Я встала задолго до будильника, потеряв всякую надежду да и желание поспать лишних пару часов. Решила пораньше приехать на работу. Впереди были новогодние каникулы, поэтому последние дни перед праздниками обещали быть очень загруженными.
Неприятности начались с разбитой о кухонный стол чашки и разлитого на ковролин кофе. Какая-то нервозность овладела мной, движения приобрели непривычную резкость. Впрочем, это состояние преследовало меня уже пару месяцев, с момента возвращения из Италии, но сегодня я была особенно не в духе. Может, потому что встала совсем рано, ну а скорее причиной было то, из-за чего я проснулась.
По дороге на работу я пару раз проскочила на красный, тем самым создав аварийные ситуации, несмотря на то что улицы были в этот час полупустыми. После второго инцидента я даже остановилась, достала из бардачка сигареты и минут пять, неспешно затягиваясь, пыталась успокоить расшатанные нервы. Этот проверенный способ помог, но хватило его только на оставшуюся дорогу до офиса. На работе я несколько раз сорвалась на подчинённых, чего со мной до сих пор никогда не случалось. К полудню под осуждающие и, как мне показалось, даже негодующие взгляды я удалилась в свой кабинет и снова попыталась взять себя в руки. Получалось не очень. Слёзы снова хлынули из глаз (это, наверное, потому, что я пропустила утреннюю «терапию» в ванной), было безумно обидно, что именно в такой важный период моей профессиональной деятельности меня одолевает столь тяжёлая депрессия. Я снова закурила, даже не открывая окно. Слезам я дала волю в надежде, что они скоро кончатся, а привести макияж в порядок – дело пяти минут. Именно в таком состоянии, в затуманенной табачным дымом комнате меня и застал вип-клиент, а в перспективе – стратегически важный партнёр моего Дома моды.
Я, конечно, немедленно затушила сигарету и приняла деловой вид. Провожая его в клиентский зал, где хотя бы было чем дышать, я лепетала что-то про опостылевшую аллергию, утирая салфеткой потёкшую тушь. В общем, в течение нескольких секунд после его появления стало понятно, что первое впечатление обо мне безнадёжно испорчено. Он смотрел на меня с плохо скрываемым пренебрежением, пока я лично упаковывала новогодние наряды для его жены и дочери, которые они сами выбрали около месяца назад. Всем видом сей важный господин показал, что торопится и разговор о совместном ведении бизнеса, который мы любезно завязали неделю назад по телефону, придётся отложить.
Вернувшись в кабинет, я решительно достала из сумки портмоне, а из него извлекла потёртый клочок бумаги в клетку, на котором размашистым неровным Жанкиным почерком был накарябан адрес Жана. Я положила его перед собой на рабочем столе. Весь оставшийся день я вела себя спокойно и уверенно, больше никаких неприятностей и эксцессов. Я приняла твёрдое решение по окончании рабочего дня непременно наведаться по этому адресу. А дальше будь что будет.
По дороге в отдалённый от центра Москвы спальный район я всё больше убеждалась в правильности принятого решения. Возможно, это нужно было сделать намного раньше, прислушавшись к ненавязчивому совету Павла. Мне также вспомнились слова Жанны, когда она без колебаний согласилась дать мне адрес Жана. Она говорила о том, что мне не помешает посмотреть ему в глаза и понять, что он недостоин моей любви. Дай-то бог, чтобы хоть в этом она оказалась права.
В восемь вечера, не слишком поздно, но как раз в то время, когда все обычные семьи уже собираются за домашним ужином, я уже въезжала на своём «Лексусе» в тёмный, плотно заставленный автомобилями двор. Шестнадцатиэтажка, в которой живёт или когда-то жил Жан, находилась прямо около МКАДа. Я уже так давно не бывала в таких глухих районах города, а тем более в таких тесных дворах, что невольно ощутила ностальгию по ещё «добазовской» Москве. Оказывается, некоторые её районы совсем не изменились до сих пор.
С парковкой возникла проблема, оставить машину было просто негде, поэтому мне пришлось перегородить выезд паре-тройке автомобилей. Так все в этом городе делают, когда покидают машину ненадолго, главное оставить под лобовым стеклом номер мобильного. В том, что моя отлучка будет недолгой, я почему-то была уверена. Выйдя из машины, я секунду помедлила, ещё раз огляделась, нашла взглядом нужный подъезд и решительно направилась к нему. Минут пять пришлось потоптать свежевыпавший снежок в ожидании, что кто-то откроет дверь с домофоном. Как-то мне не хотелось объясняться с Жаном или его женой с помощью этого вида связи. Благо ждать пришлось недолго. Щуплый мужичок вывел на прогулку свою дворнягу, позволив мне беспрепятственно юркнуть в подъезд. В лифте, чтобы не задохнуться от зловония, оставшегося после проезжавшей в нём псины, я уткнулась носом в воротник своей норковой шубки.
Меньше всего в эти секунды я думала о том, что скажу Жану при встрече. Только оказавшись напротив кнопки звонка нужной квартиры, я обозначила, чего мне делать не стоит. Бросаться ему на шею, это раз. Потому что хоть я и не чувствую бешеной ненависти к этому человеку, но, по сути, обиды, которые он мне нанёс, вполне существенны. Не стоит также высказывать претензии по поводу его связи с Жанной и его женитьбы, это два. У каждого из нас давно своя семья, мы чужие друг другу люди, и моё недовольство будет выглядеть по крайней мере глупо. Объяснять свой приход ночными видениями, это три. Он просто подумает, что я сошла с ума.
В конце концов, нужно хотя бы убедиться, что этот адрес не устарел и по-прежнему принадлежит Жану и его семье. Для этого надо было нажать кнопку звонка – и я сделала это. Спустя минуту, когда я уже была готова с облегчением выдохнуть и развернуться к лифту, за дверью, которая являлась общей для четырёх квартир, послышался звук открывающегося замка. Дверь одной из квартир открылась, затем я услышала детский голос:
– Пап, я с тобой!
– Я на секунду, не нужно, иди домой, – раздался в ответ приглушённый мужской голос. Понять, принадлежит ли он Жану, было затруднительно даже для меня. Спустя пару секунд отворилась и хлипкая дверь, отгораживающая меня от общей прихожей.
В дверном проёме показался Жан. Он открыл дверь не до конца, всё ещё держался за ручку – видимо, думал, что разговор с незваным гостем и правда займёт не больше пары секунд. Послать очередного торговца картошкой, например, долго ли? Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы осмотреть его с головы до ног. Меньше всего я ожидала увидеть перед собой прежнего Жана, но именно таким он и стоял передо мной сейчас. Он практически не изменился. Возможно, немного осунулось лицо. Щёки были покрыты трёхдневной щетиной, волосы слегка взъерошены, как будто звонок в дверь поднял его с кровати. Но всё это больше походило на маскарад, к которому прибегают в театре или кино, чтобы состарить героя на пару-тройку лет. Ни седины в висках, ни обрюзгшего животика, который я так надеялась увидеть. Ничего отталкивающего во внешности Жана не было, и от этого сердце моё неприятно кольнуло. Немного помятый и небритый – вот и все метаморфозы за последние восемь лет.
В эти несколько мгновений Жан, видимо, сфокусировал на мне свой рассеянный взгляд и произнес:
– А-а, это ты, – скорее утвердительно проговорил он.
Я совершенно растерялась, он встретил меня с таким видом, как будто это не я, а соседка сверху, заглянувшая, чтобы попросить сделать музыку потише. Но отвечать на риторический вопрос я не посчитала нужным – выглядело бы глупо. На секунду мне показалось, что он сейчас уйдёт, закрыв дверь у меня перед носом. На самом же деле он немного подался назад, чтобы взять с тумбы сигареты с зажигалкой и вышел ко мне, аккуратно прикрыв за спиной дверь.
– Явилась, – пробурчал он себе под нос. – Ну пойдём покурим.
Он прошёл мимо меня на лестничную площадку, в самую темную её часть. Я, потрясённая, молча проследовала за ним. Не проронив ни слова, я стояла напротив него, ловя взглядом каждое его движение. Я залюбовалась, как он знакомым жестом прикуривает сигарету, делает первую глубокую затяжку и выдыхает плотные клубы белого дыма. Он первый прервал тишину:
– Как ты нашла меня? Хотя глупо спрашивать у жены самого Жданова. Неужели это он помог тебе выйти на мой след? – с едва заметной усмешкой проговорил он.
– Я тебя вовсе не искала. Твой адрес мне дала Жанна.
Ухмылка медленно сползла с лица Жана.
– Ты общаешься с ней? – уже более серьёзным тоном спросил он.
– Я видела её год назад. Один-единственный раз. Встретились случайно в продуктовом магазине.
– И что же она поведала тебе, кроме моего местонахождения? – аккуратно поинтересовался он. Я заметила, как он весь напрягся, и если бы мог, то вжался бы в бетонную стену, на которую сперва так небрежно облокотился.
– Всё. Она ясно дала понять, что это наша первая и последняя встреча после базы, и поэтому рассказала мне обо всём, что происходило с вами после побега. Она понимала, что я не отпущу её, не узнав всей правды. Дать мне твой адрес, умолчав о самом существенном, было бы с её стороны кощунством.
Жан молча уставился в пол. Казалось, в голове его идёт тяжёлая работа мысли. Я была рада хоть такому проявлению эмоций.
– Поэтому, дорогой мой Жан, – спокойно продолжала я, – не стоит сейчас выставлять меня единственной предательницей во всей этой истории. Впрочем, я здесь не для того, чтобы хвастаться своей осведомлённостью.
– А для чего? – нервно прервал меня Жан.
– Не знаю. Возможно, для того чтобы попрощаться по-человечески. Я уже успела понять, что ты не станешь искать встречи со мной. Наверное, поэтому и решила сама поставить достойную точку в нашей истории. Понимаю, что тебе это ни к чему, но я как-то не привыкла по-другому.
– И это всё? – Мне показалось, что эта фраза была произнесена с облегчением.
– Мне хотелось убедиться, что ты в порядке.
– И разнюхать про мою новую семью, – резко оборвал Жан.
Я едва заметно вздрогнула от такой фамильярности, но пообещала себе держаться достойно.
– Что ты так смотришь на меня? Вы с Жанкой всегда собирали все сплетни, только этим и жили. Думаешь, сложно догадаться, что она растрепала тебе и о моей женитьбе?