— Бывает, бутоны раскрываются не в солнечные, а лишь в самые пасмурные дни. — совершенно спокойно проговорил Цян Шэнь, несмотря на явные успехи ученика, не сильно восхищаясь ими.
С меча Вэй Луна стекала кровь, которую он случайно пролил у одного неумелого заклинателя. Раньше это бы безумно взволновало его, но сейчас юноша даже не обратил на чью-то рану внимания. Раз поранился – значит слабак.
Первый месяц Вэй Луна доставали ученики с просьбой подлечить их. После случая с походом слух о целебных умениях паренька разлетелся, как ветер, но он так и не продемонстрировал свои умения, отказав абсолютно всем в помощи. Никто не знал, отчего вечно спокойный и тихий парень принялся днями напролёт тренировать свои силы, заменив лëгкость души на холод, от которого все вокруг ощущали некую дрожь. Никто, кроме одного человека...
Из-за продолжительного боя парень вымотался, ожидая, когда тренировка подойдёт к концу. Как же Вэй Луну не нравилось держать меч, драться, тренироваться, сражать, жить… Юноша не чувствовал никакого удовлетворения от своей деятельности. Он просто делал то, что требовали, и ничего большего. Таким путëм он решил отныне идти и не желал его менять.
На поле вышел новый ученик, также уже успевший победить одну десятку противников. Подняв голову, Вэй Лун не удивился при виде своего шиди. За три месяца они почти не говорили. Шисюн сосредоточился на тренировках, уходя с рассветом, приходя поздно ночью. Несмотря на холод со стороны Вэй Луна, он всë же проявлял внимание к своему шиди и изредка подавал ему голос, когда тот часами сидел рядом, лишь смотря ему в спину. Любой бы уже махнул рукой на такого человека, как Вэй Лун, но Ли Юнхэну словно всё было нипочём, и даже почти не получая от шисюна взгляда, он раз за разом приходил к нему, чтобы просто побыть рядом.
Два клинка встретились, создав на поле пронзительный звон. Техники противников казались схожими, но в то же время совершенно разными. Вэй Лун справлялся с мечом ловчее, чем его шиди, а Ли Юнхэн превосходил силой своего шисюна. Но бой учеников казался настолько равным, насколько он мог быть, и никто не знал, кто окажется победителем.
Все затаили дыхание, когда десятиминутный бой, наконец, подошёл к концу и из рук одного ученика вылетел меч. Сам юноша смог устоять на ногах, и, несмотря на поражение, подарить победителю искреннюю улыбку.
— Шисюн победил. Поздравляю, — протянув руку, Ли Юнхэн получил рукопожатие, но оно было холодным, как и его соперник.
— Ты мог ударить меня в плечо, отбив меч. Я не успевал отразить. Но ты не ударил. — смотря на шиди, констатировал ему факты шисюн, пока все ученики аплодировали столь прекрасной победе, не слыша, о чём говорят два выдающихся заклинателя, — Ты не ударил, потому что побоялся. От этого удара завесила твоя победа. — убрав руку, Вэй Лун пошёл прочь, словно разозлившись на шиди за его слабость в драке.
— Никакая победа для этого ученика не будет важнее здоровья шисюна. Моя рука никогда не посмеет подняться на него всерьёз. — не поворачиваясь, выдал Ли Юнхэн, на пару секунд приостановив движения юноши, но не остановив его от ухода.
Вэй Лун и впрямь злился на своего шиди. Тот прямо давал понять, что его жизнь ничего не стоит, если на кону душа шисюна. Этого юноша и боялся. Вэй Лун не хотел снова терять близкого человека, который пожертвует собой ради него. Нет, потери шиди он точно не переживёт.
«Надо отвлечься» — несмотря на усталость, вместо отдыха юный заклинатель пошёл в лес тренировать технику. Как всегда, убегая от мыслей силовыми упражнениями. Эта являлось главной причиной, отчего парень постоянно тренировался. Он просто пытался забыться. Каждый день мысли об алхимии не давали ему спать, словно моля юношу одуматься и вернуться к делу, но тот упорно отталкивал от себя все прошлые воспоминания, не желая больше быть обузой, которая никого не может защитит.
Алхимия полезна, но сила куда важнее в жестоком мире. Вэй Лун верил в то, что будь он сильнее и никто бы не умер из-за него. Он бы отбил нападения учеников и не упал с горы. Защитил бы Юн Юймин. Не допустил бы такого ужасного конца...
Парень любил целительство, но весь мир словно был против их любви, каждый раз пиная и бросая в новую боль. Отец сулил стать правителем, а народ не принимает алхимиков за равных им людей, больше считая целителей слугами. Вэй Лун смирился бы со статусом прислуги, но вот с потерей последнего дорогого человека — нет.
— Завтра на рассвете мы идём в путь. Шисюн не желает отдохнуть? — появившись словно из ниоткуда, шиди всегда и везде находил своего дорогого человека. Казалось, провались он сквозь землю, но Ли Юнхэн и оттуда его достанет.
— Чуть позже. Надо отработать удар ветра. — даже не подняв глаз на пришедшего, он продолжил тренировку.
Ли Юнхэн не сдвинулся ни на шаг, как и всегда смотря на человека, который не дарит ему даже малую долю своего внимания. Кулаки парня сильно сжались, с трудом сдерживая и собственную боль, о которой он не смел ведать и без того разбитому юноше.
— Шисюн, зачем ты это делаешь? — стоя у дерева, Ли Юнхэн смотрел на шисюна, но словно не видел в нём его.
— Что я делаю? — не поворачиваясь, вернул юноша вопрос.
— Убиваешь себя… — данные слова всё же заставили парня приостановить свои действия, бросив взгляд на шиди.
— Я не убиваю, а лишь принимаю реальность. — Вэй Лун сжал меч, словно пытаясь через него убедиться в собственных словах, — Целители – это лишь вещи для других. Они не могут защитить даже себя, отчего из-за них страдают и их близкие, поэтому… — подняв оружие, парень одним ловким движением снёс целое дерево, создав в лесу грохот, — Я не желаю больше быть лечебным бинтом для всех, кто желает разорвать меня и тебя на куски.
Смотря в спину дорогого человека, Ли Юнхэн хотел подойти к нему и крепко обнять, но боялся. Парень ощущал боль и напряжение по своим личным причинам, также сейчас находясь не в лучшем душевном равновесии, но ничего не говоря шисюну, боясь за него больше, чем за себя. Но несмотря на всё это, больше всего шиди боялся разлуки с шисюном, к которой тот словно готовил его своим поведением и отстранением.
— Шисюн, скажи, я… дорог тебе? — слова прозвучали, как ветер, столь легко, но пронзительно холодно.
Юноша дëрнулся, наконец, полностью обернувшись к Ли Юнхэну и увидев его мрачные глаза. Вэй Лун понимал, что отдаляется от своего шиди, но ему необходимо тренировать своё тело и силу, покуда без них парень впадает в ужасную депрессию и апатию, в которую боялся затянуть и своего дорогого человека. Юноша не желал тянуть на дно такого светлого человека, как Ли Юнхэн, не замечая, что своими действиями не тянет, а бросает его в это дно.
— А кому, кроме тебя, быть мне дорогим?
Убрав меч, Вэй Лун подошёл к юноше, впервые за долгое время приложив свою ладонь к его макушке. Хоть она уже не была так тепла, как раньше, но всё же она была шисюна, а этого для счастья шиди более, чем достаточно.
— Больше таких нет, и я не хочу, чтобы появлялись.
От этих слов темнота в глазах юноши тут же растворилась. «Он не хочет, чтобы ещё кто-то, кроме меня был ему дорог? Значит, я особенный? Я самый важный...» — щëки шиди покраснели, а на лице возникла улыбка, которую Вэй Лун не заметил, смотря куда-то в сторону. Вот только, мимолётное счастье Ли Юнхэна тут же исчезло, стоило юноше пронзить его ледяными словами:
— Слишком большая ответственность.
Парень убрал руку от головы шиди, потупив взгляд в землю. Как же больно ему было осознавать жестокую реальность мира, где близкие тебя покидают один за другим, а ты ничего не можешь с этим сделать, каждый раз теряя частичку души, в итоге рискуя и вовсе остаться без неё…
Пока Вэй Лун размышлял о своём разбитом сердце, Ли Юнхэн ощутил, как и его хрупкая душа готова распасться на части. Юноша воспринял слова дорогого человека, как сожаление. Сожаление их встречи.
— Шисюн ты... жалеешь, что я тебе дорог? — с такой осторожностью поинтересовался он, словно стоял на тонком льду, который вот-вот может треснуть, окунув его в ледяную воду.
— Нет. — уж слишком быстро для ответа бросил парень, на деле и сам не зная хочет ли он иметь в мире человека, из-за которого просто не может умереть, боясь о том, что тот человек потом будет из-за него страдать. — Я жалею, что слишком долго был слеп, занимаясь ерундой вместо приобретения силы.
Вэй Лун злился. Злился на себя за бесполезность. За нерешительность. За слабость. Парень разъедал себя изнутри гневом, постепенно сжигающего его светлую душу, оставляя там лишь мрак.
— Шисюн не умеет врать…
Совсем не с хорошей усмешкой бросил Ли Юнхэн, покачав головой. Кому как не шиди знать о том, как его шисюн дорожил алхимией. Юноша понимал: тот выбрал его вместо своей мечты стать алхимикам, из-за чего теперь страдает. Эти мысли уже давно давят на парня, каждый раз словно крича ему в уши: «Всё из-за тебя! Твоё существование – обуза даже для того, кто для тебя весь мир...» — эти слова причиняют очень много боли...
Видя, как взгляд Ли Юнхэна потемнел, юноша подумал, что тот имеет в виду его первое слово, потому поспешил подать голос.
— Что? Я не…
— Шисюну больно, поэтому он и тренируется так усердно, дабы перебить одну боль другой, — оборвал шиди Вэй Луна, подняв на него взгляд с такой же темнотой внутри, полный такой же боли, — Я понимаю, ведь и со мной случалось такое.
Случай со смертью шисюна и впрямь стал для Ли Юнхэна переломным. Сначала он не хотел жить, затем желал жить ради мести тем, кто посмел отобрать у него смысл своего существования. Юноша помнит, как весь разум заполонила злоба и ненависть ко всему живому и демоническому. Как он каждую ночь засыпал в слезах, моля небеса вернуть дорогого человека, а вместо него забрать его. Это ужасное чувство, и Ли Юнхэн прекрасно его понимал, но не понимал одного: почему кто-то стал так важен для Вэй Луна, что теперь он так страдает. Его шиди всё ещё рядом, но он словно этого не ценит... Совсем не ценит...