Гордон не отвергнет ее.
А вдруг отвергнет?
Но это был бы удар, которого ее гордость не перенесет. Еще бы: она предлагает себя доктору Фостеру, а тот отворачивается от нее. От одной мысли о таком позоре ей стало не по себе. Нет, она не может, не должна попадать в такое унизительное положение.
Она вздрогнула.
— Тебе холодно, дорогая? — тихо проговорил Гордон, крепче обнимая ее за плечи.
Мэгги тяжело вздохнула. Боже! Недалек тот час, когда она упадет к нему в объятия.
— Нет, — отрицала она, безуспешно пытаясь избавиться от его железной хватки. — Ну, разве чуть-чуть.
Он улыбнулся в ответ, посмеиваясь над ее недовольством. Для него не секрет, что такая близость с ним ей не по душе. Чего, однако, совсем не знал Гордон, так это ее подлинного состояния: Мэгги неодолимо тянуло к нему, тянуло вопреки доводам рассудка.
— Допей свое вино, — посоветовал Гордон с холодными смешинками в глазах. — Оно должно тебя согреть.
— Сомневаюсь, — возразила она, зная, как действует на нее алкоголь.
— Да, расскажи, пожалуйста, Гордон, как поживает твоя драгоценная сестра? — пропела сладким голоском Этель. — Она хоть была замужем или по-прежнему довольствуется тем, что выступает в роли твоей матери?
Снова Мэгги ощутила, как напряглись мускулы Гордона.
— Бренда всегда была и будет мне близким другом, Этель, — отозвался он, и Мэгги почувствовала, что гордится Гордоном. — Не знаю, что бы я делал без нее после гибели наших родителей. Нет, она никогда не выходила замуж. Думаю, у нее не было на то желания. Она живет полной жизнью. Ходит, между прочим, в театры и на балет, играет в бридж.
— И она одобряет твою женитьбу? Или будет ревновать тебя к Мэгги?
Гордон рассмеялся.
— Ревновать? Да Бренда обожает Мэгги. Я даже подозреваю, она именно такой исход имела в виду, когда нанимала ее.
— Мэгги работает у тебя? — Этель неприятно поразило это открытие.
— Я разве не сказал об этом? Да, Мэгги секретарь моей приемной. Должен признаться, работа превращается в удовольствие, когда приходишь в клинику и каждый день видишь ее милое лицо.
Мэгги чуть не поперхнулась вином. Вот лживый черт! И как только у него язык поворачивается?.. Но в целом приятно. Совершенно неожиданно его вранье стало доставлять ей какое-то злорадное удовольствие. Игра, хоть и опасная, но, право, стоит свеч, когда видишь, как присутствующая «мадам де Помпадур» поджимает свои великолепные губки, складывая их в узенький шнурочек.
— О, милый, — выдохнула Мэгги, ласкаясь к Гордону. — Ты сама нежность!
— Он и нежность? — фыркнул Фрэнк. — Очевидно, мы обсуждаем разных людей. А кто тогда терроризирует всех сестер в операционной?
— Он никогда не повышал на меня голос, — с видом невинной овечки заблеяла Этель.
— Ни один мужчина не посмеет орать на вас, Этель, — заявил верный Фрэнк.
Эдна злобно сощурила глаза и потребовала у официанта третий бокал шерри. Ясно, она остро нуждалась в глотке доброго вина, чтобы пережить столь вызывающее поведение мужа.
Мэгги допила свое шампанское и тоже запаслась вторым бокалом. У нее было такое чувство, что вполне может потребоваться, чтобы алкоголь развязал ей язычок. С Фрэнка станется — этот болван запросто может пригласить красотку присоединиться к ним за ужином. Аппетит будет, конечно, испорчен, но речь Мэгги, надо надеяться, не пострадает. Пусть доктор Фостер грохочет в операционной, но Мэгги никому не давала спуску в тюремной прачечной. Если незваная мадам надеется заткнуть рот такому оратору, то ее ждет большое разочарование.
Фрэнк и в самом деле пригласил миссис Брэннигэн отужинать с ними, но, к счастью для Этель, ей пришлось отказаться. Выяснилось, что ее благоверный должен был спуститься на ужин, и их обоих усадили за отдельный стол вместе с остальными докладчиками. Обидно, что не удалось запустить коготки в шкурку этой холеной кошечки.
Однако Эдна была настроена по-иному.
— Чтобы никогда, слышишь, никогда больше ты не приглашал эту стерву к нашему столу, Фрэнк Гилмор! — прошипела она, едва блондинка удалилась на приличное расстояние.
Фрэнк хмыкнул и, наклонившись, чмокнул жену в щеку.
— Люблю, когда ты меня ревнуешь.
— Уму непостижимо, как ты можешь ходить по струнке у этой тигрицы из рода пожирателей мужчин?!
— По-моему, она очень даже мила, — обиделся Фрэнк.
— Как ядовитый цветок, который губит насекомых, — бросила ему в лицо Эдна.
Супруги пикировались в продолжение всего ужина. Мэгги забавляли остроумные выпады возмущенной жены, с которыми она в душе соглашалась.
Атмосфера за столом была бы приятнее, если бы не странная молчаливость Гордона. Зато еду подавали такую, что слюнки текли; зал ресторана поражал элегантной роскошью, обслуживание было безупречное. Давно уже Мэгги не ужинала с таким удовольствием, и она, позабыв о намерении следить за своим весом, отдавала должное каждому блюду.
Когда пили кофе, Эдна начала зевать.
— Ты устала, любимая? — заботливо спросил Фрэнк.
— Еще бы. День был такой долгий. Мне же чуть свет пришлось везти детей к твоей матери.
— Как насчет стаканчика в баре на сон грядущий? — все же предложил Фрэнк.
— Ладно уж, — согласилась Эдна.
Гордон с радостью поддержал идею. Мэгги тоже не возражала. Но им, что называется, снова «повезло». В баре, опираясь о стойку, сидела на высоком стуле Этель с очередным поклонником, словно приклеившимся к ней.
— Где, черт возьми, вечно торчит ее супруг? — возмутилась Мэгги. — Почему бы ему не запереть жену в номере и не дать бедным, ничего не подозревающим мужчинам немного передохнуть?
— О господи, — ужаснулась Эдна, видя, как миссис Брэннигэн повернулась на вращающемся стуле — как раз вовремя, чтобы заметить входящих в бар. Улыбка, которую Этель послала Гордону, была многообещающей. — Она — словно паучиха, ее не так-то просто стряхнешь с рукава.
— Ты, наверное, имеешь в виду ядовитую самку крестовика? — подхватила Мэгги, не в силах удержаться, чтобы не внести собственный вклад в общее дело.
— Пожалуй, вы правы, девочки, — сказал Фрэнк, усладив свой взор созерцанием смело открытых ног блондинки. — Подозреваю, что, побывав в ее объятиях, мужчина превращается в выжатый лимон. В интересах семейной гармонии мы с Эдной, пожалуй, выпьем по последнему стаканчику уже у себя в номере.
Мэгги с надеждой посмотрела на Гордона, ожидая, что он последует примеру друга. Однако трусливое бегство, похоже, не входило в его планы на этот уик-энд. Мэгги все больше сердилась, что ее держат в полном неведении.
— Правильно, Фрэнк, — одобрил Гордон. — Идите. Утром увидимся.
Супруги Гилмор обменялись изумленными взглядами, пожали плечами и удалились, оставив Мэгги в совершенной растерянности. Как можно удержать Гордона вдали от этой потаскушки, если он упорно ищет ее общества? Вот и сейчас уже тянет Мэгги к стойке. Хуже того, мужчина, с которым беседовала Этель, словно нарочно, встал и направился к выходу, оставляя свободный стул рядом.
— Ты не против, если мы присоединимся к тебе?
Прекрасные голубые глаза без особого воодушевления остановились на Мэгги, затем потеплели, перейдя на вожделенный объект.
— Наоборот, — оживилась Этель. — Я надеялась, что вы подойдете.
Гордон усадил Мэгги на освободившийся стул, а сам встал позади, положив руки властным движением ей на плечи. Ей хотелось бы расслабиться под его столь желанной, столь интимной лаской, но она сидела, оцепенев, почти не дыша, с ледяной маской на лице.
Этель чуть удивленно приподняла брови, заметив, что Мэгги явно не в своей тарелке, но тут же вернулась к начатому делу — заново очаровывать мужчину, некогда бывшего ее любовником.
— Не верю своим глазам, Гордон, ты так великолепно выглядишь, — приступила она к комплиментам. — Ты, правда, всегда был красивым мужчиной. Но сейчас от тебя так и веет здоровьем и уверенностью в себе. Большинство мужчин-хирургов быстро выдыхаются. Это так обидно, не правда ли, дорогая? — обратилась Этель к Мэгги жеманным тоном.
К сожалению, Мэгги не оставалось ничего иного, кроме как согласиться.
— Ты тоже хорошо сохранилась, Этель. Ты не выглядишь ни на день старше, — отпустил Гордон ответный комплимент.
Этель улыбнулась.
— Спасибо на добром слове. Но ты всегда был льстецом, дорогой.
— Вовсе нет, — мягко возразил он. — Я всегда говорил правду.
— Да, конечно. — Этель наградила его взглядом, полным желания. — Как чудесно, что мы снова встретились, Гордон. Все эти годы я очень часто думала о тебе…
— Я тоже, Этель.
Смятение охватило Мэгги. Она негодовала. Щеки горели огнем. Как смеет Гордон флиртовать, вспоминая старые времена, с этой женщиной, в присутствии ее, Мэгги! Хотелось встать и уйти, Но не успела она подумать о бегстве, как пальцы Гордона сдавили ей плечи, чуть ли не силой удерживая ее на стуле.
Он, безусловно, прочитал ее мысли и призвал к выполнению задания, за которое ей заплатил: не стоит, мол, поддаваться истерическим, эмоциональным порывам.
Но Мэгги, кажется, стоило все больших усилий держать себя в узде. То ли ревность разбушевалась в крови, то ли оскорбленная гордость. Ей стало совсем плохо от сознания того, что ее используют, передвигая, словно пешку, туда-сюда, причем не дают слова сказать и ничего не объясняют.
Забегавшийся официант наконец спросил, что они хотят заказать, и Этель потребовала коньяку.
— Гордон, надеюсь, ты тоже выпьешь рюмочку? — спросила она. — Я помню, как ты любил коньяк в прежние времена, хотя не всегда мог себе его позволить, верно? Тебе повезло, дорогая моя, — вновь последовало обращение к Мэгги. — Теперь, можно смело сказать, для Гордона нет ничего недоступного. Ты будешь кататься, как сыр в масле.
— На самом деле я еще не думала о том, как мы будем жить, — с наигранным простодушием заметила Мэгги.
— Неужто? — засмеялась Этель снисходительно.
Все трое выпили коньяку. Мэгги проглотила свою рюмку с жадностью. Напиток обжег горло, ударил в голову и вызвал бунт во всем ее существе. Ей очень хотелось сказать этой стервозе, куда та может катиться, но сдерживало присутствие Гордона, который явно рассвирепеет, если устроить сцену на публике. Все же, когда светская львица предложила повторить заказ, Мэгги решила, что с нее хватит.