ркви хранилось ее личное имущество, в том числе и драгоценные древние книги. Их потом пришлось с трудом вытаскивать из-под завалов. Меньше пострадала великокняжеская казна, которая содержалась в глубоких каменных подвалах сразу нескольких храмов.
Для простых людей бедствие оказалось еще более страшным. Двести человек сгорели заживо в своих домах, все остальные превратились в бездомных и нищих. Старые люди сказывали, что даже не могли припомнить подобного разрушительного пожара в столице.
На несколько месяцев великокняжеская семья переселилась в бревенчатые избушки за Яузой. Только к зиме кремлевские покои были частично восстановлены, но не в столь великолепном виде, как хотелось бы Софье Палеолог. Ее мечты воплотил в жизнь сын Василий. В 1508 году, уже после смерти родителей, он справил новоселье в каменном кремлевском дворце. Кроме Грановитой палаты, в нем было еще несколько обширных помещений для пиров и приемов. Средняя палата, расписанная внутри золотом, получила название Золотой, рядом с ней располагалась Столовая палата для обычных пиров, более скромно украшенная.
После вынужденного перерыва в Москву вновь прибыли литовские послы для переговоров о династическом браке. Сначала между двумя державами был заключен долгожданный мир, потом состоялось заочное обручение жениха и невесты — обмен кольцами и крестами. Оба этих важных события завершились великолепным пиром, на котором присутствовали не только мужчины, но и невеста Елена и Софья Фоминична. По новому церемониалу, введенному «грекиней», женщинам на пирах быть не полагалось. Исключение составляли только свадебные торжества (раньше княжеские жены могли пировать вместе с мужьями, сидя напротив них).
Елена первый раз выходила в свет, поэтому ее платье из парчи с узорами отливало золотом и серебром, пояс был обильно украшен жемчугом и драгоценными камнями, на голове сиял алмазный венец, красиво оттеняя черные косы. Софья Фоминична предпочла ярко-малиновый бархат с изящной жемчужной вышивкой и желтое атласное покрывало, на котором сверкала золотая нашивка — знак царского достоинства. На голову она надела кику с паволокой и самоцветами. В таком наряде ее чрезмерная полнота не выглядела безобразно, напротив, придавала фигуре внушительный и даже величественный вид.
Поначалу великую княгиню мало волновали проблемы веры, с которыми должна была столкнуться дочь в доме мужа-католика. Ведь сама она всю свою юность провела под покровительством Римского папы. Но Иван III не желал, чтобы Елена изменяла православию, и наказывал ей твердо хранить свою веру и стать опорой для всех православных в Литве. Это, по его мнению, позволило бы еще больше склонить их на сторону Москвы. В условиях брачного договора он настоятельно подчеркивал, что Александр не имеет права «нудить» жену переходить в католичество. Получалось, что дочь становилась его тайным эмиссаром в Литве.
Наконец в январе 1495 года все сборы были закончены и санный поезд будущей великой княгини Литовской двинулся в путь. Он протянулся почти на версту.
Впереди ехали вооруженные до зубов воины — защита от разбойников и любых недругов, далее — знатные люди из свиты. Сама Елена сидела в закрытой, обитой внутри бархатом и мехами кибитке, похожей на маленький домик. Сзади в более скромных кибитках следовали боярыни и дворянки, за ними нескончаемой чередой тянулись обозы с пожитками и приданым. Иван III не захотел отдать будущему зятю земли и предпочел ограничиться всевозможными ценностями: дорогой посудой, мехами, тканями и т. д. Заключал процессию конный отряд в полном боевом вооружении.
Софья Фоминична, стоя на высокой кремлевской стене, со слезами на глазах смотрела вслед дочери. Хотя она надеялась, что судьба Елены сложится более счастливо, чем ее собственная, но материнское сердце ныло от дурных предчувствий. И не напрасно. Брак Елены оказался крайне неудачным. В Литве она очутилась на положении пленницы и больше никогда не встретилась ни с отцом, ни с матерью, ни с братьями и сестрами.
Династический брак никому не принес ожидаемого результата, поскольку каждая из сторон преследовала свои прямо противоположные цели. Александр настаивал на том, чтобы жена приняла католичество и этим показала пример другим православным людям в Литве. Елена, помня отцовские наставления, оставалась тверда и, как могла, поддерживала своих единоверцев. Когда конфликты с мужем достигали апогея, она отправляла родителям отчаянные письма с мольбой о помощи и защите, что еще больше осложняло отношения между двумя странами и провоцировало новые военные столкновения.
Даже после смерти Александра Елена Ивановна не смогла вернуться домой, поскольку пыталась склонить литовскую знать перейти в подданство к брату Василию, ставшему к тому времени московским государем.
По приказу нового великого князя Литовского Сигизмунда ее заточили в одном из замков. Свою мать она пережила только на десять лет.
Долго великий князь Иван Васильевич не мог решить, кого объявить своим наследником: старшего сына Василия или Дмитрия Внука. Разница в возрасте между обоими претендентами составляла только четыре года. Обоих он поселил в кремлевском дворце, обоих привлекал к делам, к каждому приглядывался.
Наконец осенью 1495 года соперникам устроили испытание. Сам великий князь с Дмитрием Внуком и сыном Юрием отправился с инспекционной поездкой в недавно присоединенный Новгород Великий, а Софью Палеолог и Василия оставил «на государстве» в Москве. Им следовало самостоятельно управлять страной в его отсутствие. Летописцам почему-то очень запомнилась эта поездка Ивана III, и они описали ее весьма подробно.
Сначала великокняжеское семейство отправилось в Успенский собор на церковную службу, после которой все помолились у чудотворных икон Богоматери и святых. Далее в сопровождении Софьи и детей Иван III дошел до кремлевских ворот. Здесь, поцеловавшись и простившись с теми, кто оставался дома, отъезжающие вскочили на коней. Елена Волошанка благословила сына Дмигрия, Софья Фоминична — Юрия.
И вот большая процессия двинулась в дальний путь. Всего с великим князем ехали 150 бояр, окольничих, детей боярских и различной челяди. На повозках везли походные палатки, продовольствие, смену одежды.
Почти полгода провел великий князь в Новгороде, не только инспектируя местные земли, но и занимаясь организацией военных походов в глубь шведской территории. Несмотря на лютые морозы и обильные снега, военная кампания прошла успешно, и в начале апреля 1496 года великий князь с богатой добычей вернулся в Москву. Во время отсутствия Ивана III ничего страшного в государстве не случилось, и совместное правление Софьи Фоминичны и Василия прошло спокойно. Казалось, оба претендента достойно выдержали первый экзамен на зрелость.
Однако вскоре два дворянина, сопровождавшие Ивана III и Дмитрия в Новгород, донесли Софье Фоминичне и Василию, что великий князь очень полюбил внука во время поездки и теперь собирается официально объявить его своим наследником. По его указанию дьякам уже дано задание разработать особую процедуру венчания на великое княжение, поскольку прежняя, с участием золотоордынских послов, не подходила для суверенного государства.
Для Софьи это известие прозвучало как гром среди ясного неба, но, придя в себя, она приготовилась нанести удар первой. Яд был надежным и хорошо испытанным средством решения политических проблем (достаточно вспомнить непонятную смерть первой жены Ивана III, Марии, а затем и ее сына Ивана Молодого).
Великая княгиня попросила верных ей боярынь разыскать и привести к ней ворожей, умеющих изготавливать смертельное зелье. Последним она посулила хорошую награду за напиток, убивающий человека наповал. Лихие бабенки пообещали исполнить волю государыни. Главной жертвой должен был стать Дмитрий Внук, но не исключено, что и самого Ивана III могли заодно убрать с дороги сыновей Софьи.
Не бездействовал и Василий. Вместе с близкими ему дворянами и дьяками он собрался бежать в Вологду и на Белоозеро, где хранилась большая часть государевой казны (на случай нападения на Москву ордынцев). Там после ее захвата предстояло уже поступать по обстоятельствам: либо бежать в Литву, если не удастся устранить Дмитрия Внука, либо с триумфом вернуться в столицу, если тог будет убит.
Но этим планам не суждено было сбыться. Софья и Василий не учли, что в великокняжеском дворце слишком много соглядатаев и наушников Ивана III.
После недолгого разбирательства в декабре 1497 года начались расправы над заговорщиками. Княжич Василий был арестован и под стражей посажен на собственном дворе. В тереме Софьи Фоминичны провели обыск и допросили всех ее прислужниц. Те рассказали о приходе ворожей с зельем. По приказу великого князя «лихие бабы» были найдены и казнены — ночью их утопили в проруби Москвы-реки.
Самое жестокое наказание ждало дьяков и дворян, склонявших княжича Василия к побегу. Шестерых казнили прямо на льду Москвы-реки у моста: Афанасию Еропкину отсеют и сначала руки, потом ноги и, наконец, голову; Поярку Рунову — только руки, а потом и голову. С остальных четверых сразу сняли головы.
Кроме того, многих прислужников княжича бросили в тюрьму.
Таким образом, Софья Фоминична и Василий полностью лишились верного им окружения и сами попали в опалу. В довершение всего Иван Васильевич начал опасаться жены, перестал посещать ее спальню и вместе проводить время. Все это воодушевило многочисленных врагов «цареградской царевны». С еще большим рвением они принялись уговаривать Ивана III поскорее официально объявить Дмитрия Внука своим наследником.
Для Софьи наступил самый мрачный период в жизни. Казалось, все ее честолюбивые мечты и замыслы окончательно рухнули.
Иван III не стал затягивать с объявлением Дмитрия Внука наследником, намереваясь сделать этот акт публичным и торжественным. Дьякам поручили составить подробное описание всей церемонии, взяв за образец византийскую коронацию (Софье это показалось вдвойне обидным).