– А я надеюсь, что мы встретимся, – пробормотал Быков.
В ответ Стаут загреб ногой песка и швырнул его в лицо пленнику. Быков сплюнул тягучую слюну, но это не помогло. На зубах хрустело. На душе скребли кошки. Правильно ли он поступил, что сдался? А вдруг это ловушка? Вдруг Стаут возьмет нож и начнет резать потенциальных свидетелей?
Нет, его худшие опасения не подтвердились. Стаут и Гарри принялись обыскивать лагерь, собирая вещи, которые решили унести с собой. Вода, теплые вещи, продукты… Все это было свалено на драный матерчатый плот и перетянуто на манер мешка.
Прежде чем удалиться, Стаут опоясался золотой цепью и крепко-накрепко связал два крайних звена шнурком из кроссовки Быкова. Судя по надежно затянутому, мертвому узлу, Стаут опасался за сохранность своего бесценного пояса. Не доверял до конца сообщнику. Предпочел нести тяжелую цепь, лишь бы не дать Гарри шанса завладеть ею.
Быков все понял верно. Стюарт Стаут успел хорошо изучить своего напарника. Когда Гарри был пьян – а трезвым он не был ни разу за все время пребывания на острове, – из него так и лезла глупость, усугубленная подозрительностью и агрессией. Стоило больших трудов отговорить его от намерения поквитаться с пленными. Злость Гарри еще усилилась, когда, повозившись с Элен, он обнаружил, что не способен ее изнасиловать. Причиной тому был многодневный запой и лихорадка, вызванная заражением крови.
Парень не сразу позволил увести себя, а когда Стаут велел прихватить тюк с добром, дерзко заявил, что уже натаскался тяжестей и что делать это одной рукой гораздо труднее, чем двумя. Запавшие глаза его при этом глядели упрямо и недобро. От него несло многодневным перегаром, по`том и мочой.
– Ладно, – смиренно согласился Стаут. – Будь по-твоему.
Взвалив мешок на плечо, он двинулся в сторону, где, по словам Быкова, находилась лодка. Она действительно оказалась там, наполовину вытащенная на берег. Пришлось сделать еще одну ходку, чтобы перенести остальные вещи, сложенные неподалеку. Когда долбленка была нагружена, Стаут велел Гарри устраиваться в центре.
– Видишь, тебе специально свободное место оставлено.
– Я на носу сяду, – недовольно пробурчал парень, которому розоватые веки придавали сходство с вампиром из фильма ужасов.
– Нет, – отрезал Стаут. – Ты сядешь посередине.
– Почему?
– Нос лодки должен быть поднят, чтобы легче скользила по воде. Ты ведь грести не собираешься, как я понимаю?
– У меня рука. – Гарри выставил перед собой грязную культю. – По твоей вине я лишился пальцев, Стю.
– По моей? – удивился Стаут.
– Ты ствол песком забил, не я.
Спорить не то чтобы не хотелось – в этом не было смысла. И против откупоренной бутылки, к которой то и дело прикладывался спутник, Стаут тоже возражать не стал. Людям кажется, что те тысячи слов, которые они наговаривают ежедневно, крайне важны, а на самом деле значение имеют только поступки.
Плавание проходило без приключений и осложнений. Проведя лодку над кораллами, Стаут взял курс на юго-запад. По его прикидкам, шторм отнес «Пруденс» далеко от побережья Испании, и теперь они находились в непосредственной близости от островов Карибского бассейна. Если не удастся самостоятельно добраться до суши, рано или поздно лодка окажется на пути следования океанских кораблей. Тогда останется только рассказать об ужасах кораблекрушения и спрятать цепь от посторонних взглядов. Но пока самым надежным местом для нее оставалась поясница. Стаут не доверял спутнику. Гарри то и дело поглядывал на сверкающий пояс, и взгляд его, отражая блеск металла, делался очень красноречивыми, не то что сонное выражение лица.
В пути они почти не разговаривали. Пару раз Гарри задремывал, клюя носом, но Стаут не был уверен, что это не притворство. Работая веслом, он даже перестал оглядываться, потому что остров исчез из виду, словно погрузившись в океанскую пучину. Обратно пути не было. Все мосты сожжены.
Нет, не все.
– Алкоголь еще есть? – спросил Стаут, хлебнув воды.
При таком жарком солнце ее должно было хватить дня на три пути. Это если на двоих. Один мог продержаться неделю, особенно если не увлекаться спиртным. Гарри пил слишком много. И воды, и крепких напитков.
– Джин, – сказал он. – Гадость редкая!
– Давай примем понемногу, – предложил Стаут. – Только потом на воду не сильно налегай. Экономить надо.
– Я ранен. Мне больше жидкости надо.
– Я понимаю. Но воду нужно беречь.
– Ладно, хватит командовать, – проворчал Гарри. – У нас равноправие.
Он открутил колпачок, сделал три глотка и, кривясь, передал джин Стауту. Тот глотнул несколько раз, делая вид, что не замечает изучающего взгляда, устремленного на него.
Выпивка никуда не годится без хорошей беседы. Памятуя об этом, Стаут завел разговор, постоянно меняя темы, чтобы выяснить, что интересует собеседника. Про женщин Гарри говорить не захотел. Спортом он не увлекался. Политические новости на середине Атлантики представлялись сущим вздором. Тогда Стаут спросил, как парень распорядится своей долей золота, и попал в точку.
– Я в Таиланд уеду, – мечтательно произнес Гарри. – Домик куплю на берегу. И больше никогда в жизни работать не буду. Пошло оно все к дьяволу! И на корабль больше ни ногой. Надоело.
– Почему Таиланд? – спросил Стаут с таким видом, будто его это интересовало.
Гарри, не забывая смачивать горло, принялся делиться познаниями о стране, где успел побывать дважды.
«Наверное, на рейде простоял, – лениво думал Стаут. – Или в портовом борделе пьянствовал. Убогий парень, недалекий. Зачем живет? А черт его знает. Он и сам внятно объяснить не сможет, если спросить. И такими нелепыми существами населена наша планета. Ужас! С другой стороны, что бы делали умные люди, если бы вокруг не было таких примитивных созданий?»
Вечерело. Когда бутылка опустела, солнце уже наполовину спряталось за покатую линию горизонта. Океан там принял цвет вишневого мусса, а облака, кудрявившиеся над ним, полыхали всеми оттенками пламени. Ветер стих, не было ни малейшей ряби. Совершенно гладкие валы поднимали и опускали лодочку бережно и плавно, как колыбель.
Из второй бутылки Гарри успел глотнуть только один раз, после чего его моментально развезло. Сказалось выпитое сегодня и в предыдущие дни. Парня долго тошнило, после чего он выхлебал чуть ли не пинту воды и скорчился на дне, забывшись тяжелым пьяным сном.
Дождавшись первых звезд, проклюнувшихся на фиолетовом бархате небосклона, Стаут достал нож, раскрыл его и осторожно, чтобы не раскачивать лодку, подобрался к Гарри. Тот лежал, прикрывая рукой голову.
– Эй, – позвал Стаут. – Тебе что-то плохое снится? Ты орешь как резаный.
Ответа не последовало. И хорошо.
Стаут бережно взялся за руку и отвел ее в сторону. Теперь можно было всадить лезвие за ухо или в горло. Надежнее было бить в сонную артерию. Стаут замахнулся…
Взгляд внезапно открывшихся глаз Гарри парализовал его, словно крысу, попавшую в луч света. Он так и не понял, проснулся матрос или только притворялся спящим.
– Так, значит? – угрожающе спросил Гарри, хватаясь за руку Стаута здоровой рукой.
Резкое движение вывело Стаута из ступора. Выругавшись, он вырвался и полоснул лезвием по пятерне противника. Даже не вскрикнув, тот ткнул Стауту в глаза разведенными вилкой пальцами. Получилось больно и неожиданно. Стаут отшатнулся.
Нельзя было этого делать! Он понял это сразу – кожей, нервными окончаниями, шестым чувством… Ощутил бездонную пропасть, скрытую гладкой поверхностью океана.
Пытаясь задержать падение, Стаут вцепился в борт свободной рукой. Его рука, державшая нож, уперлась в дерево. Он не опрокинулся, но лодка со сместившимся центром тяжести накренилась. Критическое положение усугубил Гарри, наклонившись, чтобы столкнуть противника в воду.
Прежде чем рука матроса коснулась его груди, Стаут изо всех сил ударил ножом. Клинок вошел под нижнюю челюсть противника, в шею, до половины. Стаут навалился на Гарри, стараясь воткнуть нож еще глубже и одновременно опрокидывая парня на бок.
Долбленка черпнула бортом воду и опрокинулась. Не выпуская друг друга, недавние компаньоны рухнули в фонтан поднятых ими же брызг и поначалу даже не заметили, что переместились из воздушной стихии в водную. Окруженные гирляндами серебристых пузырей, они отчаянно боролись, преследуя каждый свою цель.
Задачей Стаута было вспороть горло Гарри, избавиться от него и всплыть, чтобы перевернуть лодку и забраться в нее. Он не думал о том, что станет делать, оставшись без пресной воды и запасов съестного, отправившихся на дно. Это было похоже на ночной кошмар, от которого невозможно очнуться. Он все давил и давил на нож, дергал его, проворачивал, но никак не мог убить Гарри. Парень повис на нем, обхватив одной рукой за шею и культяпкой другой нанося удары в лицо.
Повязка на его ладони развязалась и плавала в черной воде подобно привидению в развевающемся саване. Кровь окутывала их дымным облаком. Они не произносили ни звука, но внутренне кричали, каждый на свой манер: Стаут – от нарастающей паники, Гарри – воинственно и неумолимо.
Высоко над ними колыхалось, переливалось и крутилось ночное небо, на котором сияла лунная монетка и оставалось все меньше и меньше звезд – по мере того, как бывшие подельщики опускались вниз. Сообразив, что происходит, Стаут замычал от ужаса, выдернул нож из шеи Гарри и принялся водить острием у своего живота в поисках шнурка, удерживающего цепь.
Освободиться никак не удавалось. Ни от повисшего на нем тела, ни от золотого балласта, увлекающего их все ниже и ниже. Не давая Стауту перерезать шнурок, Гарри попытался завладеть ножом и даже вырвал его, но тут же выпустил из своих корявых пальцев. Блестя в лунном свете, как ртутная рыбка, изредка переворачиваясь, лезвие поплыло вниз.
Сначала Стаут удивился тому обстоятельству, что увесистый нож тонет так медленно, но уже в следующую секунду понял: иллюзия вызвана тем, что он опускается почти с такой же скоростью. Цепь и повисший на ней Гарри были слишком тяжелы для него. Напрасно пальцы теребили шнурок – намокнув, он стал даже прочнее.