— Да, нечего сказать, я блестяще справился с этим делом, — бормотал Лафайет. — А ведь мне повезло, как никогда, — я сразу же попал к ней в комнату — и все равно ничего не вышло. Я делаю ошибку за ошибкой с тех самых пор, как очутился на крыше ветряной мельницы. Я подвожу всех и каждого: Свайнхильд, Родольфо, Пинчкрафта, не говоря уж о Дафн… то есть, леди Андрагорре.
Встав на ноги, он сделал четыре шага. Дальше была стена, как он уже знал, успев обследовать камеру. Постояв, он повернул обратно.
— Но ведь должен же быть какой-то выход! — простонал он. — А вдруг… Он закрыл глаза (что было совершенно излишне при данных обстоятельствах) и попытался сконцентрировать физические энергии.
— Я снова в Артезии, — зашептал он. — Я на маскараде — поэтому на мне этот дурацкий костюм от Спронройла. Я вышел в сад подышать свежим воздухом. Сейчас я открою глаза и окажусь во дворце и…
Лафайет умолк. Из-за вони, стоящей в камере, он никак не мог мысленно перенестись в сад, где самым сильным запахом был аромат гардении.
— Ну тогда я осматриваю трущобы, — поправился Лафайет. — Вот только в Артезии нет трущоб, — вдруг вспомнил он. — Зато они есть в Колби Конерз. За моим пансионом была отличная маленькая трущобка. Там поселились решительные люди — они до конца дней своих были готовы хранить уголь в ванне.
Он еще сильнее зажмурился, сосредоточившись на своих физических способностях.
— Я — участник федерального проекта по оказанию помощи неблагополучным семьям. Я собираю материал для книги о том, сколько времени потребуется малообеспеченной семье, чтобы превратить в привычный хлев чистую, новую квартиру, полученную от благотворительной организации.
— Послушай, нельзя ли бредить чуть-чуть потише? — раздался из угла неприятный, ворчливый голос. — Я пытаюсь немного вздремнуть.
— Вот как? Значит, ты все-таки живой, — ответил Лафайет. — Я восхищен твоей способностью спать в этом свинарнике.
— А ты можешь предложить что-нибудь другое? — последовал недовольный вопрос. — Может, лучше лежать и думать о всех неудобствах этой камеры?
— А что, если тебе подумать о том, как отсюда выбраться? — спросил его, в свою очередь, Лафайет. — Неплохо бы нам обоим попытаться ответить на этот вопрос.
— Да, ты умеешь задавать вопросы. А как у тебя с ответами на них?
Лафайет решил про себя, что, судя по голосу, его собеседник был заносчивым, нетерпимым и слабохарактерным типом. Он едва сдержался, чтобы не ответить ему резкостью.
— Я осмотрел дверь, — сказал он с напускным оптимизмом. — Похоже, что она отлита из чугуна, что существенно уменьшает наши возможности.
— Что ты говоришь? Неужели тебя может остановить такой пустяк, как чугунная дверь? Судя по всему, ты можешь взять и сорвать ее с петель, а потом ударить ею кого-нибудь по башке.
— Нам придется придумать какой-нибудь другой способ, чтобы выбраться отсюда, только и всего, — сказал, еле сдерживаясь, Лафайет.
— Ну, и прекрасно. Займись этим, а я пока немного вздремну. Последние сорок восемь часов у меня были очень напряженными…
— Вот как? Ну, не такими напряженными, как у меня. Начать с того, что я очутился на крыше ветряной мельницы, потом сразился с великаном, который задумал меня убить; попал в плен к пиратам, два раза побывал в тюрьме, упал в шахту лифта, был обвинен в шпионаже и летал на ковре-самолете. Я уж ничего не говорю о теперешней переделке.
— А-га! — зевнул его товарищ по несчастью. — Тебе повезло. Вот мне действительно пришлось несладко: я вел переговоры с сумасшедшим принцем, торговался с герцогом, участвовал в дерзкой спасательной операции и обманул колдунью. Меня били кулаками, ногами, пытали и бросили в темницу.
— Ясно. Ну, и что же дальше?
— А ничего. Видишь ли, на самом деле это просто сон. Я скоро проснусь — и ты исчезнешь, а я смогу вернуться к моей прежней жизни.
— Все понятно: бедняга, ты помешался в одиночном заключении! Забавно, однако, — прибавил О’Лири, невесело усмехнувшись. — Ты уверен, что я плод твоего воображения. Со мной тоже такое бывало раньше. К сожалению, все мои галлюцинации оказались вполне реальными.
— Если бы ты теперь перестал разговаривать и дал мне поспать, я был бы тебе очень признателен, — прервал его неприятный голос.
— Послушай, ты, Спящая Красавица! — решительно сказал О’Лири. — Все это происходит с тобой на самом деле. Возможно, ты спятил от всего, что тебе пришлось пережить, но постарайся понять своим слабым умишком: ты — в камере, настоящей, трехмерной камере, кишащей мышами. И если ты не хочешь сгнить здесь заживо или попасть в лапы к палачу, тебе лучше побыстрее выбраться отсюда.
— Ну, а теперь уходи, мне надо заснуть.
— С удовольствием, только как? Проснись, болван! Может быть, вдвоем мы что-нибудь придумаем.
— Ох, ты всего-навсего плод моего воображения. Если я усну, то проснусь в Хэтчерз Кроссроудз и буду снова сортировать овощи в лавке Баузера.
Лафайет невесело рассмеялся.
— Ты похож на одного простофилю, с которым я был знаком, — сказал он. — Кстати, где находится Хэтчерз Кроссроудз?
— Территориальный округ Оклахома. Но где тебе знать о нем? Ведь мой сон вовсе не об этом.
— Оклахома — ты что же, из Штатов?
— Значит, ты знаешь о Штатах? А впрочем, почему бы и нет? Теоретически, ты мог бы знать все, что я знаю, верно? Ну, пока, я отправляюсь в страну снов…
— Погоди, — запротестовал О’Лири. — Так, значит, ты попал сюда из США? Выходит, ты не местный житель?
— Из США? Это еще что такое? И конечно, я не местный житель. Разве я похож на дикаря, который бегает в набедренной повязке, потрясая копьем?
— Не знаю, мне в темноте не видно. Но если ты из Оклахомы, то ты должен знать, что такое США.
— Может быть, ты имеешь в виду СКА?
— А это что такое?
— Как что? Соединенные Колонии Америки, разумеется. Но послушай, исчезни и дай мне немного вздремнуть, сделай милость. Поначалу это было довольно забавно, но теперь мне все порядком надоело, а завтра у меня тяжелый день. Мистер Баузер начинает продажу соленых грецких орехов, и у нас соберется весь город…
— Да пойми же ты, наконец, болван, — взревел О’Лири, — ты — в Меланже, нравится тебе это или нет! Все это происходит с тобой на самом деле! И если они тебя повесят или отрубят голову, то это произойдет наяву, а не во сне, тебе понятно? Мы должны с тобой все обсудить. Похоже, тебя похитили и перенесли сюда так же, как и меня.
— Подумать только, я и не предполагал, что подсознательные образы могут быть так навязчивы! Если бы я не был уверен, что ты — явление субъективное, я бы поклялся, что ты реален.
— Слушай, поговорим об этом после, а сейчас представь, что я существую на самом деле. Расскажи мне, как ты сюда попал.
— Очень просто. Меня схватили и доставили сюда гвардейцы принца Крупкина. Тебе этого достаточно?
— Нет, я не об этом. Как ты вообще очутился в Меланже?
— Ах, вот ты о чем. Ты спрашиваешь, как мне удалось сконцентрировать космические течения? — невесело рассмеялся его сосед по камере. — Откуда мне было знать, чем все это кончится! Ел бы спокойно свою копченую селедку и пончики с вареньем, так нет! Я начал научный поиск, хотел докопаться до самой сути явлений! А тут еще мне подвернулась книга профессора Хоззлшрампфа «Современное чародейство, или Как управлять самовнушением». Я воспользовался его формулой — и пожалуйста: из моей комнаты в пансионе миссис Гринберг я в одно мгновение очутился в раскаленной от солнца пустыне.
— Вот как? Это интересно. Но продолжай, пожалуйста.
— Я пошел на восток — так мне солнце не слепило глаза — и через какое-то время очутился в горах. Там было прохладнее, мне попался ручей, я нарвал орехов и ягод. Так вот я и шел, пока не набрел на вспаханное поле около какого-то городка. Я зашел в трактир, но только собрался попробовать бутерброд с сыром, как явились стражники. Они отвели меня к принцу, а тот предложил мне одно дельце. Оно показалось мне занятным, и я согласился. Все шло прекрасно, пока я не увидел леди Андрагорру.
— Леди Андрагорру? Что ты знаешь о леди Андрагорре? — перебил его Лафайет.
— Мне все время надо напоминать себе, что это только сон, — прозвучал из темноты взволнованный голос, — а не то я начну рвать волосы на голове!
Лафайет услышал глубокий и протяжный вздох.
— Но ведь это сон, фантазия. На самом деле Беверли не попалась в ловушку этого мерзавца Крупкина, а меня не обманули и не бросили в темницу. И я вовсе не голоден! И если ты заткнешься и исчезнешь, то я смогу продолжить свою карьеру у Баузера!
— Давай-ка вернемся к леди Андрагорре!
— А разве я против? Эти нежные губы и стройный стан…
— Ах, ты…! — с трудом сдержался Лафайет. — Послушай, как там тебя! Взгляни, наконец, правде в глаза! Ты должен помочь мне спасти леди Андрагорру! Она оказалась в лапах этих негодяев…
— Всего неделю назад мистер Баузер говорил мне: Лоренцо, мой мальчик, тебя ждет большое будущее в торговле…
— Лоренцо? Так, значит, это ты продал леди Андрагорру?! — Бросившись в направлении, откуда доносился голос, Лафайет ударился головой о стену, получив еще одну шишку. — Где ты? — заорал он, беспорядочно размахивая руками. — Грязный, лживый предатель!
— Что ты так разволновался? — послышался голос из противоположного угла. — Что общего может быть у Бев… то есть, леди Андрагорры с таким мошенником, как ты?
— Мошенником, говоришь? — прорычал Лафайет, осторожно двигаясь по направлению к ненавистному голосу. — Ишь, как ты рассуждаешь, отоспавшись в камере…
Он кинулся вперед, схватил кого-то за руку, но тут же получил сокрушительный удар в челюсть.
— Эй, ты, полегче! — заорал его сосед по камере. — Мало мне своих неприятностей, так еще посадили сюда маньяка!
— Негодяй, ты выманил ее из города, чтобы отвезти в домик к тетке, этой старой ведьме, которая работает на Крупкина…
— Родольфо тоже так решил — но стоило мне ее увидеть, как я сразу же передумал. Впрочем, тебя это не касается!