Если нагревать спаянные концы, а свободные, наоборот, охлаждать, то на свободных концах возникает напряжение, и сразу прямое. Причем чем больше разность температур, тем выше напряжение. Правда, значения напряжения и тока все равно очень слабые, но эта проблема решается параллельным подключением нескольких термопар, а затем последовательным соединением уже полученных групп. Да и в моих условиях не нужны большие значения, поэтому экспериментальным путем я вычислил, что десяти термопар, соединенных параллельно, и десяти таких групп, соединенных последовательно, вполне достаточно.
Механизм нагрева и охлаждения у меня имелся, оставалось только экранировать корпус от жара, с чем отлично справился хитро завернутый миниатюрный чаровый щит. В том устройстве, что я установил, когда убегал от воев, как раз такого экрана не было, поэтому и работа устройства там временная, пока горячий контур не сожжет все. А вот в термосе он с экраном, что обеспечит практически вечную работу, пока вся эта чаровая система работает.
Но от батареи я не отказался, так как для первого запуска питающего элемента нужен начальный толчок. А после запуска контура термопар батарею можно отсоединять. Новый питающий элемент в связке с колебательным контуром сам поддерживает свою работу и работу системы. И становится основой для любых массивов командных символов. Остается только запечатать это в корпус.
Я поворошил горку термопар и прикинул, что еще на два устройства хватит, а потом все, — нужно закупать новые материалы. Только вот как это сделать, учитывая то, что я чуть не попался?
В этот момент напротив сел Никфор и, взяв недоделанную катушку, начал медленно накручивать витки. Я задумчиво посмотрел на него, продолжая обдумывать проблему. Тут мне на глаза попалась почти исчезнувшая царапина на его лице — и решение возникло, как будто кто-то лампочку зажег.
— Никфор, — обратился к мальчишке. — Как, ты говоришь, зовут того, благодаря кому ты себе лицо разодрал?
— Коготь, — неуверенно ответил тот.
— Отлично, — многообещающе улыбнулся я. — Думаю, нам нужно с ним встретиться.
С наступлением темноты жизнь в Тиховодье начинает замирать. Пустеют улочки, а в окнах домов зажигается свет, которого с трудом хватает, чтобы разглядеть, что у тебя под ногами. Становится все меньше прохожих, неспешно идущих по своим делам. Город накрывает такая тишина, что в любой точке слышно вечернее богослужение, доносящееся из многочисленных храмов и часовен.
Только вои гарнизона продолжают бродить по засыпающему городу даже ночью, охраняя сон жителей и выискивая лихих людишек, — а кто еще в такое время будет шастать, прикрываясь тенями? И местная голота знала об этом, поэтому в строго назначенный час все представители этого неблагополучного сословия зарывались в свои норы, дожидаясь следующего дня и деля добытое за предыдущий.
В одном из небольших помещений катакомб под городом как раз была такая нора, где сейчас возлежал на своей кровати предводитель одной из групп голоты. Место было выбрано не случайно: именно здесь, кроме просторного помещения, имелись и небольшие комнатушки, примыкающие к нему. Это позволяло разместить более статусных представителей ватаги, отделив их от остальных, кто спал вповалку в общем помещении.
Предводитель же и вовсе находился в своей личной каморке, запрокинув руки за голову, он смотрел в потолок и мечтал. Те, кто его знал, наверняка бы подумали, что мечтает он о деньгах, еде или о девках, наконец, но на самом деле этот шестнадцатилетний подросток мечтал стать воем из княжеской личной сотни. Повсюду сопровождать князя, сражаться, ну и, конечно, пировать за одним столом. И доносящиеся через полотно, отделяющее его от общего зала, громкие разговоры, смех и даже свары с мордобоем не мешали ему представлять себя в ратном снаряжении.
Неожиданно импровизированная дверь колыхнулась, и, придерживая ткань, внутрь вошел один из его ближников.
— Коготь, смотри, что мелюзга добыла.
Коготь с неохотой вынырнул из своих грез, сел и спросил:
— А, это ты, Щербак. Что там у тебя?
Упомянутый Щербак улыбнулся, демонстрируя недостающие зубы, и протянул небольшую стальную трубку. Коготь взял ее и, разглядывая, немного повертел в руках, после посмотрел на Щербака и спросил:
— Что это?
— А ты потуши лампу и посмотри через нее, напитав даром. — Продолжая довольно улыбаться, Щербак сложил руки на груди.
Коготь еще пару секунд рассматривал добычу, но потом пожал плечами, и чаровый светильник погас. В его комнате тут же стало темно, только сквозь щели в висящем полотне пробивался тусклый свет. Он поднес трубку к глазу и открыл рот от удивления. Везде темно, но через трубку было видно как днем, правда, все либо темное, либо светлое, без ярких красок. Коготь задержался на ухмыляющемся в темноте Щербаке, а затем убрал трубку, и в то же мгновение вновь вспыхнул светильник.
— Где взяли? — Маска суровости у Когтя немного спала, и сквозь нее пробился юношеский интерес и задор.
— Так мелюзга стащила у торговца, что в оружейных рядах стоит, первый от каменной арки.
В тот же миг Коготь переменился в лице и снова стал тем самым лидером, которого уважают и бояться. От этих перемен ухмылка с лица Щербака медленно исчезла.
— Слушай, Щербак, — вкрадчиво сказал Коготь, поднимаясь на ноги, — знаешь, почему ты не на моем месте?
— Потому что ты сильнее? — насупился тот.
— Нет, дурья твоя башка. — Хлесткий шлепок ладонью по затылку прервал размышления Щербака о причинах. — Потому что вместе с зубами ты потерял мозги. — Коготь потряс трубкой. — Мелюзга взяла это у человека Тихони. И если он об этом узнает, то сначала открутит голову им, а потом и до нас доберется!
Вот теперь Щербак проникся возникшей проблемой, и вслед за пониманием на его лице проскочили нотки страха. А Коготь вложил ему трубку обратно в руку и сказал:
— Завтра же вернуть и сказать, что бес попутал.
— Все сделаю, — бросил Щербак и, скрывшись за полотном, крикнул: — Петар, Семир, а ну быстро ко мне!
Коготь уже хотел вернуться к своим мечтам, как вдруг понял, что что-то не так. Он остановился перед кроватью, так и не успев на нее лечь, и, прислушавшись, тут же понял, что его насторожило. Весь шум, который фоном доносился из общего зала, вдруг пропал, будто четыре десятка человек куда-то разом исчезли.
Коготь прекрасно знал, где он и его ватага устроили себе дом, и слышал немало рассказов о том, как здесь пропадают люди. Поэтому он почувствовал холодок, пробежавший по спине, и, ожидая худшего, на негнущихся ногах направился в общий зал. Но его опасения не подтвердились, — все его люди были на месте. Все так же сидели кучками, в зависимости от статуса в ватаге, только вместо привычного бурного поведения они практически не шевелились и едва перешептывались друг с другом, при этом смотря в одну сторону.
Коготь еще секунду бегал взглядом по помещению, а затем посмотрел туда же, куда и все. В проеме коридора, который вел в глубь небесных кузниц, стоял человек, одетый как нечистый. Глубокий капюшон скрывал его лицо, и понять, сколько ему лет, было невозможно. Гость тоже осматривал зал, не обозначая своих намерений.
Коготь пришел в ярость, что вся его ватага испугалась одного человека, и уже хотел рявкнуть на них, когда гость зашевелился и стал вертеться и осматривать пол, будто что-то потерял. А затем вытащил из кармана прямоугольный футляр и положил его рядом с собой на пол.
— Зараза! — буркнул незнакомец после того, как секунд пять ничего не происходило.
Гость снова наклонился к футляру и пару раз стукнул его кулаком, а когда отстранился, то в воздухе проявился изогнутый углом чаровый щит, а мгновение спустя — четыре круглые подпорки, которые так же светились голубоватым светом священных символов.
«Да это же стул», — подумал Коготь.
Незнакомец в это время приблизился к своему творению и, словно опасаясь чего-то, медленно сел и снова окинул взглядом помещение. Для Когтя этот ночной визит выглядел больше странным, чем пугающим, хотя чаровый стул демонстрировал, что гость не простой. Но часть ватажников не выдержали и, испугавшись, ринулись к подъему на поверхность.
Пример оказался заразительным, и на какое-то время возникла давка. Но продлилась она недолго, так как из дыры подъема кубарем начали вылетать те, кто успели первыми туда проскочить. Когда желающие лезть наверх закончились, в дыре подъема показалось свечение, и через секунду из нее вышел бородатый святорок.
Именно к такому умозаключения пришел Коготь, так как он знал, что создавать щиты и тем более клинки, появившиеся в руках второго посетителя, без чаровых предметов могли только святороки. Бородатый встал прямо перед дырой наверх, перегородив собой путь, и начал злобно зыркать по сторонам.
Выход святорока получился эффектным, и если при появлении первого гостя Коготь только насторожился, то вот с появлением второго он уже начал прощаться с жизнью, вспоминая слова молитвы, которые давно не произносил. А зачем еще тут оказалась эта парочка, если не порешить всю его ватагу, хотя он и не понимал за что? И, похоже, его ватага была с ним согласна, так как начала сбиваться в кучу в противоположной стороне зала.
Но вместо так и не начавшейся бойни сидевший на чаровом стуле незнакомец поднял руку и прокричал:
— Никфор!
Через несколько секунд из тьмы коридора появился мальчишка, который встал по правую руку от сидящего и опустил голову.
— Как, ты говорил, его зовут? — громко спросил человек в капюшоне, чтобы все услышали.
— Коготь, — буркнул себе под нос мальчишка.
Коготь, почувствовал, как его сердце пропустило удар, и только теперь Коготь признал в этом мальчишке того, кого он предупреждал на своей территории. А значит, на стуле сидит чародей, о котором говорил пацан. Да еще и какой чародей! Коготь не слышал, чтобы кто-то из них мог делать предметы мебели.
— Мне нужен Коготь! — так же громко крикнул чародей.