участи слепого сына, разлука с близкими, боязнь за судьбу маленьких внуков (в Троице-Сергиевом монастыре Иван и Юрий сумели спрятаться, а потом князья Ря-половские отвезли их в Муром).
Одиночество и бессилие терзали великую княгиню. Ей оставалось только молиться и надеяться на помощь свыше. Вероятно, именно в пору недолгого изгнания Софья Витовтовна стала особенно богомольной. В постоянных обращениях к Богу она находила утешение и спасение от тоски, силы пережить все невзгоды и дождаться победы над врагом.
Совсем недолго наслаждался властью Дмитрий Шемяка. Его злодеяние и самоуправство вызвали возмущение у многих князей, бояр и воевод, не желавших служить под началом узурпатора.
Новый великий князь метался и не знал, как управлять большой державой и не растерять немногих союзников. Сначала Дмитрий Юрьевич решил особо отблагодарить Ивана Можайского и даже отписал ему в удел Суздаль. Потом пришел к мысли, что следует приобрести новых союзников, и, восстановив самостоятельность Суздальско-Нижегородского княжества, отдал его потомкам Дмитрия Константиновича. Себя он провозгласил не государем, а лишь старейшим великим князем среди остальных князей.
Многим русским людям, мечтавшим о возрождении единого Русского государства, действия Дмитрия Шемяки показались бессмысленными и даже вредными. Особенно страдал от правления Юрьевича простой народ, пытавшийся найти в Москве закон и справедливость. Именно в этой среде появилась поговорка о Шемякином суде, дошедшая до наших дней. Она свидетельствовала о том, что новый великий князь творил самоуправство, отвергал законы и был совершенно неспособен управлять страной. Более того, своей жестокостью и бесчестием он умудрился настроить против себя знать и духовенство. Произошло это так.
Дмитрию Шемяке не понравилось, что маленьким племянникам удалось укрыться в Муроме. Идти войной на этот город было опасно, поскольку рядом находился казанский хан, поддерживавший Василия Васильевича. Тогда коварный дядюшка решил выманить княжичей с помощью авторитетного посредника.
Выбор пал на рязанского архиепископа Иону, которого прочили на место митрополита, вакантное после смерти Фотия и бегства Исидора, осужденного русским духовенством за решение присоединиться к унии с католической церковью. Дмитрий вызвал Иону и притворно заявил, что хочет примириться с племянниками и дать им достойное их сану содержание — большие уделы с богатыми городами. На детей он не держит никакого зла и обеспокоен, что они пребывают вдали от двора, не имеют надежной защиты от ордынцев и казанцев. За хлопоты Дмитрий обещал Ионе митрополичьи мантию и посох.
Рязанский архиепископ охотно согласился стать посредником, но не из-за корыстных побуждений. Его тревожила судьба юных княжичей, и он хотел, чтобы отношения между великокняжескими родственниками наладились.
Не слишком доверяя переменчивому Шемяке, Иона потребовал от него клятвенного обещания не причинять сыновьям Василия II вреда, а, напротив, улучшить их положение. Тот без всякого зазрения совести обещал все выполнить.
В Муроме Иона дал клятву князьям Ряполовским, что Иван и Юрий не будут обижены и никак не пострадают. Только после этого княжичей отправили в Москву.
Поначалу все складывалось благополучно. В мае дети прибыли сперва в Москву, а потом их отвезли в Переяславль, где в то время находился Дмитрий Юрьевич. Однако на третий день после притворнорадостной встречи Иван и Юрий вдруг стали пленниками и были отправлены в Углич к отцу и матери. Там все семейство оказалось под крепкой стражей.
Вероломство Шемяки возмутило многих, в первую очередь Иону и князей Ряполовских. Последние дали клятву свергнуть коварного узурпатора. К ним примкнули князь Стрита-Оболенский, боярин Ощера и многие воинские люди. После неудачной попытки освободить узников они направились к брату молодой княгини Василию Ярославичу, который служил тогда великому князю Литовскому Казимиру. В Литве стал формироваться центр борьбы с Шемякой.
Новый великий князь, видя всеобщее негодование, решил собрать совет из князей и духовенства, чтобы определить судьбу Василия Васильевича и его семьи. На нем выступил митрополит Иона и сказал
Дмитрию: «Ты нарушил устав правды, ввел меня в грех, постыдил мою старость. Бог накажет тебя, если не выпустишь великого князя с семейством и не дашь им обещанного удела. Можешь ли опасаться слепца и невинных младенцев? Возьми клятву с Василия, а нас, епископов, в свидетели, что он никогда не будет врагом твоим». Предложение Ионы всем показалось приемлемым, и было решено тут же ехать в Углич.
В десятых числах сентября все того же 1446 года угличане с удивлением заметили, что к их городу движется многолюдная и торжественная процессия. Во главе ее ехал сам великий князь Дмитрий Юрьевич, за ним бояре, архиепископы, архимандриты и прочие. На городской площади они остановились, и Дмитрий Юрьевич потребовал привести Василия Васильевича. Встретившись, князья обнялись и публично покаялись в своих прегрешениях. У присутствующих, кроме умиления и радости, эта сцена иных чувств вызвать не могла. Ведь все видели, что два непримиримых противника простили друг друга и решили покончить с распрями.
В торжественной обстановке в местном соборе был совершен обряд крестоцелования. Оба князя поклялись на Евангелии не желать друг другу зла и жить отныне в мире и любви. Все завершилось роскошным пиром, на котором почетные места занимали слепой Василий Васильевич, его едва оправившаяся от родов жена (14 августа Мария Ярославна произвела на свет сына Андрея) и два маленьких княжича. Не хватало только Софьи Витовтовны, которая все еще находилась в Чухломе. Привлечь ее к этому фарсу Шемяка побоялся.
Дмитрий Юрьевич щедро одарил родственников и объявил, что выделяет им в удел Вологду. Казалось, все остались довольны. Новый великий князь надеялся, что, удалив слепого двоюродного брата от Москвы, сможет спокойно править страной. Василий II получил наконец-то долгожданную свободу и начал сам распоряжаться судьбой своей семьи.
В Вологде бывший великий князь пробыл совсем недолго. Хотя после увечья современники прозвали его Темным, то есть совершенно слепым, он и не думал сдаваться. Ведь в его жилах текла кровь несгибаемой и никогда не впадающей в уныние матери. По совету окружающих он отправился на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь. Там игумен Трифон, сторонник законной власти, убедил Василия Васильевича не склоняться перед врагом и бороться за свои законные права: «Родитель оставил тебе в наследство Москву: Иди с Богом и правдой на свою отчину, а грех клятвопреступления будет на нас, мы будем молиться Господу за тебя». Трифон благословил слепца на борьбу за великое княжение и посоветовал ему поторопиться.
Василий II тайно отправил своего человека к матушке, чтобы спросить совета: стоит ли рисковать жизнью ради великокняжеского престола? Ведь в случае неудачи Шемяка не пощадит его и либо казнит сразу, либо навеки закует в кандалы.
Мудрая Софья Витовтовна ответила, что ради будущего детей следует поставить на карту жизнь. В противном случае им придется перейти в разряд малозначимых князьков и служить богатым великим князьям. За примерами далеко ходить не надо. Такой была участь внуков изгнанного из Смоленска Юрия Святославича и потерявших отчину потомков Дмитрия Константиновича, князя Суздальско-Нижегородского. Поразмыслив над доводами родительницы, Василий Васильевич решил начать борьбу. Но прямо идти на Москву не отважился, точно не зная число своих сторонников.
Сначала бывший великий князь поехал в Тверь к князю Борису Александровичу, якобы в гости. У Шемяки эта поездка не вызвала подозрения, он считал тверского князя своим союзником. Но хитрый Борис Александрович уже давно понял, что дни узурпатора сочтены. Никто из законных государей не желал признавать его права, опасаясь, что плохой пример заразителен и они сами могут оказаться жертвой любителя чужого добра. Кроме того, тверской князь знал, что число сторонников опального Василия II множится изо дня в день.
Предвидя будущее, Борис Александрович предложил Василию Васильевичу обручить юных детей: семилетнего Ивана со своей еще более юной дочерью Марией. Предстоящий брак был выгоден обоим: Василий Темный получал тверское войско, Борис — надежду, что его дочь станет великой княгиней в Москве, столице Руси.
Во главе тверской дружины Василий Васильевич направился прямо к Москве. Он знал, что на помощь ему из Литвы идут полки Василия Ярославича с князьями Ряполовскими и Оболенскими, из Казани отряды сыновей хана Мухаммеда.
Дмитрий Шемяка, получив известие о походе соперника, решил встретить его у Волока Ламского и сразиться с ним в открытом поле. Он знал, что Василий II никогда не отличался полководческим талантом и не выдержал бы его бурного натиска. Но на этот раз слепой князь стал более внимательно слушать своих сторонников и полагаться на их опыт.
Один из бояр Василия предложил обмануть Шемяку и за его спиной овладеть Москвой. Под покровом ночи он обошел стороной расположение противника и к утру был у стен Кремля. Там со своими воинами смешался со слугами какой-то княгини, приехавшей в столицу на праздник Рождества Богородицы, и без труда проник в город.
Ловкому боярину потребовалось лишь полчаса, чтобы захватить Кремль. Он арестовал Шемякиных приверженцев и охрану, а горожане с радостью согласились ему помочь. Более того, в Успенском соборе они даже поклялись верно служить бывшему государю и не принимать у себя Дмитрия Шемяку.
Весть о взятии столицы встретили в лагере Василия II с радостью и ликованием. Его противник, напротив, сразу пал духом и, не вступая в бой, бросился к Галичу. Оттуда вместе с сыновьями и казной отправился в Чухлому за Софьей Витовтовной. Шемяка решил, что только она, став заложницей, спасет его от жестокого наказания. Вместе с престарелой великой княгиней он отправился в Каргополь, надеясь оттуда шантажировать Василия Васильевича — он знал о его особой привязанности к матери.