Глава 8
С фасада здания на Призрака смотрел полковник Гленн Штерн.
Полковник был в три этажа высотой и глядел Призраку прямо в глаза, потому что Призрак сидел на крыше у костра, вместе с остальными парнями, и сегодня был героем дня.
Они залезли в старое здание и нашли кучу старых картин и мебели, поломали их и разожгли костер на крыше, выбрав такую, чтобы смотреть оттуда на Затонувшие города.
Затаскивая мусор наверх, пришлось попотеть, но теперь обломки горели, шипя и потрескивая, яркие краски пузырились на холсте и дымились.
Сержант Ошо не хотел лезть так высоко, но, увидев, что они вышли за линию боя, и Аист, Ван, Там-там и все остальные очень просят, согласился.
Аист сказал, сержант не любит забираться высоко: однажды его вместе с прежним взводом застигли врасплох, и сержанту пришлось прыгать в канал с высоты четырех этажей. Он сломал ногу, но все закончилось хорошо.
Высокие здания сержант по-прежнему не любил.
Они сидели на крыше, смотрели на город, а Гленн Штерн – на них, и этот город принадлежал им.
Где-то вдалеке горели другие костры и сигнальные маяки. Одни из них принадлежали Объединенному патриотическому фронту, другие, подальше – врагу. Иногда какой-нибудь урод запускал ракету, и все смотрели, как она падает, но между войсками различных фракций существовала договоренность, что тех, кто устроил на ночь лагерь на крыше, не трогают. Война – дневное занятие. Когда ты отдыхаешь, тебя оставляют в покое, и ты делаешь то же самое. Чаще всего.
На темной улице вспыхнула ракета и грохотнула пушка пятидесятого калибра. Призрак с удивлением обнаружил, что и без Мали может определить калибр орудия. Он уже выучил их все.
Ван взял еще одну большую картину и кинул в огонь. Масляная краска зашипела и завоняла.
Огонь пожирал картину. Она изображала какую-то дамочку, вроде бы лежащую на пшеничном поле и глядящую на дом на холме. Цвета были какие-то сероватые, как будто смывшиеся. Скучные цвета, тусклые, не то что яркие краски, которые они применяют для оружия. Вот их издали видать.
Призрак смотрел на винтовку. Краска на краске. Ярко очень. Зеленый крест на красном фоне, знак того, что раньше она принадлежала бойцу Армии Бога.
Ошо присел рядом, кивнул на винтовку.
– Раскрась ее, – сказал он, – пусть будет совсем твоей.
– Чем раскрасить?
– У Ромея есть какие-то краски, иногда он рисует полковника.
– Вот так? – Призрак указал на огромное изображение на той стороне канала.
– Не совсем, – оскалился Ошо, – но краски у него достать можно. Пометь винтовку. Нарисуй Глаз Норн или еще что. Какую-то защиту для себя. Она должна стать твоей, понимаешь? А все это божье дерьмо сотри. Никаких крестов. Глаз Норн и синий и белый цвета Объединенного фронта. Ты же патриот?
– Как они вообще его там нарисовали? – вслух подумал Призрак.
Слим посмотрел на изображение.
– Ну, типа патриотическая ярость? Набросились все вместе?
– Веревки, – сказал Ошо. – Они скинули сверху веревки и спустились с крыши. Несколько недель работали. Ко дню рождения полковника Штерна. Туда прислали кучу штатских.
– А я думаю, что они залезли снизу.
– А тебя там не было, – отрезал Ошо, – поскольку это было еще до того, как ты получил первые полосы.
– Зачем вы разрушаете отличную легенду? Где же ваш патриотический пыл?
– Я только за патриотический пыл, – сказал Ошо, – особенно если он идет от костра. – Он пошевелил в огне сломанной ножкой стула, подняв кучу искр.
Призрак смотрел в просвет между зданиями. Те, кто нарисовал полковника Гленна Штерна, хорошо потрудились. Он походил на Бога. Суровый, угловатый и с такими же зелеными глазами, как у Ошо. Зелеными с золотыми искрами.
Бог или хотя бы святой. Они все отсалютовали полковнику бутылками, а потом принялись чокаться с Призраком, героем дня.
Реджи купил три бутылки «тройного креста» у каких-то парней из компании Чарли. У них сохранился работающий перегонный куб, они увозили еду вниз по реке, а там гнали самогон. Никто не знал, что именно идет на это пойло. Все рассказывали, компания Чарли перегоняет отрезанные ногти и собак, но они сами утверждали, что берут только чистое зерно. Всякие там рис, пшеницу и остальное, что можно собрать на полях и убежать, пока Армия Бога или Ополчение свободы не поймут, что их опять грабят.
Парни из взвода Призрака одобрительно орали и поили его. Тот смотрел на полковника Штерна.
– Слышал бы ты, как он говорит, – сказал Ошо, – в нем горит огонь. Ты веришь, что сможешь пройти сквозь сплошную стену пуль, если нужно.
– У вас такие же глаза, – сказал Призрак.
Ошо взглянул на изображение.
– Нет. Не такие. Если посмотришь в глаза полковнику, сразу же поймешь. У меня глаза такого же цвета, хотя между нами нет ничего общего, – он пожал плечами, – но они меня спасли.
– Правда?
– Я родился не в Затонувших городах. Не то что эти тупые отродья войны.
Парочка солдат оглянулась при этом оскорблении, но Ошо жестом велел им замолчать и улыбнулся.
– Я родился в семье рыбаков. Вся семья утонула во время урагана, мы не могли выгрести. Солдаты Объединенного фронта вытащили нас, – он пожал плечами, – почти всех. Мои глаза напомнили им о полковнике, так что меня забрали к себе. – Он показал рукой на уровне пояса: – Я был примерно такого роста. Я им понравился. Я был чем-то вроде талисмана. Как будто кусочек Гленна Штерна, который приносил удачу, когда вокруг свистели пули.
– И эти солдаты все еще здесь?
– Нет. Почти все погибли. А вот лейтенант был среди тех, кто спас мою задницу. Бывают дни, когда мне только и остается благодарить Норн за глаза того же цвета, что у полковника. Если бы не они… – лицо его потемнело.
Призрак поспешно переменил тему:
– А почему он называет себя полковником?
– Ты думаешь, ему стоит называть себя как-то по-другому? – спросил Аист, и в голосе его была опасность.
– У Армии Бога есть генерал. Генерал Захс, – пояснил Призрак, – почему он стал генералом?
– Генерал Захс, – передразнил Аист. – Да он даже не солдат! Никогда не учился в военной академии. Просто какой-то ублюдок, который умеет складно трепаться и убедил тупых пацанов, что они попадут в рай, если будут убивать всех, кто ему не кланяется. Он еще называет себя Великим орлом.
– Полковник говорит, нельзя просто так назначить себе звание, – вмешался Ошо, – что это не по-военному. Он говорит, не будет повышать себе звание, потому что не имеет права. Это непатриотично. Он воюет за Затонувшие города, а не за какие-то там звания. К тому же ему нравится на своем месте. Полковник не собирается набрать мусора и убежать, как поступают некоторые. Когда-нибудь, когда мы избавимся от Армии Бога, от Ополчения свободы, от Волков Тейлора и от всех остальных, он хочет отстроить город. Снова сделать его великим. Может быть, он станет, как в Эпоху Ускорения… президентом или что там было?
– Президентом, – усмехнулся Аист, – в Китае разве нет президента? Миротворцы вечно с этим носились.
На крышу вышел лейтенант Сэйл, и разговоры прекратились. Все повскакивали на ноги.
– Солдаты! – улыбнулся лейтенант. – У меня хорошие новости. В наших рядах появился новый герой. Призрак заслужил свою награду, – он подозвал Ошо, – поэтому заклейми-ка его. Пора пожаловать ему вертикальные полосы. И обращайся с Призраком как следует. Отдыхать будем сутки, а потом вернемся и покажем этим крестоцеловальщикам, что почем.
– Заклеймить меня? – спросил Призрак.
Ошо и Аист уже схватили его за руки.
– Давай, Призрак, будь мужиком. Прими свои полосы.
Призрак задрожал при мысли о раскаленном железе, но Там-там протянул ему бутылку.
– Пей, парень. Выпей все до дна.
Лейтенант Сэйл сунул в огонь железный прут. Призрак посмотрел на него и сделал огромный глоток.
Железо нагревалось все сильнее.
Призрак сделал еще глоток. Ошо похлопал его по плечу.
– Давай, парень, еще один. Прикончи бутылку.
Мальчики окружили его. Некоторые смеялись. Призрак пытался не сопротивляться.
– Сержант?
– Ты знаешь, чего ждать, солдат. – Ошо взял клеймо у Сэйла и поднес к лицу Призрака прут, сияющий алым светом. Опустился на колени рядом с мальчиком. На его собственном лице светлели жуткие шрамы.
– Ты теперь один из нас, Призрак. Ты будешь принадлежать Объединенному патриотическому фронту, пока море не поглотит нас.
Он прижал железо к щеке Призрака, и тот забился в руках солдат, но его держали крепко, и он не издал ни звука, хотя чуть не умер от боли. А прут прижался к нему еще раз и еще.
Три поперечные полосы, а теперь три вертикальные. Настоящий солдат. С тройной меткой полковника Гленна Штерна на щеке.
Прут убрали. Призрак упал на крышу, хватая ртом воздух. Кто-то поднял его, и парни били парня по спине и радостно кричали. У каждого на правой щеке были такие же глубокие шрамы.
Ошо притянул его к себе:
– Мы теперь братья.
Лейтенант стоял сбоку, и его худое лицо кривила улыбка.
– Ты молодец, солдат. Ты проявил настоящую храбрость. Даже полковник Штерн услышал, как ты заставил крестоцеловальщиков стрелять в самих себя.
Он вытащил сияющий золотой значок и протянул Призраку:
– Звезда истинного патриота. Именно храбрость под огнем сделала Объединенный фронт тем, что он есть. Храни ее бережно.
Призрак смотрел на значок. Синяя звезда на белом фоне, цвета Объединенного фронта, и золото вокруг. Остальные столпились вокруг него, разглядывая звезду.
– Звезда, – волновались они, – настоящая звезда.
Лейтенант хлопнул Призрака по спине.
– Поздравляю, солдат. Добро пожаловать в наше братство.
А потом сержант Ошо взревел:
– Кто мы?
– Объединенный фронт!
– С кем мы бьемся?
– С предателями!
– Где мы бьемся?
– Там, где они прячутся!
– Что мы с ними делаем?
– Убиваем!
– Кто мы?
– Объединенный фронт!