Та послушно села на кровать, как-то моментально обмякнув.
– Чего это тебя бабища собачьей кличкой кличет?
– Имечко мне такое родители подсуропили.
– Жулька?
– Джульетта.
Да уж, хорошо, что не Лолита. Но для провинциального бардака самое оно.
– Не врешь?
– Могла бы свидетельство показать, если бы эти не отняли.
– Чудны дела твои. А родители где?
– Нету.
– Умерли?
– Может, и умерли.
– Лет-то тебе сколько?
– Шестнадцать.
Охренеть, при хоть и скудном, но лучшем, чем внизу, свете я бы ей дал уже не двадцать, а скорее лет двадцать пять несмотря на худобу, а может, и благодаря ей.
– И как сюда умудрилась попасть?
– Детдом закрыли, как жить, не знаю, а тут «добрые люди», чтоб они сдохли. Вот – помогли.
– В детдом как попала?
– Родителей в тридцать восьмом арестовали.
– А родственники?
– У отца никого не было, он сам из приютских, а тетка по матери сказала, что им самим жрать нечего. Они с матерью друг друга не любили.
– Здесь били?
– Нет, сказали, или здесь «работаю», или в Германию поеду.
– Решила, что здесь лучше?
– Не знаю, может, и не лучше, но хоть дома.
Дальше сидели молча. Девушка, видя мое безразличие, форсировать события не намеревалась. Через полчаса явился Фунт.
– Пошла вон! – подождав, когда быстрые шаги стихнут, Фунт обратился уже ко мне: – О чем хотел говорить?
– Рядом никого? – указал взглядом на стены клетушки, хотя последние полчаса не слышал оттуда ни звука.
– Чисто.
– Есть огнестрел. Не наш и не немецкий.
– Это как?
– Три чешских пистолета, два французских и бельгийский. И два французских автомата с приличным количеством патронов. По патронам важно, потому как стволы под два разных вида патронов – ни наши, ни немецкие не подходят.
– Сколько патронов?
– Французы все под один патрон – этих сто шестьдесят, остальное под другой – тех только пятьдесят восемь.
– А еще достать?
– А хрен его знает – может, удастся, а может, облом, но если получится, то по-любому дорого.
– Отчего?
– Поставщик больно много хочет.
– И сколько он хочет?
– Килограмм. Золота.
– Ты где такие цены видел?! Да в эсэсэрии «наган» можно было за полтинник взять!
– Вот и возьми, чего тогда людей напрягать.
Цену, что естественно, ставил с запасом, чтобы было откуда падать. Думал, опустит меня граммов до двухсот – двухсот пятидесяти, но либо недооценил свои способности, либо стволы бандитам позарез нужны были. Мое предложение о возможном отказе от автоматов Фунт отмел с ходу, потому торговались за всю партию. Предложение отказаться от части патронов тоже не прошло. В конце концов сошлись на четырехстах граммах. Второй акт скандала начался, когда я потребовал учитывать чистый вес золота, но прошел он достаточно вяло, похоже, урка понял, что за мной, и правда, стоят серьезные люди, желающие хорошо заработать. Вот и славненько.
До вечера, то бишь комендантского часа, время было – договорились встретиться здесь же через час. С собой решил взять Борового с Глуховым, чисто для подстраховки – в бардак заходить не будут, но на всякий разный на шухере постоят.
Разложив в той же комнате на брошенной поверх постельного белья дерюге стволы, сам занялся приемкой золота, пока приведенный Фунтом человечек проверял оружие. «Желтый дьявол» в основном был представлен в виде дешевой ювелирки, среди которой встречались изделия с вывороченными уже камнями. Весы представили в ассортименте, и хотя на глаз определить пробу золота и не мог, но, похоже, обдурить меня не пытались. Кроме украшений, вероятно у урок этого лома не хватило, присутствовали и шесть «сеятелей», царских червонцев не было, но и эти, в общем-то, полная весовая копия.
– Что за стволы такие чудные, мил человек, браунинг девятьсот десятый узнал, а остальное? – обратился ко мне непредставленный знаток оружия. Видно, не сильно большой знаток. Война, однако, – кадровый голод. Пришлось вспомнить лекцию Вальтера, да и пересказать своими словами.
– Это чешский, модель тридцать восьмого года. Под тот же патрон, что и браунинг, девять миллиметров «короткий». Патрон слабее, чем немецкий штатный девятимиллиметровый, поэтому в войска не пошел, хотя чехи его для своей армии делали, взамен двадцать четвертой модели. Не успели – все немцам досталось, а те их уже во всякие вспомогательные службы пихают, ну а оттуда они, понятно, и расползаются. У французов, что у пистолетов тридцать пятой модели, что у этих уродцев автоматических, патрон свой, но уже трехлинейный. То, что они слабыми считаются, это полная ерунда – вам же не полевые сражения вести, а на короткой дистанции слабая отдача и повышенная надежность важнее.
– И откуда ты это все знаешь? – человечек продолжал сверлить меня взглядом.
– Немец знакомый просветил, – как на духу ответил чистую правду, что тот, видно, почувствовал, повернул голову к Фунту и кивнул. – А что по патронам, еще сможешь достать таких редкостей?
– Смогу, – и сейчас убеждения в моем голосе хватало. Еще бы ему не хватать, патрончики-то я специально придержал. – Но, как и предупреждал, – дорого.
– Это уже не моя забота, это пусть с тобой пахан разбирается.
Спец собрал стволы в потертый фибровый чемодан и ретировался.
– Ну что, Фунт, стволы ты получил, насчет патронов я тоже договорился – теперь мне бонус положен.
– Что, лялька приглянулась, решил все-таки завалить, а денег жалко? Бедный? Вроде неплохой куш взял. Ну да ладно, я сегодня добрый.
– Догадливый ты человек, Фунт. Точно, хочу я девку, только насовсем.
– Тю, так не пойдет, хочешь – покупай. О цене, думаю, договоримся – хочется мне червонцы назад вернуть.
– Ты человек умный, сам подумай – ну на фига она тебе? Мадам ваша сказала, что толку от нее чуть, да ты и сам ей в глаза глянь – она того и гляди либо руки на себя наложит, либо клиенту морду расцарапает, а то и вам кому нож сунет. Вам оно надо?
– А ты, что, жалостливый? И кого больше пожалел, нас или ее?
– Ее, конечно. Да и вас заодно – патронов можно и тридцать штук достать, и сотню, тут уж как сложится, а иногда, знаешь ли, и одного патрона может не хватить.
Бандит задумался, похоже, мой шантаж ему не сильно понравился. Как бы я на свою пятую точку не получил проблем из-за непонятной мутной девчонки, которой я по любому счету ничего не должен. Кроме одного – чисто человеческого счета. Откуда-то выплыла фраза: делай добро и бросай его в воду.
Вообще-то я считаю, что любые обязанности человек берет на себя сам. По сути, никто никому ничего не должен, до тех пор, пока сам себя не сделает должником. Именно поэтому мужик идет на смерть «за Родину», а женщина ухаживает годами за парализованным отцом, забыв про карьеру и личную жизнь. И даже после этого человек не может от других чего-либо требовать, уповая, что он здоровье за Родину угробил, и теперь она ему должна. Потому что пресловутая Родина это не нивы и леса, а люди, здесь живущие, а они сами берут на себя обязательства перед другими. Но уж если взял – сдохни, но выполни. Иначе никак!
– Хорошо, – видимо, Фунт прикинул расклад к носу и решил на обострение не идти. – Но патронов должно быть не меньше ста.
– Там уж как получится, но я своему карману не враг.
Спустились вниз. Фунт подошел к мадам, сказал ей несколько слов и, не прощаясь, вышел. Баба зло посмотрела на меня.
– Жулька, собирайся! С этим пойдешь! Совсем собирайся – с вещами и на выход!
Девушка, так же тупо, не выражая эмоций, встала и ушла наверх. Остальные проститутки оживленно зашептались, то и дело поглядывая в мою сторону. Взгляды были разные, от заинтересованных до презрительных. Вот уж мне точно никакой разницы, что они обо мне думают.
Наконец покидающая дружный рабочий коллектив сотрудница спустилась вниз. Да, дела! Кроме прежнего наряда на ней была какая-то вытянутая кофта, причем, по-моему, даже не шерстяная, и стоптанные башмаки.
– И как она так по морозу пойдет?
– А мне не по херу? – взъелась баба. – В чем пришла, в том пусть и валит!
– Эй, у тебя совесть есть?
– Нету, мне ее вместе с целкой в клочья порвали!
Проститутки заржали в голос.
– Так, быстро ей нормальную одежду соорудила!
– Пошел на хер, фраер! Вали отсюда вместе со своей прошмандовкой. Клещу скажу, он тебя на фарш пустит, на матросские ленточки. Думаешь, если пахану денег забашлял за эту воблу дешевую, то теперь можешь мне указывать?
– Ты в Бога веришь?
– Ты знаешь, где я видала твоего Бога?..
– Просто хотел предложить помолиться напоследок…
Щелчок снимаемого с предохранителя курка ТТ оглушительно прозвучал в наступившей тишине. Похоже, бабища поняла по глазам, что это не блеф и сейчас ее будут убивать. Реакция оказалась непредсказуемой – я ждал страха, может, истерики или лужи вонючей мочи на полу… Ничего такого, просто с лица исчезло выражение стервозности, и теперь на меня смотрела немолодая усталая женщина с глухой тоской в глазах.
– Юлька, иди в мою комнату – там в шкафу пальто на ватине, платок и валенки черные. В серых утонешь. Еще можешь кофту зеленую взять, и хватит с тебя, – и уже мне: – Убери шпалер. Устала я от вас ото всех, козлов.
Она как-то моментально обрюзгла и, больше не обращая на меня внимания, подволакивая левую ногу, двинулась в сторону дивана, моментально опустевшего. Поведение девушек также тотчас изменилось – они засуетились вокруг, уложили женщину на диван, одна тут же побежала за водой и какими-то каплями, другая непонятно откуда извлекла подушку и пристраивала ее под голову лежащей. А я, как дурак, стоял с пистолетом в руке, хорошо еще догадался руку опустить, а то вообще было бы – нелепее не придумаешь.
Юля, решил называть ее так, потому что Джульетта, на мой взгляд, слишком уж пафосно, уже стояла одетой. Ну… можно сказать сойдет. Что пальто, что валенки были явно больше нужного на несколько размеров – интересно, как бы она выглядела в упомянутых серых валенках, если и в этих она напоминала «мужичка с ноготок».