Следующие два вагона никто не разгружал. Около открытых дверей стояло по несколько бойцов и явно филонило.
– Что здесь? – спросил у Потапова, обескураженно заглядывающего внутрь.
– Бомбы. Здоровущие.
Заглянул. Точно бомбы и точно здоровущие. Точнее, стабилизаторы двух нижних в ряду бомб впечатляли своими размерами. Как бы эти дуры были не по тонне весом, а то и больше. Бомбы были упакованы в странную деревянную конструкцию, почему-то ассоциирующуюся со скелетом, наверное, потому, что деревянные брусья создавали нечто вроде редкого, но крепкого каркаса вокруг туши бомбы. Второй ряд бомб был значительно более мелким – эти были весом вряд ли более четверти тонны, да и брусья каркаса были в разы тоньше. Третий ряд, по сравнению с первым, казался совсем жидким, эти дуры весили не более сотни килограммов.
– Во втором тоже?
– Не, там мелочь.
И правда, мелочь – килограммов по пятьдесят, на взгляд, зато много.
А вот и наш транспорт подкатывает. Сани растянулись длинной полосой, первые уже можно под погрузку ставить, а последних и не видно в подступающей темноте.
– Командир, чего грузить будем, в каком порядке да чего мужикам скажем?
Да, мужикам тут поживы особой нет, обидеться могут, они-то рассчитывали со склада чего ценного поиметь, а тут поезд с бомбами да гробами. Все одно надо идти разговаривать.
– В мешках, что в вагоне рядом с сеном, что?
– Овес.
– Уже неплохо. А посылок много?
– Вот этого добра много, где-то под тысячу штук.
Штука штук это сильно.
Рядом с остановившимися санями заметил старшего лейтенанта.
– Серегин, давай первую десятку под погрузку к последнему вагону перед цистернами, оттуда грузи самые мелкие бомбы.
Мужики от такой новости заволновались.
– Спокойно, товарищи, бомбы в транспортной упаковке, без взрывателей, ими сейчас хоть сваи заколачивай, все по одному месту.
– Командир, – подошел смутно знакомый мужик, вроде как из Гавриленков. – Парни твои говорили, что склад едем вывозить, и вроде как не забесплатно. А тут поезд и бомбы. Как-то нехорошо получается.
– А ты, дядя, думал, на складе пирожные будут да сапоги хромовые? Значит, гляди: из того, что вам в хозяйстве сгодиться может, здесь есть вагон овса, двенадцать лошадей с хорошими телегами да исподнее немецкое, тонкое, но гладкое.
– Товарищ командир, лопаты еще нашли, ломы да кирки – в вагоне с танковым железом, восемь ящиков.
– Ну вот, слышали старшину, еще добра вам отыскал.
– И все? – мужик хитро на меня посмотрел.
– Бомбы хочешь?
– Не, бонбы нам без надобности. Евсей, пойди на лошадок и телеги глянь.
– Гляну, Митяй, – один из мужиков отделился от все разрастающейся толпы наших погонщиков и двинулся к вагонам.
– А еще, Митяй, интересный груз нам достался. Скоро немцы Рождество справляют и шлют родственники своим козлам – доблестным немецким солдатам – на праздник подарки всякие. Вот эти подарки мы у них и прихватили. Не знаю, будете ли вы, мужики, справлять Рождество, но подарки вам положены, поэтому каждый получит по коробке.
– Большие коробки-то? – спросил кто-то из толпы.
– Вот примерно такие, – показал руками размеры.
– А внутри че?
– А вот это че кому достанется.
– Посмотреть надо, а вдруг там херня какая.
– Нет, мужики, копаться никто в коробках не будет. Это, так сказать, приз на удачу.
– А вдруг ерунду какую дашь?
– Выбирать будете сами – какая глянется, такую и возьмете.
– Вот это добре, – народ оживился, вероятно, погонщики верили в свою удачу. – Если сами, то хорошо.
– Мало будет по одной, – снова вмешался Митяй. – Себе сколько возьмешь?
– Себе я вообще ничего не беру, у нас в отряде, как в колхозе.
– Ага, знаем мы, как председатели колхозов живут.
– Значит, у нас колхоз неправильный, хочешь, у бойцов спроси, так что дадут мне только то, что посчитают нужным. И кстати, больше у нас получает тот, кто больше жизнью рискует, кто из разведки не вылезает, рискуя на карателей каждую минуту нарваться, да поезда немецкие рвет.
– Митяй, – это вернулся Евсей. – Кони и телеги у германца добрые, но коли кто их увидит, то дорога прямая на осину – уж больно добрые и заметные. Да и не подержишь этих бугаев на сене, им зерно подавай, они тебя сами скорее сожрут, чем их прокормишь.
– Видишь, председатель, придется тебе тогда нам по две коробки выделить.
– Ну две так две. Старшина, грузи что есть для нас ценного. Мужикам по две коробки, и больше им ничего не надо.
– С чего это не надо? А инструмент, овес да и белье?
– Э нет. Либо все тобой перечисленное и приз, в котором может быть что-то ценное или ни хрена. Или два приза с непредсказуемым результатом.
Мужики заволновались и заспорили.
– Пока будете ругаться, несколько мешков с овсом распотрошите да лошадям своим в торбы насыпьте, все одно все не увезем. И давайте под погрузку, товарищ старшина покажет, кому куда. Потом доспорите.
По сути, схема была простая – сначала грузим тяжелое и малогабаритное, а потом уже добавляем объем. Потому сначала решили грузить бомбы и снаряды, которые оказались в вагоне с танковыми запчастями. Снаряды, с большой вероятностью, тоже были предназначены для танков, потому как представлены были тремя калибрами, двадцать, тридцать семь и семьдесят пять миллиметров. Естественно, больше всего обрадовали двадцатые и семьдесят пятые, под которые у нас были стволы. Если двадцаток было очень, на мой взгляд, много, больше двух тысяч, то семьдесят пятых набралось только двадцать ящиков, или восемьдесят штук. Больше всего было 37-мм – почти три тысячи, но нам они были не в жилу совершенно. Уговорил их не уничтожать Крамской.
– Леший, жалко же. Для начала порох из гильз есть на что пустить, хотя бы на те же ловушки и самодельные картечницы. А из снарядов неплохие гранаты выйдут, даже с самопальными взрывателями одна из двух будет срабатывать, а если с Большой земли помогут, все ж таки взрыватели привезти это не то, что гранаты, то вообще любо-дорого выйдет.
Так что снаряды решили забирать все. Кроме снарядов были и четыре ящика винтовочных, ну, в этом случае скорее пулеметных, патронов. В общем, налет получился не такой уж и обломный, как показалось на первый взгляд.
– Командир, – Кошка выглядел слегка озабоченным. – Как бы с мужиками неприятность не вышла, достанется кому-нибудь фигня полная, а это вполне возможно, дело может и до обид дойти. А как потом это скажется?
– Леонид Михайлович, конечно, кому-то достанется, как ты выражаешься, полная фигня, но кому-то и что-то стоящее попадется – часы, бритва, зажигалка, что там еще может в подарках к Рождеству оказаться? И тот, кому достанется хорошая вещь, разболтает об этом. Если бы я или ты раздали коробки, то тогда нас бы и обвинили, но раз сами будут выбирать, то виноватым окажется тот, кому повезло. И остальные захотят следующий раз опять поехать – вдруг в этот раз повезет. Где-то примерно так.
Старшина задумался, а я стоял и смотрел на две концевых цистерны. Вот же ж проклятие: сначала платишь огромные деньги, чтобы купить бочку бензина, а через несколько дней приходится сжигать в сотни раз больше. Где справедливость?
– Есть у нас во что бензин слить?
– Нет. Несколько канистр в машинах, но они и так полные. Есть две небольших бочки, по пятьдесят литров, в вагоне со снарядами, но одна с жидким маслом, другая с густым. Самим надо, даже если густое выскребем, то бочку нормально не отмыть и бензин испортится все одно.
– Ведра-то хоть есть?
– Есть несколько.
– Ну, так пусть начинают вагоны поливать. Бомб сколько сможем забрать?
– Сейчас точно не скажу, с учетом остального груза, примерно полсотни пятидесятикилограммовок. Еще пару-тройку десятков можно на руках упереть. Это, конечно, если часть овса не бросим, но мужики тогда недовольны останутся – им вроде как половину груза обещали за работу.
– Надо оставшиеся бомбы тогда вдоль пути растащить да заряды под них подвести.
– Много детонаторов уйдет.
– Тогда сложить по пять-десять штук и не забыть паровоз.
– Уже распорядился, Крамской делает. Лошадей этих великанских нам все одно, думаю, не прокормить. Придется под нож пустить, жалко – хорошие лошади. Не першероны, конечно, скорее, отбраковка какая-то, но все ж сильные звери. А вообще хорошо, что они нам попались – утащат не меньше трети, то есть вполовину от того, что без них сумели бы. Эх!
– Об этом еще успеем подумать, сейчас бы свои ноги унести без происшествий.
Пока суд да дело, решил посмотреть, что за металлические бруски были на передних платформах. Из четырех рухнувших платформ две были загружены рельсами, а вот на двух других увидел то, о чем однажды рассказывали на лекции в институте – металлические шпалы. Вещь редкая, делали их в промышленных масштабах только немцы. У остальных стран либо было в достатке древесины как на своей территории – например у СССР и САСШ или как у Британии в колониях, либо не требовалось такого количества дорог, в чем пример те же Бельгия и Голландия. Либо не имелось столько угля и железа, чтобы тратить их на шпалы.
Кроме минуса, коим являлась цена таких шпал, имелся и плюс – служили они, по расчетам, вчетверо дольше деревянных. Почему по расчетам? Да потому, что если деревянные шпалы, по определению, менялись, или должны были меняться, раз в четверть века, то ни одна из металлических шпал еще не прожила целый век – больно молоды они были для такого опыта. Впрочем, преподаватель металлические шпалы не хвалил, как и появившиеся опытные железобетонные шпалы – по его словам, терялась пресловутая мягкость хода. Упомянутые железобетонные шпалы являлись неким промежуточным звеном между деревянными и металлическими и, опять же по расчетам, должны были служить пятьдесят лет. Эти были совсем свежие – прямо на шпалах был указан год изготовления, тридцать восьмой.
– Товарищ командир, – снова объявился Серегин. – Никак не пойму, что это, по виду на шпалы похоже, но кто шпалы из металла делает?