Девушка, последняя экскурсия уже ушла. Музей скоро закрывается.
Анна обернулась на голос. В углу, за невысоким столиком сидела сухонькая старушка.
Ничего, я догоню. Давайте билет. – Анна протянула ей купюру.
Возьмите сдачу! – прокричала ей в спину старушка-билетерша, но Анны уже и след простыл.
Экскурсию она нагнала во втором зале и принялась вместе со всеми дисциплинированно разглядывать экспонаты, внимая хорошо поставленному голосу экскурсовода и наслаждаясь прохладой, царившей в музейных залах. Экскурсовод, женщина средних лет, добросовестно выполнила свою работу и, распрощавшись с экскурсантами, уже собиралась юркнуть в дверь с надписью: «Только для персонала», когда Анна остановила ее репликой:
Простите, можно вам задать один вопрос?
Экскурсовод обернулась и с благодарностью поглядела на экскурсантов, дружной гурьбой толпившихся у выхода, потом перевела взгляд на Анну, стоявшую в метре от нее.
Да, пожалуйста. Слушаю вас. – Она была корректна и вежлива, но в ее глазах Анна прочитала: «Какого черта тебе нужно? Рабочий день закончен. Задавай свой вопрос и проваливай побыстрее». Может быть, мысленно она была уже дома и готовила ужин любимому мужу, или же – поливала грядки на даче, где немилосердное солнце старалось сжечь каждую травинку, а может быть, с ужасом предвкушала полуторачасовую поездку домой в переполненном, раскаленном автобусе. Но… она была корректна и вежлива.
Простите… – заторопилась Анна. – Меня интересуют события осени 1918 года. В частности, пароход «Святая Анна». Он должен был прийти из Самары с боеприпасами для Красной Армии. А вот пришел ли? Я не знаю… Но если он доставил их, то получается, что именно этот пароход, вернее его груз стал тем решающим фактором, который и позволил красным разбить армию генерала Краснова. – Она почувствовала себя совсем неловко оттого, что задерживает человека, у которого рабочий день закончился пятнадцать минут назад. – Простите… Меня интересует этот пароход. Но я не тороплюсь. То есть, я хотела сказать, что я могу прийти завтра. – Спохватилась Анна, испугавшись, что ее не так поймут. – Вы не подумайте, я готова заплатить за ваш труд.
Женщина устало улыбнулась.
Заплатить – это здорово. У нас не такая уж большая зарплата. Но я вам не смогу помочь. При всем желании. Серьезной исследовательской работы у нас давно уже не ведется, да и слишком я далека от всего этого. Вам бы надо поговорить с кем-нибудь из работников предыдущего поколения. Амалия Карловна! – она окликнула старушку-билетершу, возившуюся у дверей. – Что же вы запираете, у нас еще не все посетители ушли…
Да? – Подслеповато щурясь, та уставилась на Анну. – Ну, так и не задерживайте их, этих посетителей.
Амалия Карловна! – Экскурсовод снова повысила голос. Видимо, старушка-билетерша была глуховата. – У вас есть адрес или телефон Екатерины Константиновны? – Она повернулась к Анне и пояснила: – Екатерина Константиновна проработала здесь почти всю свою жизнь. И ведущим научным сотрудником была, и даже, кажется, в незапамятные времена – заместителем директора. А потом ее все-таки вытолкали на пенсию. Но она все равно осталась работать здесь, только уже билетером, как и Амалия Карловна. А в прошлом году вынуждена была уйти. По состоянию здоровья… Может быть, она вам чем-то поможет. Гражданская война и, естественно, Царицын были в сфере ее научного интереса.
Амалия Карловна, бросив возиться с сигнализацией, уковыляла куда-то, скрывшись из виду.
Пишите, – сердито буркнула она, снова появившись из одной из дверей. – Она раскрыла перед Анной блокнот и указала пальцем место, с которого следовало переписывать. – Она недалеко отсюда живет, для вас – пешком полчаса.
Такое сомнительное удовольствие, как получасовая пешая прогулка под лучами уже катящегося к закату, но от того не менее бешеного солнца, было отвергнуто Анной без малейших колебаний. В такую погоду, впрочем, как и в любую другую, она предпочитала передвигаться по городу с помощью автотранспорта.
Едва она прикоснулась к кнопке звонка, как дверь распахнулась, как будто там, за дверью, давно ждали ее прихода.
Здравствуйте, проходите… – Дверь открыла пожилая женщина, возраст которой Анна затруднилась определить. Ясно было, что старше шестидесяти, но вот насколько старше… Анну здесь явно ждали. Хозяйка успела причесаться, приодеться, слегка подкрасить губы неяркой помадой и даже надеть туфли. Что же до Анны, то она в такую нечеловеческую жару с удовольствием сбросила бы не только босоножки, но и то легкое, открытое платьице, в которое была одета.
Здравствуйте, ваш адрес мне дали в музее…
Ну, проходите же. Амалия мне уже звонила.
Анна шагнула через порог.
Это вам… – Она отдала хозяйке букет. – Меня зовут Анна.
Очень приятно, очень приятно… – Женщина расплылась в широкой, открытой улыбке. – А я – Екатерина Константиновна. – Было заметно, что ей действительно приятны и цветы, принесенные Анной, и сам ее приход, и, видимо, ожидание чаемого общения с незнакомым человеком. – Можете вот здесь поставить вашу сумочку. – И пакетик тоже…
Здесь торт, Екатерина Константиновна. К чаю. – Анна протянула пакет хозяйке. – Хотя… – Она засмеялась. – Я, наверное, горячего не хочу.
Ну, и ладною – Легко согласилась хозяйка. – Я вас холодным квасом напою. Будете квас?
Буду.
Вы проходите в комнату, устраивайтесь, я сейчас… – хозяйка удалилась, оставив на время гостью в одиночестве.
Комната сияла порядком и чистотой, как надраенная до зеркального блеска пряжка солдатского ремня. «Достичь такого эффекта за то время, которое у нее было после звонка Амалии, невозможно. Что ж… Если у нее и голова в таком же порядке…» – подумала Анна.
Хозяйка внесла в комнату поднос с квасом и уже разрезанным на куски тортом и поставила его на стол.
А может, все-таки чаю? – поинтересовалась она.
Нет, нет, нет, – с ужасом замахала руками Анна. – У вас здесь такая жара…
Да? А мы, вроде как, привыкли… И не замечаем уже. Пожалуйста, – пригласила она за стол гостью, – присаживайтесь. Ну-с, из каких вы краев, и что привело вас к позабытой всеми старухе? – Широко улыбаясь, спросила хозяйка, когда Анна расположилась за столом.
Зачем вы на себя наговариваете? Никакая вы не старуха, – вяло запротестовала Анна, желая угодить хозяйке.
Да, – притворно согласилась с ней хозяйка. – Всего лишь на пять лет старше Амалии. Мне ведь семьдесят восемь.
Не может быть… – на этот раз вполне искренне воскликнула Анна.
На сей раз рассмеялись обе.
Вы из Москвы? Наверное, аспирантка?
Нет, нет, – отвергла ее предположение Анна. – Я, если можно так выразиться, историк-любитель. Из Москвы. Меня интересует судьба одного парохода. В конце навигации 1918 года он вышел из Самары в Царицын. А что с ним потом произошло, мне неизвестно.
Так, так… А как назывался пароход?
«Святая Анна».
М-м… – Хозяйка задумалась. – Скажите, а на чем основан ваш интерес к этому судну?
Тут почему-то Анна почувствовала, что лучше ей не говорить правды, и здесь же, на ходу принялась изобретать правдоподобную версию для въедливой старухи:
Случай, чистой воды случай. Мой приятель – член Клуба друзей русского флота…
Оказывается, в Москве есть и такой?
Да-а… Так вот, он, в смысле приятель, узнал, что я еду в Волгоград, и попросил выяснить… Говорит, что пароход этот для своего времени был уникален по своим техническим характеристикам. Они надеются, что может быть, удастся разыскать хоть что-нибудь с этого парохода. Судовой колокол, например. Еще лучше…
Я поняла вас. – Она налила в стакан квасу и, положив на тарелку кусочек торта, пододвинула ее к Анне. Да, ваш приятель прав. Этот корабль действительно уникален. И даже не только и не столько своими техническими или же какими-то иными характеристиками, столько той ролью, которую он сыграл в нашей истории. Я не слишком многословна? Нет? – Анна отрицательно помотала головой. – Так вот. Если вы не против, я бы начала с самого начала. В сорок девятом я окончила университет и начала работать младшим научным сотрудником в том самом музее, который вы сегодня посетили. Практически одновременно поступила в аспирантуру. Темой моей работы, естественно, была героическая оборона Царицына и выдающаяся роль в ней нашего дорогого вождя. Вам понятно, о чем я говорю?
Да, да, – подтвердила Анна.
Честно говоря, выбор темы нельзя было назвать удачным. Видели бы вы физиономию моего научного руководителя, когда он узнал над какой темой я собираюсь работать… Но что он мог сказать самоуверенной девчонке? Тут попробуй скажи что-нибудь… Да еще в год семидесятилетия вождя. Скользкий момент. Не так истолкуют и загремишь… Дело в том, что этот эпизод отечественной истории смело можно было назвать затасканным. Про это и книги писали, и фильмы снимали, а уж научных работ было испечено… Поэтому у моего руководителя были все основания опасаться за такой немаловажный аспект работы, как научная новизна. Опять же, ответственность… Не дай бог, глупая девчонка что-нибудь не то наваяет. Ему ведь в стороне не удастся остаться. Конечно, глядя с высоты прожитых лет и накопленного опыта, надо признать, что проблему с научной новизной мне так толком и не удалось решить, хотя работа получилась весьма актуальной. В конъюнктурном смысле, конечно. Я там доказывала, что гражданская война выиграна исключительно благодаря товарищу Сталину, его деятельности в царицынский период. Тут тебе и более девяти миллионов пудов хлеба, отправленных в Москву в самый тяжелый период, и военная победа над Красновым… А то об этом и без меня не знали… Короче говоря, я ломилась в открытую дверь. Правда, научный руководитель все время пытался подтолкнуть меня в другую сторону – проанализировать конфликт лично с Троцким и перебросить оттуда мостик в двадцатые, тридцатые годы. То есть – от конфликта с Троцким, как носителем определенных идей, до борьбы с троцкизмом как идеологией, и троцкистами как ее носителями. Безусловно, старик был прав. В этом случае у меня получилась бы вполне солидная работа. Но все его старания привели к тому, что у меня об этом было сказано лишь невнятной скороговоркой. – Она усмехнулась тою грустною улыбкой, коей обычно улыбаются старики, говоря о своей молодости (сколько было сделано ошибок, но как же это было все-таки прекрасно). Итак… Вся моя наука сводилась к тому, что Иосиф Виссарионович Сталин – гений. В том числе, военный гений. Оригинально, правда? – Она снова улыбнулась, на этот раз веселее. – Об этом же самом ежечасно, ежеминутно орала вся страна. Полмира… Вернее, весь мир. Кто-то с радостью и восхищением, а кто-то – со страхом. Помогло мне, наверное, то, что после Отечественной войны все как-то подзабыли о гражданской. Слишком уж свежи были еще в памяти последние события. И тут я… вылажу на трибуну и ничтоже сумняшеся утверждаю, что военный гений всеми нами любимого вождя сформировался и замечательно проявил себя именно в Царицыне, в 1918 году. И в качестве доказательства привожу подробнейший анализ проведенной операции по разгрому генерала Краснова. Я не утомила вас своим многословием?