— Посмотрите, — подтолкнул он Рамсботтома. — Интересно, что здесь делает яхта? Неужели пришла вместе с крейсером?
— Не спрашивайте меня, дружище. Я и про себя-то не знаю, где я и что тут делаю. Единственное, в чем нет никакого сомнения, — я постепенно завожусь. Мы уже давно ничего не ели, а запах лука сводит с ума!
— Меня беспокоит, что сталось со шхуной. Ей давно пора быть здесь.
— Если только тот толстяк не подбил ее торпедой. Запросто мог бы, просто из вредности — эта гора топленого жира ненавидит нас до мозга костей. Ладно. Лишнее беспокойство сейчас ни к чему. Подождем, пока вернется коммандер, он наверняка что-нибудь выяснил. Кстати, мне всегда казалось, что на военных кораблях все блестит и сверкает. Им бы тут не помешала весенняя уборка. Хм-м, а это приспособление для чего?
— Вот и коммандер. Он вам расскажет.
Коммандер явился с перевязанной головой и очень подавленный, но от вопросов о самочувствии отмахнулся.
— Теперь, — проговорил он с видимым усилием, — я понимаю, почему они здесь и почему нас взяли. Затерянный остров принадлежит Чили. Они завладели им около года назад. Тогда, разумеется, он не представлял с виду никакой ценности, поэтому никому не было дела, чей он. В том числе и самим чилийцам.
— Может быть. — Рамсботтом обиженно выпятил толстую нижнюю губу. — Но нам-то есть. И по-моему, это черт-те что.
— Да, накладка, — сокрушенно признал Уильям. — Мне и в голову не приходило, что кто-то из соседних государств догадается прибрать остров к рукам. Однако могло быть и хуже.
— Есть и хуже, — продолжил коммандер. — Шхуны нет.
— Как нет?!
— Вот так. Они остановили ее и велели убираться. Петерсон, разумеется, рассказал про нас, но ему не больно-то поверили. У них имелись все полномочия выгнать его из этих вод и, видимо, особый приказ. В Чили какие-то беспорядки, пара революционеров сбежали на остров Пасхи — хотя, может, их туда выслали, — а оттуда на Таити. И эти молодчики принимают нас за тех самых революционеров. Ничего удивительного, в принципе вполне оправданное предположение. В общем, они развернули Петерсона, и он подчинился. Нами, сказали ему, они сами займутся, а насчет Затерянного у них отдельные инструкции — спасибо этой вот яхте.
— Постойте-ка! — спохватился Рамсботтом. — Получается, шхуна исчезла со всеми нашими вещами? У нас там какой-никакой багаж… Выходит, мы остались в чем есть, то бишь в рванье и обносках?
— Про багаж забыл уточнить. Нужно будет у них узнать, может, Петерсон его передал. Если нет, то привезет обратно на Таити. Все равно большая часть наших пожитков там.
— Да, вот это номер…
— Но теперь-то они разобрались, что мы не чилийские повстанцы? — спросил Уильям. — По нам разве не видно, что ни о каком Чили и острове Пасхи тут и речи нет?
— Ну, вид у нас не самый благонадежный, — протянул коммандер.
— Да уж. — Рамсботтом покачал головой. — За себя не скажу, но на вас двоих посмотреть — чистые головорезы.
— Я объяснил врачу в общих чертах, что мы здесь делаем — о руде, разумеется, ни слова, — и, надеюсь, ему удастся вразумить капитана. Он — врач то есть — уже знает, что я и сам моряк, вдруг это поможет. Хотя, конечно, ситуация и впрямь подозрительная.
— Ну и дела! — кипятился Рамсботтом. — Теперь мы пленники этого военного корыта, а кому не нравится, может отправляться обратно на остров жевать колючки и ракушки. Знатная передряга…
— Насчет нас пока можно не беспокоиться, — заметил Уильям, — а вот что станет с островом? Даже если он действительно принадлежит Чили, еще не все потеряно. Можно, например, заплатить — только не заоблачную цену. Выторговать концессию — или как это называется? Скажем, что мы хотим добывать полезные ископаемые, этого будет достаточно.
— Да, пожалуй. — Рамсботтом с надеждой посмотрел по очереди на обоих товарищей. — Конечно, потребуется время, начнется волокита, но в итоге так, возможно, даже лучше — например, если найти правильный подход, удастся получить помощь правительства. Сделаем штаб-квартиру в Чили и будем руководить работами оттуда.
— Загвоздка в том, — устало выдохнул коммандер, — что концессию кто-то уже получил.
— Правда? В самом деле?
— Знаю! — догадался Уильям. — Эти, на яхте.
— Да, на яхте, — подтвердил коммандер. — До конца не уверен, но они определенно как-то связаны с Затерянным, и, конечно, ради него сюда и пришли.
— Им известно, что находится на острове?
— Не могу сказать. Но откуда бы им? С другой стороны, если нет, зачем они здесь и какое им в принципе до него дело?
— То есть вы не в курсе, кто они такие?
— Я разобрал какую-то фамилию — что-то иностранное, возможно, испанское. Но не уверен.
— Фамилию? Не Гарсувин, случаем? — Уильяма озарило внезапно, он и сам не понимал, откуда вдруг всплыло в памяти это имя.
— Гарсувин?
— Да.
— Вы знаете, — протянул коммандер озадаченно, — кажется, именно ее и назвали.
Уильям молчал, и молчание невыносимо затягивалось.
— Простите. Вот теперь все, пиши пропало.
На Уильяма навалилось тяжкое чувство неизбежного поражения. Полная беспомощность. Она была безотчетной, никто еще не утверждал наверняка, что Гарсувин знает о руде и понимает, какой это остров. Но еще до того, как коммандер подтвердил предположение насчет фамилии, Уильям догадался, что на яхте Гарсувин, а догадавшись, сразу понял, что все бесполезно и с рудой можно попрощаться. Чувство опасности исходило не извне, а словно из глубины души, где распахнулись какие-то шлюзы от одного звука зловещего, рокового имени. Этот подспудный страх долгое время скребся где-то глубоко внутри, словно крыса в кладовой, и Уильям слышал его, лежа без сна по ночам. Гарсувин выиграет. Руда уже давно принадлежит ему — да, с того самого момента, как он, Уильям, уничтожил договор в кабинете Айви-Лоджа и отказался разговаривать с Гарсувином по телефону. Он выкручивался, надеясь на чудо. Но чуда не случилось, выкручиваться больше не удастся, и Гарсувин его настиг. Нелепое ощущение, однако поделать Уильям ничего не мог.
— Простите, — выдавил он. — Все кончено. Мне ужасно жаль.
Рамсботтом с коммандером переглядывались в недоумении.
Уильям пообещал объясниться, они придвинулись ближе, и он полушепотом рассказал им про Гарсувина — все как есть, без утайки. Но почему-то, как он ни старался донести всю глубину своих опасений, ничего не получалось.
— Нужно было признаться раньше, — сурово проговорил Рамсботтом, — хотя я на вашем месте тоже не придал бы особого значения этой бумажонке.
— А я — да! — заявил коммандер категорично, однако без всякого укора. — Зря вы так поступили, Дерсли. Нужно было выяснить все с этим типом начистоту, так было бы справедливо.
— Да, пожалуй, — вздохнул Уильям горестно.
— С другой стороны, — оживился Рамсботтом, — все не так уж и безнадежно. Зачем сразу опускать руки? Откуда ему знать про руду?
— Неоткуда, — признал Уильям. — Но тогда я не понимаю, как он вообще сюда попал. Откуда он знает, что это и есть дядюшкин остров?
— Может, он и не знает.
— Если сейчас не знает, то скоро будет, неужели вы не понимаете? Нет, маловероятно, что это случайное совпадение. Зато я уверен, что ему неизвестно про руду. Самое большее, он пронюхал — или подозревает — о наличии на острове чего-то ценного.
— Да нет, наверняка он не просто подозревает! — возразил Рамсботтом. — Если уж он потрудился получить концессию или что там, а потом пригнать сюда яхту за тридевять земель, он прекрасно знает, какова награда. Впрочем, может, ему просто некуда девать деньги и время. Как же угнетает беспомощность! Надеюсь, нам еще удастся сблефовать… Они уверены, что этот тип собственной персоной находится на яхте?
— Да, — ответил коммандер и показал за борт. — Кто это там в яхтенной шлюпке? Это он?
— Если я не обознался, — проговорил Уильям, — то да, это Гарсувин. Через несколько минут посмотрите на него сами.
Глядя на приближающуюся шлюпку, Уильям чувствовал себя так, будто, благополучно удрав от полиции на край света, угодил в руки закона в каких-то диких джунглях. Шлюпка неслась напрямик, словно стрела Немезиды.
6
Одет он был, разумеется, по-другому, и Уильям поразился при виде Гарсувина в белом, насколько точно он разглядел в нем «белого» клоуна под кричащим клетчатым костюмом на первой встрече. В необычном лице не изменилась ни одна морщина, ни одна черточка. Голая заостренная макушка, безбровый высокий лоб, темные блестящие глаза под набрякшими веками, вывернутые ноздри, широкий рот с узкими подвижными губами — все тот же грустный лицедей с тем же налетом деградировавшего аристократизма. И снова Уильям ощутил собственную ничтожность и в который раз отругал себя за такие чувства. Гарсувин смотрел бесстрастно — ни удивления, ни досады, ни удовлетворения при виде знакомого лица, только подчеркнутая вежливость, как и прежде. Словно они встретились в вестибюле лондонского отеля, а не на краю земли. Уильям представил коммандера и Рамсботтома, Гарсувин поприветствовал их с той же холодной учтивостью.
— Прошу прощения, мистер Дерссли, — просвистел он своим необычным голосом, негромко, но властно. — Нужно побеседовать с моим товарищем капитаном. Две минуты. А потом с вами.
— Хорошо, мистер Гарсувин, — как можно небрежнее кивнул Уильям. — И объясните ему, будьте добры, что мы никакие не чилийские революционеры, — если он еще сам не убедился.
— Конечно, конечно. — Гарсувин помахал крупной загорелой рукой. — Ваше преступление совсем пустяковое. — Он поискал нужное слово. — Traspaso.
— Что? Нарушение границ? На этой скале? — Коммандер презрительно рассмеялся.
— Нелепо, да? — улыбнулся Гарсувин. — Однако на официальном посту мыслят по-другому. Вы же понимаете, коммандер? Вам знакомо. Но все будет в порядке. Прошу прощения, через две минуты вернусь, и поговорим.
— Вот он, значит, какой, — задумчиво протянул Рамсботтом, глядя вслед Гарсувину, быстро шагающему по палубе. — Занятный тип. Даже для иностранца чересчур. С таким хоть целую жизнь рядом проживи, все равно не знаешь, чего ожидать.