наблюдал, как разряды начали бить прямо в острие, но по такой же схеме все уходило в землю, и пришлось нанести еще один удар, чтобы, наконец, моловца испустила дух.
— Здорово! — услышал я мальчишеский голосок. — Эта крупнее, чем вчера. — Никфор замолчал, но через мгновение обижено спросил: — Дамитар, когда ты мне сделаешь такую сбрую?
— Мы же уже об этом говорили, Никфор, ты еще мал, — не оборачиваясь, ответил я. — Лучше помоги и притащи волокуши.
— Да, это я сейчас! — воскликнул Никфор, тут же переменившись в настроении, и я услышал удаляющийся топот ног.
С тех пор как я убил самца, Никфор сопровождал меня повсюду, и каждый раз, как только я выходил за забор, он уже меня ждал. Да и я не был против, даже наоборот, пацан мне нравился — любопытный и полон энергии, впрочем, как и каждый подросток в его возрасте. Можно сказать, что я взял на себя роль старшего брата и опекал как мог этого будущего маленького охотника.
Единственное, что меня смущало, так это его жизнь беспризорника. Где он ночует и что ест, пока находится вне поля моего зрения, я не знал и от этого испытывал чувство вины. А попросить Васимира взять его на подворье я не решался, опасаясь, что исчерпаю лимит гостеприимства. Но как бы там ни было, Никфор теперь бегал не в рванине, в которой я его повстречал, а вполне добротной одежде, хоть и не новой. Да и питался он гораздо лучше.
Через пять минут я уложил тушку моловцы на волокуши и, выпрямившись, потрепал русые волосы пацана.
— Слушай, Никфор, — решил я задать давно интересующий меня вопрос, — а почему моловцу не истребили до сих пор, если на нее регулярно охотятся?
— Несколько раз пытались, — сказал Никфор, вытерев нос рукавом. — Устраивали облавы большими обозами, специально чтобы выманить их побольше за раз, и на несколько дней это помогало. А потом они появлялись в таком же количестве.
— Почему?
— Никто не знает, — пожал плечами пацан.
— Понятно, — буркнул я, запоминая услышанное как еще одну загадку этой планеты. — Значит так, Никфор, — посмотрел я в любопытные глаза парня, — пока я тащу волокуши к воротам, ты пробегись вокруг меня и собери древесную смолу, как в прошлый раз. Вот тебе коробочка и лопатка. — Я протянул ему инструменты и спросил: — Сделаешь?