— Я никогда и никого ни о чём не просил и не мечтал, что судьба смилуется надо мной, но встретив шисюна… — впервые за свой разговор Ли Юнхэн повернулся к мужчине, взирая на него с улыбкой и румянцем на щеках, — Я понял, что всё, что мне нужно для счастья – это быть рядом с ним, будь то радость или горе.
Зелёные глаза мужчины широко раскрылись. Сердце затрепетало. Дыхание стало учащённым. Когда в последний раз Сюн Лун позволял себе испытать такие чувства? Кажется, последний раз был как раз на их прощании. Всё же близкие, что бы не случилось, остаются близкими, и только они могут разорвать или вылечить душу. Чужим такой силы не дано.
— Юнхэн, ты слишком превозносишь меня. — тихо издал неловкий смешок мужчина, но после голос его стал более серьёзным, — Я дорог тебе из прошлых воспоминаний, но то былое прошло, и тебе пора двигаться дальше.
— Прошлые воспоминания отражают нас настоящих. Без прошлого мы словно книга без начала. Так разве оно не важно? — вопрос прозвучал как упрёк, на который Сюн Лун не нашёл ответа.
Лекарь и сам прекрасно знал как важно для всех хранить прошлые воспоминания, ведь в них сила. Не будь у Сян Луна прошлого, он не освоил бы свои ошибки, не встал бы на ноги, и не был бы тем, кто он есть. Своими речами мужчина лишь хотел донести до Императора грустную суть того, что ему не стоит дожидаться его персоны, а нужно идти дальше. Любить, мечтать и жить с тем человеком, кто будет рядом. Сян Лун не тот человек…
— Ты прав, оно важно, но не стоит им жить. — покачав головой, Сюн Лун не хотел продолжать тяжёлый разговор, но понимал – он необходим, — Юнхэн, помнишь ли ты свою клятву о том, что ты желаешь защищать и оберегать меня всю жизнь?
— Как я мог о ней забыть? — быстро отозвался мужчина как послушный ученик.
— Я прошу тебя забыть о ней. — жестокие слова целителя словно ударило по Императору, покуда его тело дрогнуло, — Ты добился высот и величия, выйдя из грязи в князи. Я уверен, что твой путь и дальше будет лишь расцветать, но я не пойду с тобой по нему.
— Но если уйдёт единственное средоточие моих надежд в этом мире, то… какой смысл в том, чтобы быть живым, здравомыслящим и сильным? — слова прозвучали скорбно, и их всего сказанного можно было смело понять – жизнь без шисюна для шиди не имела ровным счётом никакой ценности. — Почему…— после продолжительного молчания, Ли Юнхэн заговорил вновь, — Что я доложен сделать для твоего счастья рядом со мной? Скажи шисюн, я готов на всё! — Ли Юнхэн схватил целителя за руку, а слёзы, накопившиеся за долгий разговор, внезапно хлынули рекой. — Только не на прощание с тобой…
Последние слова прозвучали настолько слабо, словно лишь представив жизнь в которой нет Сюн Лун великий император впадал в безумную тоску и боль. Ох, как же мужчина боготворил целителя, желая лишь его и только его. Но вот у предмета обожания, отнюдь, имелись иные планы на жизнь.
— Моя алхимия зависит от баланса моего сердца и души. С тобой я чувствую, как мне хорошо и тепло. Душа словно поёт, а сердце бьётся сильней, — честно признавшись в своих чувствах, Сюн Лун словно дал мужчине крошечный шанс на их совместное будущее, но почти сразу же растоптал его в грязь, — Но, из-за этого баланс прерывается. Алхимия становится неустойчивой, и моя силы колеблется. Я не могу выбрать душевное тело и путь целителя. Мне нужно было сделать один выбор, — всё ещё находясь в плену обхвата руки Императора, мужчина вырвал от него свою кисть, подняв холодный взгляд, — Прости, Юнхэн, но при своём пути я... — прикрыв веки, Сян Лун ощутил как п его коже прошла струя холода, — Выбрал не тебя.
Казалось от данных слов сердце Ли Юнхэна остановилось. Глаза мужчины в миг опустели, словно оттуда вырвали ту искру надежды, которой он жил все эти года. В ночной тиши двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга, не имея на лице и тени живого блеска, лишь белые как мел очи. Сюн Луну вовсе не легко дались свои слова, но он понимал – любая жестокая правда лучше сладкой лжи. Он правда выбрал алхимию, пренебрегая своими и чужими чувствами. Это был его выбор…
— Вот как… — наконец нарушив ночную тишину мужчина, губы которого в скорбной улыбке. — На самом деле я знал об этом. Шисюну всегда была важна алхимия, а я стоял между ей как обуза или преграда. Это было так очевидно… — целитель видел, как гордый и великий мужчина готов расплакаться как детя, чувствуя себя полностью раздавленным, — Я знал, что шисюн никогда не предпочтёт меня алхимии, но всё равно решил начать разговор. Я такой идиот.
— Юнхэн я…
— Нет, не нужно. — с горечью бросил Император, остановив мужчину жестом руки, — Я не хочу делать тебя несчастным со мной. Только не тебя, — на некоторое время воцарилась тишина, которую вновь нарушил Ли Юнхэн: — Шисюн, можешь пообещать мне кое-что? — поджав губы, он напряжённо повторил: — Только одно обещание…
— Говори. — слишком быстро согласился Сян Лун, чувствуя некую вину перед другом, из-за него будучи таким несчастным. Сделав медленный вдох, Ли Юнхэн прошептал:
— Навещай меня хоты бы иногда. Я не прошу многого. Хотя бы раз в три года будет достаточно, даже если придёшь на пару минут.
На сколько должен быть несчастен человек, чтобы молить о такой ерунде? Великий император без труда мог обездвижить целителя и насильно притащить его в своё царства, заперев там на ключ. Но он не посеет этого сделать, боясь ненависти дорогого человека больше своих ничтожных желаний.
— Хорошо, я обещаю. — словно видя, что отказ от такой малости может привести к смерти мужчины, Сюн Лун дал своё слово.
На этой ноте разговор завершился. Утром Император нехотя отбыл назад в своё Царства, на прощание не сказа и слова, как и целитель. Мужчины лишь кивнули друг другу, каждый испытывая на сердце боль, и боясь, что голос сдаст их. Если бы только Ли Юнхэн знал, что произойдёт всего через пару часов после его ухода, никогда бы не покривил душой и забрал бы любимого человека с собой.
Но время упущено.
Часть 24. Перерождение.
— Великого целителя убили на горе!
— Как же так? Разве он не славился мудрейшим и добрейшим алхимиком, которому поклоняется не одна деревня?
— Говорят, он перешёл дорогу нескольким императорам, тайно выкрадывая у них рабов, даруя им свободу.
— А я слышал, что он отказал императору Чжань в службе, и тот затаил на целителя обиду.
— До моих ушей доходила новость о том, что на самом деле этот целитель служил демонам, а людей использовал для своих грязных делишек!
Так болтали обыватели после смерти Целителя Сюн Луна. Почти везде толковали об одном и том же, а любые попытки взглянуть на историю под другим углом успеха не возымели. Никто не мог поверить, что человек, против которого вышло аж семь царств, мог быть безгрешным.
Мужчина был убит в своём же доме. К нему неожиданно заявилось семь правителей, а позади них более трёхсот жителей. Сначала Сюн Лун не понимал, что ин надобно, но лишь по глазам смог прочитать – ничего хорошего.
Так и случилось. Как бы целитель не пытался улизнуть, у него этого не вышло. В итоге, побитого и раненного человека повесили на столб и некоторое время насмехались над ним, оскорбляя и поливая бранью.
Сюн Лун правда делал неправильные, по закону, действия. Первый раз он спас раба, когда увидел, как его ведут за цепь, словно пса. Мужчина не мог вытерпеть такое ужасное обращение с человеком. Он спас и вылечил подростка, найдя ему дом. У всех рабов на шее имелись метки, показывающие кому они принадлежат. Таким образом, даже сбежавшего раба могут вычислить по данной метке, приведя обратно к его хозяину. Со своей небывалой силой Сюн Луну удалось стереть столь мерзкое деяние, освободив парнишку от ужасного бремени быть чьей-то вещью.
С этого момента у мужчины словно возникло новое предназначение, и он, как вор, проникал в чужие владения, забирая у кровавых и жестоких правителей их игрушки, освобождая их и находя дом. Поскольку рабы лишались своих меток, даже отыскав их, императоры не смели вновь владеть жизнями людей, покуда метки уже не было, а значит они являлись свободными гражданами.
По меньшей мере Сюн Луну удалось выкрасть более полутора тысяч человек, и мужчина не остановился бы на достигнутом, не придя в его дом незваные гости. По большей мере статуи воздвигали именно эти люди, всем сердцем благодаря целителя за помощь и возможность жить, а не существовать.
С отказом императору Чжань тоже не врали. Сюн Луну предлагали самые лучшие условия, если он отречётся от своего пути и даст присягу императору Чжаню. Разумеется, целитель не согласился, услышав о себе много пустых слов, не принимая их за истину. Император Чжань являлся тем ещë нарциссом, затаив обиду на оскорбившего его честь простолюдина. Возможно, именно он и являлся зачинщиком трагедии, собрав под своим командованиям всех тех, кто пострадал от рук целителя.
А вот с демонами слегка наврали. Сюн Лун никогда не имел каких-то личных дел с демонами. Мужчина просто помогал им так же, как и людям, не видя в этом какой-то проблемы. Всё же для Сюн Луна все жизни живых существ казались равноценными. Это не нравилось многим людям, расценивавших поступок целителя, как предательство людского рода.
Да, мужчина успел сделать многое и знал, что когда-нибудь ему придётся поплатиться за свои действия, но он не думал, что это наступит так скоро.
— Ты слишком много возомнил о себе, являясь всего лишь лекарем.
С презрением бросил один из императоров, с величием взирая на раненного мужчину, привязанного к столбу. Рабы для многих императоров – это валюта, которую целитель похитил у них, а значит теперь должен заплатить. А цена – собственная жизнь.
— Сейчас ты увидишь, что происходит с теми, кто посмел пойти против величия, будучи пустым местом.
Насладившись жалким видом целителя, семь императоров предали его тело огню. Сюн Лун не мог даже кричать, так как сильная рана в горле превращала все слова в хрип. Вот и всё. Весь его долгий и мучительный путь привёл его к ненависти многих людей и искалеченному телу, пылающего огнём, сгоревшего словно спичка, развеяв пепел мужчины по ветру, будто того никогда и не существовало.