Она действовала инстинктивно. Руки поднялись к его плечам и стали лихорадочно гладить напрягшиеся мускулы, затем поползли по вытянувшейся струной шее и неожиданно нашли ключ к окаменевшим лицевым нервам. Рот Гордона открылся, когда она смело провела пальцами по его губам. Потом, ни секунды не колеблясь, Мэгги отважно вложила их ему в рот и начала водить ими вдоль влажного языка, имитируя то, что совершается в ее лоне.
— Гордон, — простонала она, полная безумной страсти. — О, Гордон…
Он замер на миг, затем содрогнулся всем телом. Дикие, нечеловеческие звуки вырвались из его легких. Уже давно чувственно распаленная, Мэгги немедленно откликнулась на этот порыв и вместе с Гордоном взлетела на вершину экстаза. Он сразу же распрямился, резко отпрянув от нее, а она раскрытым ртом вновь и вновь ловила воздух, загоняя его неровным дыханием в истощенные легкие.
Гордон выругался и упал без сил на постель рядом с Мэгги.
— Зачем, к дьяволу, ты сделала это? — прорычал он, переводя дыхание. — Я хотел предохраниться… или, по крайней мере, прервать… Ты не должна была так поступать… Надо было остановить меня… Черт возьми, почему ты меня не осадила?
Остановить его? Да он шутит, что ли? Она не смогла бы, если бы даже и хотела.
Мэгги издала долгий, прерывистый вздох. Пламя страсти угасало, оставляя пепел мерзкой действительности. Но Мэгги уже давно стала реалисткой. Она знала, что делает, позволяя Гордону заниматься любовью с ней. Знала, и чего ожидать от него после этого.
Ничего не ожидать.
И все-таки ей было больно. Боже, когда же она поумнеет?
— Не беспокойся, Гордон, — сумела произнести она довольно спокойным голосом. — Если ты опасаешься моей возможной беременности, то забудь об этом. Я позабочусь о последствиях… Знаешь, я никогда прежде не занималась сексом без предохранения. Надеюсь, ты можешь заверить меня в том же относительно себя.
— Не говори глупостей. — Он взглянул на Мэгги, как будто она сошла с ума. — Разумеется, могу.
Мэгги чуть не рассмеялась. Как и следовало ожидать, Гордон впервые утратил свой хваленый самоконтроль и совершил действительно опрометчивый поступок. Хоть и небольшой, но триумф над ним.
— Ты абсолютно уверена, что не забеременеешь? — грубо спросил он.
Обсуждать эту тему с ним Мэгги не собиралась. Она всегда считала: беременность, возникшую в результате акта любви, нельзя ликвидировать пилюлями или хирургическим путем. А у них был акт любви. С ее стороны, по крайней мере.
По правде говоря, риск в конце этой недели минимальный, и с каждым новым днем он будет уменьшаться. Мэгги хорошо изучила особенности своего организма и ожидала месячные в начале следующей недели. Правда, иногда цикл приносил сюрпризы — обычно, когда она переживала стрессы.
Мэгги припомнила все, что произошло в последние дни, и про себя прочитала молитву. Вслух она сказала:
— Никакого риска нет. Вот-вот начнется мой период, а я до безобразия точно придерживаюсь сроков.
— Я могу выписать тебе рецепт на «пилюли после», если пожелаешь.
— Замолчи, Гордон. Ты испортишь все впечатление.
Он удивленно посмотрел на нее и громогласно расхохотался.
— Мне следовало знать, что секс с тобой будет отличаться от секса с любой другой женщиной. Будь все проклято, но так и получилось. Я никогда не испытывал ничего подобного.
— Я должна чувствовать себя польщенной твоим замечанием?
— Да, прими это как комплимент. Я говорил, что лесть мне противна. Ты чертовски хороша в постели!
Мэгги вдруг осознала, что уже стала зависеть от ласк Гордона, от его близости. Прежде с ней такого не бывало. Никогда. С Кевином она или не достигала оргазма, или его надо было дожидаться веками. А сейчас не прошло и десяти минут, как Гордон снял с нее верхнюю часть бикини, а она уже снова хотела его. Десяти минут оказалось вовсе недостаточно. Она желает, черт возьми, заниматься любовью целую жизнь. Но если это недоступно, готова смириться и брать свое так часто, как удастся. Дополнительным стимулом послужит необходимость держать Гордона подальше от Этель.
— Как насчет послеобеденного рандеву? — предложил он, поглаживая большим пальцем ее опухшие от поцелуев губы.
Сердце Мэгги дрогнуло, хотя она нахмурила брови.
— Мы собирались играть в теннис с Эдной и Фрэнком.
— Положись на меня, — заявил Гордон, с силой притянув ее к себе. Он быстро доказал ей, что она всегда будет в его власти. Всегда!
Это была основополагающая, хотя и грустная мысль. Мэгги дала себе обещание, что обдумает ее, когда кончится этот уик-энд. А пока у нее нет ни силы, ни желания сопротивляться Гордону. Он может распоряжаться и приказывать. И она знала, что во всем теперь будет потакать ему.
— Тебе нравится заниматься любовью в полдень? — глухо пробормотал он, прижимаясь к ее истерзанному его поцелуями рту.
— Ммм… — Это все, что она могла ответить.
— А среди ночи?
Она легким стоном выразила свое одобрение, ощутив, что Гордон уже снова готов к соитию, распаляя ее еще не остывшую плоть на второй тур безумств. Она не знала, что мужчины способны на такие подвиги.
— А утром нравится?
— Да. — Она перевела дух.
— А как насчет того, чтобы перед самым обедом?
— Да, — сказала она сдавленным голосом, закрывая глаза и теряя всякий контроль над собою.
13
Мэгги налила себе еще вина, сделала глоток, повернулась и пошла посмотреть в щель сквозь задернутые шторы на восходящее солнце.
— Открой окно, я хочу лучше тебя видеть.
Она выполнила просьбу Гордона, потом взглянула на него.
Он лежал на развороченной кровати, полуприкрытый простыней. Голова и плечи покоились на горе подушек. Он пригубил шотландское виски из стаканчика, что держал в руке. Взгляд Гордона не отрывался от Мэгги, его жесткие голубые глаза опять горели прямо-таки первобытным желанием.
Она поразилась, как быстро Гордон избавил ее от всяких предрассудков в отношении собственного тела. Прежде она никогда не чувствовала себя так свободно, расхаживая без одежды. Теперь же Мэгги не только забыла о стеснении, но и находила в обнаженности особую радость.
О, этот незабываемый полдень! — подумала она, глядя на Гордона.
После обеда они вернулись в свою комнату и вновь занялись любовью. Он был нетерпелив, и она осталась неудовлетворенной, перевозбужденной. Тогда Гордон раздел ее, разоблачился сам и на руках понес Мэгги в душ. Омовение он совершил как эротический обряд, поддерживая ее все время в любовном трансе.
Когда она после душа потянулась к халату, Гордон повелел:
— Нет. Я хочу видеть тебя обнаженной. И волосы чтобы были распушены.
Так она и провела остаток дня: без одежды, без прически и выполняя все его эротические причуды.
Она ощутила опьяняющую силу своей власти над Гордоном, снова заставив его утратить контроль над собой. Едва она на миг остановилась, чтобы убрать волосы с лица, он стал умолять ее о продолжении. Боже, как она наслаждалась звуками этого хриплого голоса, когда Гордон дрожал от неистовой страсти и послушно отдавался в ее руки. Мэгги хотелось повторять это снова и снова.
— Ты знаешь, Фрэнк не поверил ни на минуту в твою выдумку насчет мигрени, — сказала она.
Собственно, до того они совсем не разговаривали в этот памятный полдень.
— Как и в твои извинения под предлогом усталости и желания почитать, — сухо заметил Гордон.
— Да.
— Тебе не пришло в голову, что сказанное тобою Гилморам о нас частично осуществилось?
— А что я им сказала? — наморщила лоб Мэгги.
— Насчет наших затаенных чувств, которые вдруг обрушились водопадом. Не знаю, как ты, а что касается меня — это истинная правда. Я мечтал о тебе с первой минуты нашего знакомства.
Мэгги была потрясена.
— Неужели?
Теперь пришел его черед изумляться.
— Ты хочешь сказать, что не знала этого? Я думал, ты все прочитала в моих глазах в первую минуту, как я увидел тебя. Ты выглядела тогда так, будто тебя что-то шокировало.
— Меня поразило, что ты так молод и так красив.
— А меня совсем не удивило, какой красавицей оказалась ты. Я ожидал, что Бренда подберет самую соблазнительную молоденькую девицу, чтобы совратить меня.
Мэгги улыбнулась вымученной улыбкой.
— И что же, совратила я тебя?
Гордон грустно усмехнулся.
— Да. И бесповоротно. Я возненавидел пятницы, хотя по-своему и радовался им. Ты представления не имеешь, какие мысли носились у меня в голове. Я их скрывал — мне ничего не оставалось, как напускать на себя строгий вид. — Гордон сделал еще глоток, его глаза зажглись любопытством. — А как воспринимала меня ты все это время?
— Ненавидела, — призналась Мэгги, хотя поняла уже, что ненависть — оборотная сторона любви.
Гордон рассмеялся. Но смех звучал горько.
— Тогда продолжай, ради бога. Со мной нет будущего, Мэгги. Я действую на женщин, как отрава. Честное слово, я не умею заставить себя доверять женщинам, особенно красивым. И, вероятно, никогда не научусь.
Она смотрела в его холодные, грустные глаза и знала, что слышит правду. С ним не может быть будущего. Она была глупа, когда смела надеяться.
— Не беспокойся, — ответила Мэгги. — Я не собираюсь влюбляться в тебя в обозримом будущем.
С мрачной иронией про себя она добавила: вернее, не смогу, так как уже влюбилась.
— Я и не ожидал этого от тебя. Мы с тобой очень похожи, моя дорогая. Ты тоже прошла через страдания. И ты тоже ожесточилась. Мне это нравится. Конечно, я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, когда я занимаюсь с тобой любовью. Тут у меня есть на тебя свои планы.
— Хочешь сказать, мы останемся любовниками по возвращении в Сидней?
— Конечно.
— А как будет с моей работой по пятницам?
— Я не лгал, когда говорил Фрэнку. Бренду я отправлю надолго в отпуск. Она его заслужила. А ты будешь работать на полной ставке. Вижу, ты девушка гордая и не смиришься с ролью какой-нибудь содержанки. Я установлю тебе приличную зарплату и буду обращаться с тобой как подобает.