Эти недоделанные солдаты быстро переняли мою манеру общения с Когтем и некоторые введенные мной слова. И теперь можно было слышать, например, громкий детский голосок, хозяин которого надрываясь говорил что-то типа: «Докладываю. Задание исполнил. Рядовой Большеух». И выполняли они эти упражнения так, что мой сержант по строевой подготовке точно прослезился бы от благостности.
А вот и Коготь прибыл с новой партией людей. Судя по жестикуляции, он отдал какие-то распоряжения, а сам направился к моей палатке.
— Здрав будь, княже, — поприветствовал он меня, а я заметил, как его глаза бегают из стороны в сторону.
— И ты здрав будь, Коготь. — Я бросил пару быстрых взглядов по сторонам и, отодвинув полог палатки, сказал: — Заходи.
Как только мы вошли, я тут же прижал ключ, замыкающий цепь. Сейчас, если посмотреть со стороны, моя палатка оказалась внутри куба из чаровых поверхностей. Выглядело эффектно, а заодно давало возможность поговорить без лишних ушей.
— Ну, говори, — коротко бросил я Когтю.
— Все исполнил, как ты велел, княже. При…ем…ник и ус…трой…ство, — медленно проговорил он эти слова, — разместил под крышей в конюшне. Замучаются искать, — закончил он с улыбкой.
— Вот и отлично, — хлопнул я в ладоши и потер их. — Тогда можешь идти отдыхать.
— Добро, княже.
Я поднял ключ, освобождая выход из палатки, но как только Коготь приподнял полог, я снова его позвал:
— Коготь!
Тот остановился и обернулся.
— Помни: никому ни слова.
Коготь кивнул и вышел наружу, а через минуту и я последовал за ним, чтобы предаться тому же занятию, что и до разговора с Когтем, — рассматривать лагерь и следить за небом.
Лагерь решил расположить в пяти километрах северо-восточнее от Тиховодья, в ущелье, где течет небольшая речушка. Сделал я это на всякий случай, в целях безопасности, еще до появления железодеев. До ближайшей дороги отсюда далеко, так что место скрыто от лишних глаз, да и подальше от разворачивающихся событий у города.
Когда я только заложил лагерь, здесь стояли три большие палатки, где постоянно жил десяток особо дисциплинированных ребят из ватаги Когтя и куда я стаскивал часть материалов для разработок. Но с появлением железодеев все мы перебрались сюда из катакомб. Лучше понаблюдать со стороны, к чему это противостояние приведет, все равно повлиять я никак не могу, да и не послушает меня никто — уже пытался.
Как-то незаметно, в кратчайшие сроки, больших палаток прибавилось, и сейчас их уже больше тридцати, не считая мелких, а народу все продолжает прибывать. Не знаю, то ли мой подросший авторитет главаря ватаги, то ли сытый вид ватажников этому способствовал, а может, все вместе взятое, но ко мне стала перебегать ребятня из других ватаг. Конечно, я не мог отказать, тем более что из-за возросшего спроса на мои изделия мне нужны были дополнительные руки для расширения производства. Но я все больше задумывался об ответственности, которую взял на себя.
Эта ответственность куда тяжелее, чем у командира подразделения, к которой меня готовили, так как практически все мои люди — дети. Конечно, не считая семьи тех, кто работал со мной и решил подстраховаться, пока все не закончится.
С появлением железодеев взрослых становилось все больше, особенно из беженцев, которые еще оставались в Тиховодье, и особо впечатлительных из местного люда. Увещевание священников, что Господь никого не оставит, уже не могли побороть страх от пережитого в Ручейково. И, закрыв ворота, князь раздул этот страх из угольков до пожарища в головах людей. Они снова ощутили себя запертыми в ловушке, и, когда появился слух, что кто-то выводит людей из города, люди потянулись за этой ниточкой, а я получил головную боль.
Часть из них, оказываясь за пределами города, уходила дальше на север, но многие приходили в мой лагерь, и таких становилось все больше, а контроль над безопасностью все меньше. Конечно, я никому не мог отказать, так как хотел спасти как можно больше людей. Но я запустил меры безопасности до такой степени, что в моей голове все отчетливее рисовался образ, как с очередной партией в лагерь заходят ведомники или вои из гарнизона.
Рано или поздно и до ведомников, и до князя дойдут слухи, что кто-то выводит людей, подрывая боеспособность города. Хотя мне кажется, что им сейчас не до этого. Эх, сюда бы капитана Тейлора из следящих, тогда бы безопасность оказалась в надежных руках.
— А вот и Кирим, — пробурчал я себе под нос спустя полчаса.
От группы вновь прибывших людей отделилась хорошо знакомая мне фигура толстячка и на своих коротких ножках бросилась ко мне. Еще не доходя пяти метров, Кирим начал тараторить:
— В Тиховодье суета, торговли совсем нет, а товару-то на витрине уйма, ну, я думаю, чего ждать, и начал собираться, чтобы пораньше прийти. — Он на мгновение умолк и, когда приблизился, уже с мольбой в глазах продолжил: — Так я говорю, что товару много осталось, может, выделишь мальцов, чтобы помогли перетащить?
— Да Бог с ними, с делами, — хлопнул я Кирима по плечу, — рассказывай, что узнал.
— Да рассказывать-то особо нечего, — пожал плечами Кирим, — только то, что завтра должны выступить, — подтвердил он информацию, поступающую по каналам Когтя. — А утром, в середине дня или в конце — то я не ведаю. Вон, — он обернулся и указал на людей, с которыми пришел, — дочку и людишек своих привел. Переждем здесь, а там только Бог ведает, — перекрестился Кирим и спросил: — Не прогонишь?
— Оставайся, сколько хочешь, Кирим. Я всегда тебе рад, — сказал я, улыбнувшись, и, когда Кирим ответил тем же, взял его под локоть и повел к уже приготовленной только для него палатке.
Уже начинало темнеть, и в лагере все замерло, будто все разом узнали, что завтра будет решающий день. Только хорошо было слышно общий молебен, проходящий в одной из палаток, и на удивление именно вокруг этой палатки вились лесные огоньки, что добавляло сакральности.
А я, пока вел Кирима в его палатку, чуть шею не свернул, постоянно оборачиваясь на девушку с длинными черными волосами, что здесь большая редкость, и очень даже симпатичной фигуркой.
— Так как, ты говоришь, зовут твою дочку? — наконец не выдержал я и спросил у Кирима.
Наблюдательный торговец сразу приметил мой интерес и с гордостью ответил.
— Аньяра. Красавица, каких поискать еще надо, — привычно принялся он расхваливать свой «товар».
Рано утром следующего дня, когда еще по земле стелился туман, а на траве проступала роса, я и небольшая компания в лице Воледара, Когтя и пары старших ребят молча и в абсолютной тишине покинули лагерь. Не сказать, что все еще спали, наоборот, все высыпали наружу и так же молчаливо провожали нас взглядом.
Чувствовать на своем затылке сотню взглядов, которые выражали надежду и страх одновременно, было тяжело. Поэтому мы спешили удалиться на достаточное расстояние от лагеря, чтобы растительность леса скрыла нас из виду.
Место для наблюдений выбрали восточнее, в двух километрах от Тиховодья. Там, где заканчивались поля и начинался довольно пологий склон, вершина которого возвышалась метров на пятнадцать над всем плато. Отличное место, чтобы издалека созерцать битву, которая вот-вот развернется.
На самом деле я бы выбрал место и подальше. Что такое два километра для шального снаряда — от двух до трех секунд полета. Но в отсутствии какой-либо оптики дальше двух километров идти нет смысла иначе ничего не разглядеть. Хотя и с двух километров обзор так себе, но у меня есть святорок, который охотно согласился сопровождать разворачивающиеся события комментариями.
Особо не разговаривая и лишь перебрасываясь короткими фразами, через пару часов мы добрались в наш, так сказать, пункт наблюдения. Ничего примечательного, такой же лес, только растущий на склоне. Выбрав удобное место, где была относительно ровная площадка, я походил из стороны в сторону, а затем указал на пару деревьев, растущих ниже:
— Думаю, если вон те убрать, будет достаточно.
Воледар кивнул и начал спускаться. Мне пришлось еще пару раз точно указать на стволы деревьев, прежде чем Воледар проявил свой клинок и за пару ударов свалил сначала одно, а затем другое дерево.
— Вот и отлично, — оценил я превосходный вид на будущий театр военных действий.
Но на этом подготовительные мероприятия не закончились. Я полез в свой рюкзак, вытащил пятидесятиметровый моток проволоки и, подозвав Когтя, вручил ему.
— Один конец нужно закрепить на вершине вон того дерева, — указал я на древесного исполина, стоящего в сорока метрах позади нашей позиции. — А другой конец закрепить вот на этом кусте, — мой палец ткнул на рядом растущий небольшой, но крепкий куст, — предварительно натянув проволоку.
— Сейчас сделаем, — кивнул Коготь и, позвав с собой ребят, ушел выполнять задание.
И пока Коготь и компания ползали по дереву, я достал пять деревянных коробок и, расставив их в линию, поочередно вдавил кнопки на каждой. С той же очередностью на земле появлялись кресла, собранные из чаровых поверхностей. И когда через полчаса свободный конец антенны упал у моих ног, я указал на пять кресел и, немного забывшись, ляпнул фразу из своего прошлого:
— Садитесь, господа. — Конечно, я не был понят, и пришлось уже повторить проще: — Садитесь.
Если Воледар уже тестировал мою чаровую мебель, то вот Коготь и пара старших — впервые. Поэтому было забавно смотреть на их лица, которые выглядели так, будто они садятся не на стул, а на кол.
Все же усевшись, мы стали ждать. Была еще первая половина дня, и со стороны города хорошо слышался перезвон колоколов, а символы на кресте, висящем над городом, светились особенно ярко. Видимо, сейчас в центральном храме, в храмах поменьше и даже часовенках шел молебен. И на самом деле не важно, что, по сути, сейчас происходит накачка энергией защитных механизмов города, даже без всяких чар такое количество одновременно молящихся людей способно изменить ход сражения. Они сами себя накачивают энергие