— Шисюн!
Вэй Лун слабо ощущал, что они скачут на лошади.
— Шисюн.
Парень чувствовал, как его садят на что-то прохладное, трогая всё тело, но настолько осторожно и бережно, словно от одного сильного нажатия хрупкое тело юноши расколется, как тончайшие осколки.
— Шисюн....
Вэй Лун пришёл в себя лишь через три дня. Хотя, «пришёл в себя» — это было слишком громко сказано. Парень выглядел бледно, а его необычно светло-зелёные глаза казались столь пустыми, что даже ученики не решались подойти и узнать в чём дело. Юноша словно полностью опустел, потеряв душу, оставив лишь свою оболочку.
Всё это время Ли Юнхэн не отходил от своего шисюна ни на шаг, покидая его лишь, чтобы принести еды и воды. Он всем сказал, что Вэй Лун просто перетрудился, а затем подхватил простуду, потому такой слабый. Никто так и не прознал об их побеге.
Сидя на окне, Ли Юнхэн смотрел, как палящее солнце медленно заходит за горизонт, облучая весь мир в алый цвет. Повернув голову, юноша кинул взгляд на шисюна, всё ещё не вставшего с кровати за 3 дня. Ему пришлось через силу кормить Вэй Луна, одной рукой придерживая его, второй вливая кашу, которую больной ещё умудрялся выплёвывать. Тогда шиди готовил новую и всё делал заново. Вэй Лун выглядел потрёпано и грязно, отчего ученики решили перестраховаться и пока съехать из комнаты, боясь заразиться странной болезнью, превращающую милых и красивых юношей в такой печальный вид.
А вот Ли Юнхэн не противился и не страшился своего шисюна. Он был согласен хоть всю жизнь кормить его с ложки и помогать делать даже самые элементарные вещи, только бы глаза юноши снова стали живыми, а не тусклыми и лишёнными блеска.
Встав с подоконника, Ли Юнхэн подошёл к спящему парню, проведя ладонью по его бледной щеке. Юноша был одет в белые халаты с треугольным вырезом. Бросив на него мимолётный взгляд, Ли Юнхэн вдруг задержался, заметив подвеску, которую он так давно дарил шисюну на прощание. Как-то за всё время юноша не замечал её, поскольку Вэй Лун ещё ни разу не оголял свою грудь и не позволял кому-либо взирать на него так долго. Но сейчас он никому и ничего не мог запретить, будучи совершенно уязвимым.
«Шисюн всё это время хранил её?» — бледные щёки парня чуть порозовели, а ужасная тоска из-за недуга дорогого человека на миг спала облегчением, но мимолётное смущение тут же ушло, стоило шисюну подать слабый голос.
— Мо.. ро..жен.. жен..но..е..
— Что? Ты хочешь есть? Что-то прохладное? Я сейчас принесу! — тут же отозвался юноша, подскочив и уже было думая броситься на поиск желания дорогого человека, но новая подача голоса остановила парня.
— Я… остался… должен... ей…
Обернувшись, Ли Юнхэн понял, что дорогой шисюн не открыл глаз, говоря во сне. Подойдя к Вэй Луну, он наклонился над ним, смотря прямо в его лицо. Такое прекрасное, несмотря на бледность и худобу.
— Неужели она была тебе настолько важна? — кулаки сжали белые простани, — Важнее меня? — с какой же болью и печалью пронёсся данный вопрос, но ответа на него Ли Юнхэн так и не получил.
***
Открыв глаза от монотонного стука дождя по крыше, Ли Юнхэн сам не заметил, когда уснул, сидя на коленях у постели Вэй Луна. За все три дня парень не сомкнул своих глаз, переживая и ухаживая за дорогим человеком сутками напролёт. Всего раз моргнув, шиди тут же широко раскрыл веки, покуда постель шисюна оказалась пуста. В комнате пропавшего также не оказалось, потому юноша соскочил с места, не заметив лежащего на нём одеяла, и тут же выбежал на улицу, где ему в нос ударил запах свежести и мокрой травы.
День обещал быть хмурым и безрадостным. Всë небо затянуто тяжëлыми серыми тучами, сквозь которые не виднелось и лучика света.
Дыхание Ли Юнхэна стало тяжëлым, словно он пробежал десятки кругов. Оббежав почти всю школу под моросящим дождём, наконец, парню удалось найти беглеца, одиноко стоящего у большого камня, ещё по-иному называемого «Камнем прощания».
Возле него ученики медитируют, прощая обиды других и самих себя за какое-либо деяние. У этого камня можно молиться только с разрешения учителя, который даёт белую ленту, как ключ к прохождению. Вэй Лун открыл путь и вошёл в него, не став закрывать. Только по этой причине Ли Юнхэну удалось войти в некий портал на свой страх и риск, не боясь злости учителя, но до смерти переживая за дорогого человека.
— Шисюн! — крикнув в спину юноше с распущенными волосами, Ли Юнхэн, стоя всего в двух шагах от него, потянул свою руку, но тут же убрал в сторону, стоило Вэй Луну обернуться.
— Ох, ты уже проснулся... — с такой лёгкостью произнёс юноша, словно просто выдыхая воздух.
Вэй Лун казался призраком, лишённого смысла в существовании. Вот только у призрака нет тела, а у юноши словно пропала душа. Лицо всё так же было бледным и холодным. С длинных волос на землю падали капли, как и с белоснежной одежды, казавшейся потрёпанной, как и её хозяин.
— Я накрыл тебя одеялом. Не стал пытаться уложить на кровать, боясь раз…
— Шисюн, что ты делаешь? — по коже Ли Юнхэна прошла дрожь, стоило ему опустить глаза и увидеть руководства по целительству, которым его шисюн так дорожил.
— Оно никак не хочет гореть… — с печалью изрёк парень, как и шиди, промокший до нитки из-за, хоть слабого, но продолжительного дождя.
Обернувшись, Вэй Лун поднёс руку к учебному руководству по алхимии, направив на него свою духовную силу, но то правда не горело, словно вокруг образовался невидимый купол. Ли Юнхэн сделал два шага, оказавшись возле юноши, но не зная, как его остановить. Потянувшись рукой к парню, шиди услышал злой и совсем не привычный голос своего шисюна, словно принадлежащий вовсе не ему.
— Как же раздражают эти пустые бумажки! — Вэй Лун впервые высказывал такое нервное недовольство к чему-либо.
Обычно, даже если его что-то беспокоило или ранило, парень всё равно держался твёрдо и сдержано, но, казалось, сейчас в него вселились бесы, так долго сидевшие взаперти и наконец получившие свободу.
— Ли Юнхэн, можешь помочь избавиться от них? — бросил вопрос Вэй Лун, с таким взглядом пронзая своего шиди, что тот не мог ему отказать.
Подойдя к убелённому наставлению, лежащего на мокрой земле, у Ли Юнхэна не поднялась на них рука. Он помнил, как его шисюн днями напролёт изучал данные наставления, пока его шиди покорно тренировался по духовному. Это не просто книжки, а воспоминания о их времяпрепровождении. В мыслях Ли Юнхэна вплывал обворожительный образ Вэй Луна, с лëгкой улыбкой изучающего материалы, сидя у дерева под лучами солнца. Юноше всё время казалось, что его шисюн по-настоящему счастлив, лишь когда изучает алхимию, а всё остальное в этом мире он просто терпит. Даже его…
— Я не могу… — оддëрнув руку от книг, Ли Юнхэн взял юношу за плечи, — Шисюн, тебе же важно это руководство! Ты же мечтал стать алхимиком! Ты…
— Больше не мечтаю. — почти порычал милый юноша совсем не милым голосом. — Я больше не хочу слышать ничего, связанное с целительством! — данный крик словно разбудил небеса, отчего мелкий дождь превратился в сильнейшим ливень. — Это была ошибка. Моя ошибка, из-за которой погибли две чистые души… — рука Вэй Луна легка на голову, точно та не могла больше выносить той тяжести, которая навалилась на неё из-за безумия хозяина, — Нет, они не погибли… — подняв голову, юноша заставил своего шиди побледнеть от ужаса увиденной улыбки, впервые замораживаемая холодом, а не греющую теплом, — Это я их убил… я…
— Это не так! — крикнул Ли Юнхэн, желая вразумить дорогого человека, но тот грубо оттолкнул его, не меняя громкость, опровергнув его слова.
— Да всё так! Это из-за меня старик потратил свою жизненную силу! — Вэй Лун выглядел как никогда злым. Казалось, юноша готов идти и убивать. Убивать себя… — Из-за меня Юн Юймин была ранена и не смогла вовремя среагировать на атаку! Из-за меня её даже похоронить нормально нельзя, ведь всё её тело похоже на кровавое месиво! — на каждое слово юноша делал шаг, словно не в состоянии устоять на месте из-за накопившегося гнева на самого себя.
— Шисюн… — голос Ли Юнхэна дрогнул. Ему было так больно видеть дорогого человека в столь уязвимом состоянии, что хотелось плакать. Но вместо него слëзы пошли по мокрому лицу Вэй Луна.
— Они были мне дороги… — остановившись на месте, парень поднял голову, не ощущая ледяного дождя по своей коже, — Мне мало кто дорог, а они были, но… — опустив голову, Вэй Лун уставился на свои дрожащие ладони, видя на них что-то ужасное, — Именно их я не смог спасти… Так зачем мне эта бессмысленная целительская сила, которой я не могу помочь близким? Зачем тратить столько стараний и сил на то, что не принесёт пользу тем, кто мне дорог… ? — казалось, что все вопросы были заданы юноше напротив, но нет. Вэй Лун спрашивал это у самого себя, потому сам же и ответил, — Незачем. И я больше не хочу этого. Теперь я сосредоточусь на том, что действительно важно, чтобы… — отвернувшись, парень пошёл прочь, оставив опустошённого шиди одного, так и не дав ему услышать свои последние слова, — ...не потерять ещё и тебя.
***
Множество глаз, не отрываясь, следили за поединком. На самом деле это можно было назвать «прекрасным боем» в самом что ни на есть прямом значении этого слова. Хоть на самом деле это была всего лишь тренировка перед скорым выездом на турнир духовного мастерства, но то, с какой лëгкостью и силой молодой заклинатель одолевал одного противника за другим заставляло многих затаить дыхание.
Сначала многие не понимали, зачем учитель отправляет Вэй Луна на столь сложный турнир, ведь тот никогда не показывал выдающихся способностей, но за три месяца парень раскрылся с другой стороны, показывая не силу своего тела, а ловкость мастерства и умение контролировать духовное ядро. Держать его в железном кулаке.
За всем следил глава школы и главный учитель. Двое влиятельных заклинателя оценивали подготовку к главному событию этого года.
— Какой сильный юноша. И почему я раньше у тебя его не видел? — спросил Цио Цзинсун, с интересом смотря на зеленоглазого юношу, с холодным лицом провожая очередного побеждённого ученика.