– Последнее обстоятельство, – перебил Менделеева император, – стало немаловажным в выборе места для строительства гидроэлектрической станции. И в дальнейшем мы будем поступать точно так же, одновременно с организацией выработки электрической энергии улучшая внутренние водные пути. Такие узкие места с порогами у нас есть и на Днепре, и на Волге, и на других реках.
После этих слов самодержца наступила тишина, которую через пару минут нарушил Николай Иванович Путилов.
– Насколько я понимаю, – задумчиво произнес он, – все технологии, необходимые для выполнения данного проекта, должны поступить в Российскую империю из Константинополя. Кроме того, ваше императорское величество, мне хотелось бы знать, какую роль в нем будут играть присутствующие здесь люди?
– Да, Николай Иванович, – ответил император, – общие сведения для воссоздания данных технологий мы получим от адмирала Ларионова, и это вопрос решенный. Но только общие сведения, поскольку офицеры его эскадры, даже имея инженерно-техническое образование, все же не энергетики и не металлурги. Поэтому Дмитрий Иванович Менделеев вместе со своими учениками займется вопросом разработки полной технологии получения алюминия и проектирования необходимого оборудования, а Александр Григорьевич Столетов со своими студентами возьмет на себя все опыты и разработки по электрической части. Господа, дело это совершенно новое, признанных корифеев нет еще нигде в мире, так что именно ваши молодые и талантливые ученики должны будут в дальнейшем его возглавить. Кроме того, то, что они узнают в ходе этой работы, еще не известно никому в мире. И это должно подстегнуть их тщеславие как будущих ученых. Пора объединять науку и производство. Вам же, Николай Иванович, мы хотим поручить изготовление на ваших заводах всего необходимого для данного проекта технического оборудования. Дело это совершенно новое, и не хотелось отдавать его в руки иностранцев. Ваши заводы – лучшие в России. Кроме того, вы в прошлом уже не раз справлялись с подобными задачами.
– Я все понимаю, ваше императорское величество, – сказал Путилов, – но дело в том, что я уже связан определенными обязательствами с адмиралом Ларионовым, главой Югороссии. Я подрядился создать на месте турецкой верфи Терсан Амир судостроительное предприятие, продвинутое даже по их меркам. Кроме того, будучи вынужден строить Петербургский морской порт на собственные средства, я совершенно разорен, акции моих заводов находятся в залоге, и я могу выступать только как наемный управляющий.
– Николай Иванович, – император успокоил Путилова, – вопрос этот вполне решаем. Недавно я имел серьезный разговор с министром финансов и доходчиво объяснил ему, насколько он был неправ в вопросе отмены финансирования строительства Петербургского морского порта. В ближайшее же время вся задолженность по строительству будет погашена, паи ваших заводов выкуплены из залога, и вы снова станете состоятельным человеком. Что же касается вашего контракта с Югороссией, то я уже разговаривал на эту тему с адмиралом Ларионовым, и он согласился с тем, что вопрос организации производства электричества и алюминия является первоочередным и для них. Поэтому, Николай Иванович, вас ждет жизнь, так сказать, на два дома. Бросать работу в Константинополе вам тоже не следует, ибо опыт, который вы получите там, совершенно бесценен. А для удобства перемещения между Петербургом и Константинополем мы готовы выделить вам личный литерный поезд и быстроходную яхту для перехода через Черное море. То же самое мы готовы сделать по отношению к господам Менделееву и Столетову, которым со своими людьми придется часто ездить из Петербурга в Константинополь и обратно. Тем более что Дмитрий Иванович по нашей взаимной договоренности будет совмещать теоретическую проработку вопросов производства алюминия с должностью ректора Константинопольского университета. И не надо отказываться, господа, все это не из пустого тщеславия, а лишь для пользы дела.
– В таком случае, ваше императорское величество, – решительно тряхнул головой Путилов, – я согласен. Очень приятно на старости лет ощущать себя оцененным по достоинству, нужным и незаменимым.
Менделеев и Столетов переглянулись и дружно кивнули. Их тоже все устраивало.
– Мы уже выслали в Званку команду военных топографов, – произнес император, – так что через три месяца жду от вас эскизный проект электрической станции со всем необходимым оборудованием. Поезжайте в Константинополь и приступайте к работе с югороссами, специальный поезд будет вас ждать завтра утром на Николаевском вокзале.
6 февраля (25 января) 1878 года. Карибское море. Борт транспорта «Колхида»
Оливия Айона Луиза Лангдон Клеменс, путешественница
Еще совсем недавно мы с Сэмом и девочками жили в нашем доме в Хартфорде и мир этот был ясным и понятным. Наша страна казалась нам самой лучшей, самой демократической страной в мире. Двенадцать с половиной лет назад мы победили в священной войне, «слава, слава, аллилуйя», победили рабовладельцев и прислужников Сатаны. Но за последний месяц все перевернулось вверх дном…
Когда мы прибыли на Кубу, я с удивлением обнаружила, что совсем не скучаю по Хартфорду и по своему – точнее, уже не своему – дому. Кроме, конечно, одного – могилы моего бедного сынишки, которого Господь забрал у нас в столь юном возрасте. Я еще раз мысленно пообещала ему, что приеду, как только смогу, и обязательно его навещу.
А пока приходится жить в настоящем. Моя болезнь, с которой я уже смирилась, оказалась, по словам югоросских врачей, вполне излечимой. Еще немного – и я перестану кашлять, перестану бояться того, что мой муж и мои доченьки заразятся этой страшной болезнью, и, даст Бог, у нас будут еще дети. Ведь я потому постоянно и отказывала мужу в близости последние два года, чтобы, по словам хартфордских врачей, не родился еще один больной и слабый ребенок. А здешние врачи меня обнадежили – после окончания курса лечения у меня не будет причин отказываться от радости материнства…
А еще мне представили молодую, светловолосую и голубоглазую девушку, которая, как ни странно, оказалась кубинкой, да еще и вполне сносно говорящей по-английски.
При этом врач мне сказал:
– Это Летисия де Сеспедес, она хочет учиться на врача в Константинополе. Она поможет вам с детьми и здесь, и по дороге в Константинополь, а также проследит, чтобы вы правильно принимали лекарства. Она сама попросила, узнав, что ваш муж – автор книги про Тома Сойера.
Девушка оказалась чудом – мои девочки влюбились в нее с первого взгляда и впервые попросили, чтобы не папа, а Летисия почитала им на ночь сказку. Потом она помогла мне распаковать все необходимое, погладила, разложила, после чего сказала:
– Не бойтесь, Оливия, потом я все вам снова запакую. А пока идите спать, только сначала не забудьте принять вот эту таблетку.
На следующее утро за нами заехал тот самый молодой человек, который встретил нас давеча в Гаване, мистер Кукушкин, прибывший на самодвижущейся повозке вроде той, на которой меня вчера возили к врачам. Вчера мне рассказали, что, несмотря на свою молодость, он – комендант русского «Яхт-клуба», как югороссы почему-то называют свой городок на чудесном морском побережье недалеко от кубинского Гуантанамо.
– Здравствуйте, господин комендант! – с улыбкой сказала я, увидев этого милого молодого человека.
– Оливия, – приподнял шляпу мистер Кукушкин, – мы же договорились, для вас и Сэма я – Игор. Заранее прошу извинить меня за не совсем хорошее знание английского языка. Меня тут с утра до вечера натаскивают в изучении испанского и английского. Моя жена, которая является и моим преподавателем, говорит, что у меня неожиданно открылись большие способности к иностранным языкам. А я говорю ей, что с таким прекрасным и любимым учителем я скоро стану полиглотом.
Игор рассмеялся, а потом снова став серьезным, сказал мне:
– У меня есть к вам одно предложение. Сэм, я покажу тебе твой кабинет и познакомлю с твоими будущими сотрудниками. Ливи, а с тобой очень хочет познакомиться моя супруга. Девочки могут поехать с тобой, Наденька будет им только рада. Или оставь их с Летисией.
– Они устали, – кивнула я, – и думаю, пусть лучше останутся, тем более что в Летисии они просто души не чают.
– Тогда поехали, Оливия! – сказал Кукушкин и указал нам с Сэмом на места на заднем сиденье своего экипажа.
Дорога вела через прекрасный ландшафт с пальмами. Где-то вдалеке мне показалось, что я увидела не только белый флаг с Андреевским крестом, который, я уже знала, был флагом югороссов, но и другой флаг – красный, с синим косым крестом и со звездами. Я такой никогда не видела, но где-то я про что-то подобное слышала…
Мы подъехали к небольшому дому, намного скромнее того, в котором поселили нас с Сэмом и девочками. Игор вышел из экипажа и постучал в дверь.
На порог дома вышла девушка необыкновенной красоты – черные, как смоль, волосы, прекрасное гордое лицо, стройная фигура. Вот только едва округлившийся животик свидетельствовал о ее беременности.
Игорь повернулся к нам и сказал:
– Оливия, Сэм, позвольте вам представить мою жену. Наденька, это и есть Сэм Клеменс, более известный как Марк Твен, и его жена Оливия.
Надежда очаровательно улыбнулась и сделала книксен.
– Сэм, я очень рада с вами познакомиться, – она обратилась к нам на довольно хорошем английском языке. – Оливия, будьте добры, проходите в дом!
Через пять минут мы уже сидели на удобных креслицах на террасе под какими-то тенистыми тропическими деревьями. Пели птицы, вокруг цветов вились разноцветные колибри, и не верилось, что в Хартфорде мороз и сугробы по пояс…
Надежда принесла нам по стакану очень вкусного коричневого напитка, похожего на пиво, но практически безалкогольного.
– Вот это – русский квас, – с улыбкой сказала она. – Его очень любит мой муж, ну и я привыкла. Нет ничего лучше в жару. А теперь давай я тебе расскажу про Константинополь. Спрашивай!