Наверное, именно тогда в голове моей зародились первые мысли о дезертирстве. Слишком уж тесным оказался для меня черный мундир. Я не сумел ничего узнать в Питермарицбурге — там о «Большой дыре» знати только из местных газет. И свято верили в то, что добывают там алмазы. Некоторые шепотом добавляли, что алмазы эти черные — невероятной цены. И что Родс подарил несколько самых крупных королеве Виктории, а та велела вставить их в свою корону.
Раз не удалось ничего узнать в британской Африке — пора перебираться в Африку бурскую. Я был уверен, что там скоро заварится каша куда серьезнее всей этой возни с зулусами. Значит, мое место именно там. Как всякий уважающий шпион, стану удить рыбку в мутной воде.
Почему-то мне казалось, что там я всерьез столкнусь с майором Лоуренсом. И кто выйдет живым из этой схватки, я предсказать не мог.
Пока я предавался размышлениям, Давид Поттер раскурил свою трубку, выпустил несколько колец дыма. Казалось, он пребывал в крайней задумчивости. Когда же бур вынул из деревянных ножен длинный, зверского вида нож, офицеры, сидевшие с ним за одним столом, заметно напряглись. Однако Поттер принялся чертить лезвием ножа на столешнице прямые линии. Они быстро сложились в подобие бычьей головы.
— Вот так всегда воюют зулусы, — объяснил Поттер. — Центр — голова быка. Там собраны амабуто и старых и опытных воинов. Все они давно женаты и имеют по несколько детей. Их бросают в бой — напролом. Они могут нести самые большие потери. Не жалко. Свою главную задачу перед страной и народом они уже исполнили.
— Это о какой задаче идет речь? — не понял Бромхэд.
— Оставить нескольких потомков, — ответил с циничной прямотой Поттер, — тогда зулусам не грозит вымирание. Это еще Чака такую систему ввел — мудрый был человек. Хоть и дикарский царь.
Бур несколько раз пыхнул трубкой, не давая ей потухнуть. А после продолжил с того места, где его прервал наивный вопрос Бромхэда.
— Рога же — там амабуто, в основном из молодых воинов. В большой войне туда берут даже неженатых и бездетных. Рога прикрывают голову с флангов и развивают наступление. Добивают разбитого врага. А вот если разбили зулусов, то их никогда не кидают в бой. Наоборот, остатки разгромленной головы гибнут, чтобы дать уйти амабуто рогов.
— Зулусы заботятся о своем будущем, — протянул лейтенант Чард. — Удивительно для таких дикарей. Да понятие о стратегии и тактике. Вдвойне удивительно.
— Не такие уж они и дикари, мистер, — заявил Поттер, попыхивая трубкой. — Может, они ходят голышом и воюют копьями, но дерутся они отменно. Не так, как другие дикари Африки. Уж в этом можете мне поверить. Не раз мое коммандо сталкивалось с этими черными дьяволами. Мы давали им отпор, но бывали и биты. — Он расстегнул рубашку, продемонстрировав внушительную коллекцию шрамов. — Вот здесь и здесь, — он провел по глубоким следам от зулусских копий на правой стороне груди и немного ниже, — они достали меня, когда от коммандо осталось всего три человека. Мы едва успели унести тогда ноги. А ведь поначалу казалось, что перестреляем черных, как куропаток. Но молодые воины рогов обошли нас — и бросились с холмов, откуда их никто не ждал. В тот день погибло много славных буров.
— Посмотрим, что эти хитрые дьяволы противопоставят нашим ружьям и пушкам, — самоуверенно заявил Бромхэд.
Но почему-то мне показалось, он отнюдь не был так уверен в себе, как хотел показать нам. Судя по долгому взгляду, которым наградил его Чард, командир поста также заметил фальшь в бодром тоне Бромхэда.
Давид Поттер же пыхтел трубкой, будто паровоз. Пожилому буру все было как будто нипочем.
Глава 3
Когда чернокожие дьяволы снова стали настигать их, хариш неожиданно схватил лошадь Лоуренса под уздцы, останавливая ее.
— Бери моего коня, — выпалил человек шерифа Али. — Дай мне половину патронов к винтовке и саблю. Я задержу их — сколько смогу. А ты — скачи дальше. Меняй коней. Так доберешься!
Майор не стал спорить по пустякам. Хочет хариш сложить голову, защищая его, Лоуренс вовсе не против этого. Тем более что вторая лошадь будет совсем не лишней в этой ситуации.
Отряд Лоуренса сократился до него и хариша после новой стычки с проклятыми зулусами. На этот раз они устроили засаду. Выскочили из зарослей какого-то колючего кустарника. Тела их были покрыты мелкими ранами и царапинами. Но те почти не кровоточили. Как и более серьезные ранения.
Натальские милиционеры рубили их саблями. Расстреливали в упор. Вот только в этот раз неожиданность была на сторону проклятых черных дикарей. Ни сабли, ни ружья не могли спасти отряд.
Лишь непревзойденное воинское умение хариша помогло спастись ему самому и Лоуренсу. Они вместе прорубились через зулусов — и, пришпорив коней, помчались вперед. Оставив за спиной остальных милиционеров. Те своими жизнями оплатили харишу и Лоуренсу шанс на спасение.
А вот теперь пришла очередь араба оставаться позади. Теперь он будет платить за спасение Лоуренса.
Майор кинул ему свою винтовку. Высыпал все патроны к ней в подставленные ладони хариша. Несколько упали на землю, но араб не обратил на это внимания. Потом подберет. Затем пришел черед сабли. Клинок ее был все еще грязным от крови зулусов. Чистить его попросту некогда.
Рассовав патроны по карманам просторного одеяния, хариш ловко подхватил саблю, сунул ее за пояс. Теперь он стал похож на алжирского пирата из книжки, что читал Лоуренс когда-то в детстве. Только повязке через глаз — неизменного пиратского атрибута — не хватает.
Скачи! — крикнул Лоуренсу хариш. — Они уже слишком близко.
И тут майор понял, что даже не знает, как зовут хариша. Из всех их он знал по имени только шерифа Али — и до сегодняшнего дня это его вполне устраивало. Однако сейчас этот человек отдаст за него свою жизнь. Майор Лоуренс должен знать, как его зовут.
— Как твое имя? — спросил он у хариша.
— Ты не знал меня раньше, — ответил тот, сверкнув белыми зубами на загорелом лице, — и тебе не нужно было мое имя. А сейчас я столкнусь с черными дьяволами — злыми духами этой земли — и умру. Так какая разница, как меня звали раньше? Скачи!
И он хлопнул Лоуренсова коня по крупу. Разгоряченный, тот сорвался в галоп. Второй конь, влекомый стадным инстинктом, последовал за ним.
Вскоре их фигурки начали стремительно уменьшаться. А вот черные росли с каждой секундой.
Хариш вскинул отданное ему ружье. Скоро уже можно будет стрелять.
Учения. Солдат ненавидит их больше всего в своей службе. Ведь не по-настоящему же все, а выкладываться приходится, будто черный дьявол вот-вот вгонит тебе в брюхо свое проклятое копье. По крайней мере, так казалось солдатам 24-го Пехотного, когда их рано утром подняли на ноги трубачи. Трубачи играли тревогу. Трубачи трудились с отменным усердием, ведь им пришлось встать десятью минутами раньше. И теперь они раз за разом выдували сигналы, поднимая на ноги лагерь.
Солдаты выскакивали из палаток, на бегу одеваясь. Хватали оружие и бежали в строй. Лица их были помяты. Форма оставляла желать много лучшего. Однако все старались успеть как можно скорее. Никому не хотелось страдать потом от наказаний, придуманных пытливым умом сержанта.
Сами сержанты встали, казалось, еще раньше трубачей. Они подгоняли солдат окриками, а когда и пинками. Особенно если кто-то нерадивый не успел в строй вовремя. Их форма как раз была просто в идеальном состоянии — ни пятнышка грязи, ни лишней складочки. Таковы уж они — британские сержанты — гордость армии ее величества. Ведь именно на них все и держится. Это понимали и сержанты, и офицеры.
Наверное, поэтому немногочисленные офицеры полка как раз не спешили к построению. Для них сигналы трубачей были скорее досадной помехой сладкому утреннему сну. Однако подъем все-таки един для всех — приходится вставать и им. Слуги помогают офицерам надеть вычищенную и отглаженную за вечер форму. Натянуть сапоги. Приладить на место все ремни. Прицепить к ним сабли в ножнах и револьверы в кобурах. Только после этого, все еще позевывая, офицеры появятся на построении.
Однако так поступают далеко не все. Вот, к примеру, полковник Дарнфорд встал вместе с сержантами. Его не разбудила медь трубачей. Когда первые солдаты, подгоняемые сержантами, строились на импровизированном плацу, он уже расхаживал там. Протез руки его раздраженно поскрипывал. То и дело их костяшек пальцев показывались бритвенное отточенные лезвия. Правда, они тут же прятались обратно. Полковник не хотел из-за дурного настроения испортить свою форму.
Майор Пуллейн отчаянно зевал, выходя на плац. Он подошел к Дарнфорду — глянул на него злым взглядом.
— Вы зачем устроили побудку в такую рань, полковник? — тихо сказал он Дарнфорду. — Мы планировали учение в первой половине дня, но не настолько же рано, черт возьми.
— Это не учения, — ответил ему полковник. — Сегодня утром мои разведчики видели перемещения крупных сил зулусов. Они идут к нашему лагерю. Собственно говоря, они уже здесь. Вот, — он указал майору на ближайший холм, — можете убедиться в этом сами. Их видно даже в не самый сильный бинокль.
Пуллейн поднял бинокль, висящий у него на груди. Поглядел в указанном полковником направлении.
Действительно, ряды чернокожих воинов были видны отчетливо. Они стояли на холмах, не пересекая некую линию, как будто отделяющую их от британцев. Зулусы трясли копьями и щитами. Выкрикивали что-то, чего Пуллейн, конечно же, слышать не мог. В общем, черные бесновались, как обычно, вызывая в себе отвагу, чтобы напасть на хороню вооруженных и обученных белых людей.
— Нy что же, — произнес Пуллейн. — Раз они пришли к нам — мы примем бой. Господа офицеры, стройте солдат! Распечатать патронные ящики!
Дарнфорд ждал команды выставить пулеметы, но ее не последовало. Это удивило его — и разозлило настолько, что лезвия выскочили из протеза на всю длину.
— Вы забыли про пулеметы, — едко заметил он, глядя Пуллейну в глаза.
— Не забыл, — ответил тот с замечательным холодом в голосе. — Они нам не понадобятся против горстки негров. Обойдемся и без них.