. Сам же он не стоял на месте и напирал на нечистых.
Очень быстро пал первый, а затем очередь настала и оставшейся двойки. Когда рухнул последний, могучий воин постоял немного над поверженными противниками, а затем потушил свою иллюминацию и направился ко мне.
— Живой, княже? — вдруг спросил он.
— Воледар, ты?
— Да, княже, — ответил Воледар.
Но я и так смог разглядеть его лица в темноте, когда он подошел поближе. Я хотел спросить, как он тут оказался, но из дома послышался звук разбившегося стекла, и мы оба повернули на шум голову. И я почти ринулся на помощь обитателям дома, когда вспомнил, что от меня толку мало в таком бою.
— Воледар, помоги им, — обратился я к святороку и указал пальцем на дом.
— Не могу, — отрицательно покачал головой тот, — я должен защищать тебя, Дамитар.
Из глубины поднялась злость на этого непрошибаемого Воледара, и, выпятив челюсть вперед, я прошипел:
— Если ты решил служить мне, Воледар, то будь добр, выполняй приказы. Иначе мне такая служба не нужна.
Глаза Воледара блеснули отражением небесного свечения, и, постояв секунду не шевелясь, он все же сказал:
— Да, княже. — И бросился в дом.
Через мгновение после того, как он вломился через двери, внутри вспыхнул свет, что-то громыхнуло, а затем раздался душераздирающий крик, и резко все стихло. А я стоял истуканом, ожидая развязки, когда услышал за спиной:
— Я тебя сейчас на куски изрублю.
Я даже не заметил, как развернулся и увидел темную дымящуюся фигуру возле дверей конюшни. «А про этого я и забыл», — подумал я и снова стал пятиться, только на этот раз это приходилось делать быстро, так как мой несостоявшийся убийца просто побежал мне навстречу.
И, как зачастую это бывает, когда на затылке нет глаз, я обо что-то споткнулся и приземлился на пятую точку. Быстро освоив бег на четвереньках спиной вперед, я в очередной раз попытался отсрочить неминуемую смерть хотя бы на несколько секунд.
Когда противник оказался совсем рядом и замахнулся клинком, я уже хотел бесполезно закрыться руками, но в этот момент прямо из его груди появилось лезвие, которое явно не должно было там быть. Клинки нечистого заморгали, как неисправная лампочка, в затем исчезли, и он медленно завалился набок, а я снова услышал:
— Живой, княже?
Стоять в ночном карауле не очень приятное занятие. Тем более в такую ночь, когда накануне прошел ливень и все вокруг дышит сыростью. И хотя на улице тепло, но любой ветерок продувает до костей, особенно это сказывается на стене, где ветра дуют постоянно. Да и что тут караулить, ни один человек в здравом уме не будет шастать по ночам за стенами.
Другое дело — охранять обозы на рейде в лес: платят больше, тепло и еда что княжеская, а не эта баланда, которой кормят гарнизон, да и чего покрепче можно выпить. Ондрат плотнее укутался в накидку и продолжил вспоминать последний поход с обозом — так казалось теплее, да и время бежало быстрее, а там, глядишь, и смена подоспеет.
Внезапно его воспоминания прервали какие-то невнятные тени, приближающиеся к воротам.
— Кого это черт несет? — буркнул он и подался вперед, чтобы заглянуть через ограждение.
На небольшой освещенный пятачок перед воротами, мерно переваливаясь из стороны в сторону, выехали семь всадников, укутанных в плащи так, что сверху не разобрать, кто это. Один всадник ехал впереди, и внешне он был небольшого роста и худощавый. В отличие от остальных, которые двигались позади в колонне по двое, — одинаковые и крепкие фигуры, а также посадка на лошади выдавала в них опытных воев. «Видимо, охрана, только вот кого сопровождают?» — подумал Ондрат и в то же мгновение услышал голос караульных внизу.
— Стойте! — произнес караульный и поднял руку с раскрытой ладонью вперед.
Лошадь первого всадника сделала еще пару шагов и остановилась, остальные последовали примеру.
— Кто вы и зачем прибыли в Ручейково? — поинтересовался караульный у врат.
Впереди стоящий всадник промолчал, но через мгновение прямо у него за спиной в воздухе появился светящийся крест и через пару секунд исчез.
— Господи! — прошептал Ондрат и несколько раз перекрестился. — Сам епископ пожаловал, быть беде.
— Простите, Владыка, — тут же склонился караульный внизу, — не признал вас. Проходите. — Караульный обернулся и крикнул: — Убрать ворота!
Епископ Явен въезжал через ворота, чувствуя себя отвратительно. Ломило кости, а задница превратилась в сплошную мозоль, к тому же промокший плащ не добавлял приятных ощущений. Эта поездка на край человеческих земель вымотала его до предела. Он неоднократно задавался вопросом, как святой Акинфий выдержал многомесячный поход, будучи гораздо старше его? Но на то они и святые, чтобы обладать сверхчеловеческими способностями или бесконечной волей.
Явен не понимал, чем он прогневал митрополита Алекшия, что тот решил послать его усмирять двух безмозглых князей, которые учинили свару прямо на границе. Гораздо эффективнее и быстрее было бы отправить гонцов с личным письмом от митрополита, чем отправлять его, епископа Явена, главу службы ведомников.
Но Явен видел в этом и некое проведение, так как история с найденными вещами становилась интереснее. Два идиота из гарнизона Тиховодья, которые принесли эти предметы в местную службу ведомников, после особо усердных расспросов сказали, что видели странно одетого человека, которого и обобрали, свалив того ударом молнии, и это вместо того, чтобы взять его живым. В свете этого догадки, сделанные еще в столице, приобрели под собой почву.
Узнав приблизительное местоположение произошедшего, Явен с личной охраной решил сделать крюк, чтобы самому осмотреть это место, а то эти два недоумка могли что-то упустить. Понятно, что тела уже не найти: оно либо вознеслось, либо уже давно переварилось в желудках лесных жителей. А князья подождут, — в конце концов, не он начал эту бессмысленную вражду.
И каково же было его изумление, когда он обнаружил частично сгоревшую, странную конструкцию, похожую на стальную бочку, и разбросанные вокруг не известные ему куски материала. Явен знал, что время от времени из небесных врат падают на землю разные странные вещи, за год таких набирается несколько десятков. Но такую бочку он видел впервые.
Наибольший интерес Явена подогрели остатки кострища, которые явно намекали на длительное пребывание этого человека на этом месте. Сомнений не оставалось: в Беловодье появился человек, использующий устройства, похожие на таковые у железодеев, но кто он: прибывший из небесных врат в этой стальной бочке посланник или, что более вероятно, продавшийся дьяволу отступник?
Как бы там ни было, завтра он возьмет у воеводы Ручейково воев, местных ведомников и прочешет окрестности стоянки. Заодно отправит обнаруженную бочку в столицу для исследований. Но все это завтра, а сейчас Явен хотел только одного: помыться, переодеться и лечь спать, и он ничего не хотел слышать, даже отмахнулся от попытки доложить местного главы службы ведомников.
Утром, которое не было таким уж ранним, Явен, раздав распоряжения ведомникам, засобирался к воеводе, когда к нему все же подошел протопоп Федорил и с поклоном протянул записку.
— Владыка, не гневайся, прими доклад о происходящем в сельбище. Я постарался кратко описать все значимые события, дабы не отнимать у тебя время.
Явен с неохотой вырвал записку из рук протопопа и хотел сунуть ее в наплечную суму, но Федорил продолжал стоять в ожидании. «Ну что еще могло такого случиться в этом захолустье, что срочно требует моего внимания?..» — подумал Явен, но все же, скривившись, развернул записку. Пробежался глазами по тексту, и его сонное состояние и апатию как рукой сняло. Он оторвался от чтения и спросил:
— Когда это случилось, и почему не написал в столицу?
— Я писал, Владыка. Дважды, — снова поклонился Федорил. — А случилось это больше месяца назад.
«Да, как раз сейчас эти письма должны прийти в мою канцелярию в Старграде», — прикинул Явен и, все же сунув записку в суму, ответил:
— Спасибо, брат Федорил, твои старания церковь не забудет.
Через полчаса он с охраной, проехав через собравшуюся перед воротами толпу, въезжал на подворье приказной избы воеводы, где его встречал сам хозяин с несколькими десятками воев, выстроившихся в ряд.
— Здрав будь, Владыка, — обозначил поклон Гридар. — Это великая честь — принимать в Ручейково такого гостя. Не откажи, благослови и отведай со мной скромную пищу, как говорится, чем Бог послал. — Воевода повернулся боком и пригласительным жестом указал в сторону избы.
Явен поднял руку и сотворил в воздухе крест, который через мгновение исчез. Все присутствующие также перекрестились, а дальше началась суета. Часть воев исчезла, а часть бросилась принимать лошадей, сам же епископ степенно и важно направился в избу.
Когда епископ увидел стол, ломящийся от яств, то про себя усмехнулся, вспомнив слова воеводы насчет «чем Бог послал». Но внешне это никак не сказалось на выражении его лица. Когда они уселись друг напротив друга, воевода тут же подтащил к себе тарелку с запеченной курицей. «Ну и манеры тут в провинции», — подумал Явен, но сам не притрагивался к пище, хотя очень хотел, вместо этого он спросил:
— Воевода, мне нужны два десятка воев для дел церковных и обозная телега.
Гридар уже почти укусил сочную голень, но так и застыл с ней у рта, взглянув на епископа. Через секунду он сообразил, что пира не будет, и, тяжело вздохнув, отложил голень в сторону. Отданные два десятка воев сильно ослабят оборону сельбища, но и отказывать церкви чревато последствиями, поэтому Гридар с хмурым выражением лица поинтересовался:
— На какой срок?
— Два-три дня, не больше. За телегу церковь заплатит.
— Добро, — кивнул Гридар и, повернувшись к выходу из трапезной, крикнул: — Олестар!
Через мгновение на пороге появился вой, явно не из последних, на вид лет сорока.
— Да, воевода, — бросил вой.