— Похоже, за эти несколько дней шисюн так и не нашëл времени, чтобы вкусить хоть немного отдыха, — добродушно бросил Ли Юнхэн, на что пленник, сидевший у решётчатого окна, даже не поднял головы.
Сюн Лун был облачён в белые, белковые одеяния. Его распущенные волосы свисали вниз, доходя чуть ниже шеи. Глаза с равнодушием взирали на свободу, которой его лишил самый близкий. Как он думал, самый близкий…
На груди целителя чуть виднелась печать, наложенная на него Ли Юнхэном. Теперь император всегда знает, где находится его пленник. Помимо этого, тело Сюн Луна стало неприкасаемым, и стоит кому-либо попробовать дотронуться до человека, как его тут же отбросит на несколько метров. Разумеется, всех, кроме того, кто наложил на него данную метку.
— Сегодня прекрасный день. Не желает ли шисюн прогуляться? — стоя всего в трёх шагах от пленника, император всеми силами делал вид, словно между ними не стоит огромная пропасть.
Словно не он насильно запер дорогого человека в своих владениях. Словно не он отобрал у него шанс стать богом. Словно они всё ещё те беззаботные дети, свято верившие в светлое будущее...
— Сколько ты ещё планируешь держать меня здесь? — не поворачивая головы, мужчина сжал кулаки, зная каким будет ответ.
— Кажется, я уже отвечал шисюну на этот вопрос. В моих планах нет когда-либо освобождать того, кто является для меня всем миром.
— Юнхэн, ты сошёл с ума…
При этих словах Сюн Лун впервые увидел на лице владыки демонов что-то похожее на отеческую нежность. Но Ли Юнхэн успел уйти слишком далеко за грань реальности, чтобы это заметить — кивнув, он со слабой улыбкой признал:
— Да, это верно. Я сошёл с ума. Может, шисюн хотя бы соизволит пожалеть такого безумца, как я? Всё же это шисюн стал причиной моего безумства.
— Да что я такого сделал тебе!? — не выдержав, Сюн Лун обернулся к демону, и впрямь не понимая: он его безумно любит или ненавидит? Хотя, казалось, разница не велика.
— Шисюн правда не понимает или лишь притворяется не ведающим? — наклонив голову набок, Ли Юнхэн, сжал за спиной кулаки, — Шисюн дал мне свет и смысл жизни, а затем безжалостно его забрал. Затем вернулся, снова угостил крохой тепла и заботы и опять же забрал её своим уходом. И так каждый раз…
— Так ты поэтому злишься? — участливо бросил целитель.
— Злюсь? — взвился Ли Юнхэн, выплюнув. — Я ненавижу! Ненавижу себя! — и он принялся вышагивать в разные стороны, сцепив руки за спиной. — Ненавижу себя за бесполезность. За то, что никто и никогда не желает остаться со мной. За то, что ты никогда этого не желал...
При всех своих словах мужчина с трудом сдерживал эмоции, в конце, не выдержав и всё же пустив мелкую слезу. Какой позор, сам владыка демонов плачет перед человеком. Кто увидел – засмеял бы Ли Юнхэна за такую слабость, но на деле никто не посмел бы упрекнуть императора в слабости, зная о его силе и безжалостности. Никто, кроме того, перед кем он показал свою душу.
— Юнхэн, посмотри на себя. Ты выглядишь жалко. — Сюн Лун понимал жестокость своих речей, но он всегда говорил правду и ему правда становилось жалко смотреть на столь великого императора с разбитой в дребезги душой.
— Ты прав, я жалок. Если шисюн будет хотя бы жалеть меня, этого мне вполне достаточно. — ледяная улыбка заставила Сюн Луна отвернуть голову, но демон резким движением схватил его за плечо, застав вновь обратить на него взгляд, — Шисюн, ты можешь остаться со мной хотя бы раз в жизни? — по щекам Ли Юхэна катились неконтролируемые слëзы. Стиснув зубы, демон бросил, полыхнув глазами: — Шисюн, ты всякий раз покидаешь меня. Всякий раз я слышу твоё: «Мы не прощаемся», и каждый раз я принимал это, несмотря на ужасную боль, раздирающую сердце!
Смотря алыми глазами в зелёные радужки, демон выглядел так, словно готов убить и дорогого сердцу человека, и себя, лишь больше не ощущать эту боль, которая не покидала его с самого их знакомства.
Видя обезумевшего демона, Сюн Лун вспомнил те яркие глаза, которые он увидел при их первой встречи. Как он хотел сохранить их блеск и вернуть в них жизнь. Как желал защитить это бедное дитя, но в итоге своими действиями лишь превратил его жизнь в ад.
Недавняя вспышка ярости Ли Юнхэна в миг испарилась, стоило ему увидеть струю слёз по белому лицу. Уже неделю Сюн Лун проводит в заточении. И за то время он не отражал на своём лице ничего, кроме злости или равнодушия, но сегодня два бывших друга впервые перекинулись парой фраз, заставив сердце целителя осознать свою гниль.
Подумав, что своими сильными руками сделал больно шисюну, Ли Юнхэн тут же убрал руку, став в напряжённую позу. Целитель прикрыл лицо, стыдясь своих слёз. Как давно он проливал их? Кажется, это было лишь в детстве и тоже из-за шиди…
Глаза демона стали ещё более растерянными, чем прежде. Тяжело дыша, он быстрым шагом покинул комнату, словно человек перед ним не плакал, а истекал кровью. Сюн Луну тоже показалось, будто из его глаз льётся красная жидкость, никак не желающая прекращаться из-за разорванной души, и ни одной…
Часть 27. Компромисс.
Обеденный стол был наполнен различными вкусностями и разнообразной выпивкой. В зале трапезы восседал Император, лично пригласивший целителя на ужин. Утром у них состоялся неприятный разговор, а вечером ужин. Сюн Лун предполагал, что здесь что-то не так.
Первые пол часа двое мужчин молча сидели за столом. Сюн Лун лишь чутка притронулся к еде, а в Ли Юнхэн не лез и кусочек, потому он довольствовался лишь вином. Никто из присутствующих в зале трапезы не решался первым раскрыть рта. Они открыли друг другу свои запачканные души, а это весьма непростое дело.
— Шисюн, я люблю тебя. — всё же заговорил первый хозяин царства, да начав с таких слов, от которых целитель в миг поднял голову, хотя раньше обходил взгляд демона стороной. — Звучит жутко, правда? Но, это так. Я безумно тебя люблю… — на ледяном лице застыла мрачная улыбка. Слова звучали с ноткой дрожи, но в них не слышалось и крупицы лжи, — И любил ещё с тех самых пор, когда ты вернулся в школу Белого лотоса.
Откровения Ли Юнхэна ввели мужчину в полное потрясение. Он знал, что важен для демона и что тот явно к нему не равнодушен, но считал это не более чем помешательством. Сюн Лун верил, что, если мужчина переключит свой взор на другого, то будет счастлив, но теперь точно знал – кроме него Ли Юнхэну больше ничего в этом мире не нужно.
— Больше всего на свете я боялся причинить тебе боль своей любовью. Но, в итоге сделал именно это, — глаза демона опустились, и спустя некоторое время хозяин царства вновь подал голос, — Шисюн, тебе не нужно отвечать мне. И без слов понятно, что я тебе дорог, но это не те чувства. Совсем не те…
При этих словах ресницы Ли Юнхэна опустились, скрывая пристальный взгляд. После непродолжительного молчания он, словно, наконец, решившись на что-то важное, напряженно произнес:
— Прошу, шисюн, отведай со мной ужин. Притворись будто ничего между нами не происходило. Будто мы снова те дети… — не услышав быстрого ответа, мужчина поспешил добавить, — Обещаю, после этого я отпущу тебя. — данные слова были произнесены с такой болью, словно Ли Юнхэн говорил: «После этого я оборву свою душу», потому Сюн Лун решил уточнить:
— И что будет с тобой, когда ты меня отпустишь?
— Это не имеет значения. — с равнодушием к себе бросил мужчина, на лице которого играла холодная улыбка. С тех самых пор, как они встретились в царстве демонов, Сюн Лун не видел иной.
— Что значит не имеет значения? Ты считаешь, я смогу нормально жить, зная, что ты страдаешь? — возмутился целитель, и хоть его слова показались демону странными, он всё же изрёк:
— Я больше не буду страдать. — словно увидев на лице Сюн Луна недоверия, мужчина пояснил, — Своим существованием я приношу шисюну лишь проблемы и боль. Так что, будет лучше, если меня не станет.
— Что? — глаза целителя в миг расширились.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться, о чëм говорил Ли Юнхэн. После ухода самого важного в жизни, демон больше не будет цепляться за бесполезное существование, попрощавшись и с ней, и с болью в душе.
— Не думай об этом, прошу. Шисюн, расскажи, как там в твоём мире? — резко перевёл тему Ли Юнхэн, но целитель не подыграл ему.
— Юнхэн, ты правда думаешь, что твоя смерть сделает меня счастливей? — на свой вопрос Сюн Лун получил ответный.
— Но точно не несчастней, верно?
Ли Юнхэн действительно отчаялся настолько, что не видел в своём существовании смыла, а, наоборот, считал его в тягость для самого дорогого человека. Когда-то демон говорил о том, что его тело и душа принадлежат шисюну, и раз теперь они стали ему в тягость, то мужчина готов без раздумья умереть во имя счастья своего бога.
Сюн Лун видел эту ужасающую боль и разорванную душу. В глазах демона не виднелось и намёка на жизнь. Целитель выбрал алхимию, вместо счастья дорогого демона, который ради него готов на всё. Сюн Лун тоже ощущал к Ли Юнхэну нежные чувства, но откинул их ради своего пути целителя. Сейчас же мужчина понимал, что, даже став богом, он будет страдать вечность, спасая тысячи душ, но не сумев уберечь самую дорогую.
— Я не уйду. — неожиданно твёрдо заверил демона Сюн Лун.
Ли Юнхэн поднял на человека полные недоверия и изумления глаза. Демон явно посчитал, что ему послышалось. Не мог же тот, кто всё время его бросал, сейчас сказать столь важные для него слова? Это, казалось, для него столь же нереальным, насколько только возможно.
— Юнхэн, ты дорог мне. Очень дорог и дороже всех других на земле, — слова целителя звучали искренне, да так, что ледяное лицо демона постепенно оттаивало, как и его глаза, — Путь целителя для меня важен. Я всю жизнь мечтал лечить людей и идти своей дорогой, и она мне тоже дорога, но… — сделав тяжëлый вдох, мужчина не смел отступать, — Всё же даже миллион душ не стоят для меня твоей.
Сюн Лун понимал, что делает. Он знал, что отбрасывает свою мечту и почётное место на небесах ради одного демона. Но, не сделай он этого, Ли Юнхэн окончательно погрузится во тьму, разрушив свою душу, от которой и так осталось совсем немного.