Все должно было происходить в Успенском соборе. Сбоку от алтаря установили помост с тремя стульями, красиво убранными белым бархатом с золотой вышивкой. Помост был покрыт красной материей с золотыми украшениями, а на полу, там, где пройдут великий князь с Дмитрием, постелили бархатные ковры. Посреди церкви на налое положили княжескую шапку и бармы и закрыли их покрывалом.
Наконец 4 февраля 1498 года все высшее духовенство во главе с митрополитом, одетое в свои лучшие парадные одежды из золотой парчи, собралось в соборе. В установленное время в главные двери храма вошли Иван III и Дмитрий, которых митрополит Симон встретил и благословил крестом. После этого дьяки стали петь многолетие великому князю, а он с внуком обошел собор, прикладываясь к чудотворным иконам Владимирской Богоматери и митрополита Петра. Затем Иван III и митрополит сели на приготовленные стулья, а Дмитрий взошел на помост и встал рядом с ними. Ниже его остались сыновья великого князя и Софьи, Юрий и Дмитрий, предположительно будущие помощники нового великого князя. Софью Фоминичну и Василия на церемонию венчания не допустили, но, думается, они и сами не захотели бы увидеть, как рушатся их мечты.
Когда в соборе установилась тишина, Иван III выступил с речью: «Отче, митрополит! Божьим велением от наших прародителей до нас дошел такой обычай: отцы великие князья первым своим сыновьям передавали великое княжение, и меня мой отец благословил великим княжением, и я благословил при себе своего первого сына Иоанна также. Однако по Божьей воле моего сына Иоанна не стало, а у него остался первый сын Дмитрий. Именно его Бог дал мне вместо сына. Поэтому именно его я благословляю ныне при себе и после себя великим княжеством Владимирским, Московским, Новгородским и Тверским. И ты, отче, благослови его на великое княжение».
После возложения на плечи Дмитрия барм, а на голову — княжеской шапки все сели на приготовленные стулья, что означало: Дмитрий по своему положению уравнялся с дедом и официально стал его соправителем.
Завершили церемонию поучительные речи митрополита Симона и Ивана III, в которых говорилось о необходимости любить правду, быть милостивым, справедливо судить подданных и заботиться обо всем православном христианстве.
При выходе из храма, а позже на крыльце Архангельского и Благовещенского соборов Дмитрий Внук был трижды осыпан Юрием золотыми и серебряными монетами (к радости собравшихся на Соборной площади москвичей). В заключение наследник престола в полном великокняжеском облачении посетил деда, который уже вернулся в свои покои, и мать, Елену Волошанку, с нетерпением ожидавшую в своем тереме горячо любимого сына. Ей казалось, что наконец-то одержана победа над властолюбивой и заносчивой «цареградской царевной» и теперь никто не осмелится покушаться на жизнь Дмитрия, а переменчивые в своих пристрастиях московские бояре сплотятся вокруг нового наследника.
Елене захотелось запечатлеть триумф сына на красочной пелене, которую она собиралась подарить храму или монастырю, чтобы все богомольцы его увидели. Она, по примеру Софьи, имела светлицу с искусными вышивальщицами, которым и было дано задание изготовить пелену, похожую на вышитый ковер.
В качестве сюжета выбрали церковную процессию в Вербное воскресенье 8 апреля 1498 года. Она проходила вскоре после венчания Дмитрия Внука и хорошо отражала расстановку сил при великокняжеском дворе. На наш взгляд, в центре композиции — фигуры Ивана III и Дмитрия в просторных одеяниях, расшитых по вороту и рукавам жемчугом. Рядом с ними родственники и бояре в островерхих шапках-колпаках. Один из мужчин на переднем плане в коротком платье, подпоясанном красивым кушаком, и с плащом на плечах — видимо, какой-то знатный князь из числа родственников Ивана Васильевича. Около него сыновья Софьи Юрий и Дмитрий по прозвищу Жилка. Они безбородые. Софья Фоминична с сыном Василием, вероятно, изображены крайними слева. Это как бы подчеркивало их удаленность от тех, кто стоял во главе страны. На Софье платье-хитон и покрывало с золотым таблоном — знаком царского достоинства.
Некоторые исследователи полагали, что Софья Фоминична изображена выше, в короне, плаще и платье. Рядом с ней седовласый великий князь в короне и плаще. Однако над их головами нимб, свидетельствующий о святости, а это значит, что они не могли быть реальными людьми.
Для Софьи Фоминичны пелена невестки стала своеобразным вызовом, ведь именно она активно культивировала на Руси лицевое шитье, а ее вышивальщицы считались самыми искусными. Спрятав на время обиду, «грекиня» ожидала подходящего момента, чтобы отомстить сопернице.
Небывалая церемония венчания сына на великое княжение и освящение всего действа главой Церкви притупили бдительность Елены Волошанки и окружавших ее лиц. Они решили, что победа окончательна и бесповоротна. На Дмитрия Внука, пятнадцатилетнего подростка, она повлияла самым нехорошим образом. Получив титул великого князя, он стал считать себя по власти равным деду. Самозабвенно судил и рядил простых людей, жаловал и отправлял в опалу бояр и воевод. Глупый юноша не понимал, что дед лишь позволил ему поиграть во власть, которую из своих рук выпускать не собирался. Однако его заблуждениями ловко пользовались некоторые хитроумные придворные, получая личную выгоду.
Державшаяся ранее в тени Елена Волошанка стремилась занять при дворе место опальной Софьи и выступить с самостоятельными инициативами во внешней и внутренней политике. Прежде всего она начала демонстрировать свои активные контакты с отцом Стефаном Великим, который вел вооруженную борьбу с великим княжеством Литовским, и попыталась вовлечь в нее Ивана III. Кроме того, она стала проявлять заботу о судьбе опальных новгородских священников и дьяков, которых архиепископ Геннадий обвинял в еретичестве.
Для Ивана Васильевича война с Литвой, возможно, и была бы выгодной, если бы не одно «но» — женой великого князя Литовского Александра была его родная дочь Елена. Все обострения отношений с ее мужем самым роковым образом сказывались на положении Елены в Вильно. На это, как бы исподволь, стала указывать Софья Фоминична, получавшая от дочери жалобные письма.
В мягкой форме она убеждала великого князя больше думать об интересах собственных детей и семьи, нежели о невестке-молдаванке, пекущейся о своем отце, и ее тщеславном сыне, обуреваемом жаждой власти.
Как капля точит камень, так и тихие слова жены возымели действие. Иван Васильевич в полном соответствии со своими прозвищами Горбатый (видимо, упрямый) и Грозный вновь задумал навести порядок в семье. Свои прежние установления он решил заменить на противоположные. Это означало, что время триумфа Елены Волошанки и Дмитрия Внука закончилось. Великий князь не захотел терпеть посягательств на собственную власть, которые, как убеждала его хитрая супруга, исходили от невестки и внука.
Первыми жертвами великокняжеского гнева стали видные бояре: двоюродный брат Ивана III — князь Иван Юрьевич Патрикеев с сыном Василием и его зять, князь Семен Иванович Ряполовский. Почему — не ясно, поскольку эти князья всегда оставались верными соратниками государя. Возможно, их обвинили в том, что при подписании брачного договора с великим князем Литовским Александром они плохо учли интересы княжны Елены и тем самым оказались причиной ее горькой участи. Ведь именно Патрикеев и Ряполовский ездили когда-то в Литву для решения вопроса о династическом браке.
В феврале 1499 года на льду Москвы-реки князю Ряполовскому публично отсекли голову. Такая же участь ожидала и Патрикеевых, но митрополит уговорил великого князя пощадить своих родственников и лишь постричь их в монахи. В марте того же года соперник Дмитрия Внука Василий получил титул великого князя и соправителя отца. В управление ему были даны богатые торговые города Новгород Великий и Псков, однако жители последнего его права не признали.
Чтобы окончательно упрочить положение сына, хитрая гречанка принялась убеждать мужа поискать тому невесту в одном из европейских королевских домов.
Наиболее выгодной партией могла стать дочь датского короля Иоганна принцесса Елизавета. Переговоры между двумя странами продолжались несколько лет, но закончились безрезультатно. Препятствием оказалась разница в вероисповеданиях и то, что невеста уже была помолвлена с одним из немецких князей, его женой она потом и стала.
Летом 1499 года в Москву пришла весть: дочь великого князя Елена больна и болезнь вызвана тем, что муж усиленно принуждал ее принять католичество.
Более того, он изолировал жену от мира и начал гонения на православных князей, находившихся в ее окружении. Ге, в свою очередь, покинули Литву и перешли на службу в Москву.
Для Ивана III жалобы дочери и просьбы бывших литовских князей Бельских, Трубецких, Мосальских и других помочь им отстоять свои земельные владения от посягательств Александра послужили поводом для начала войны с великим княжеством Литовским.
Василий, желая продемонстрировать отцу свою доблесть, возглавил войско. Удача оказалась на стороне русских полков, которые стали наступать по всем направлениям.
Хотя лично Василий добиться каких-либо успехов не смог, стареющий и прихварывающий Иван III радовался тому, что его сын способен возглавить великокняжеское войско. Зато Дмитрий Внук никакой инициативы не проявил, предпочитая во время военных действий находиться за крепкими кремлевскими стенами. Это существенно подорвало его авторитет в глазах деда.
Не дремала и Софья Палеолог, зорко следившая за любыми промахами Елены Волошанки и ее отпрыска. Она внушила мужу, что покровительство невестки новгородским священникам может рассорить его с высшим духовенством. К тому же еретики — сторонники новгородского сепаратизма, который следует искоренять огнем и мечом.
Иван III, сначала сам высоко оценивший образованность и кругозор представителей новгородского духовенства и пригласивший некоторых из ' них в Москву, решил, что жена права. Связи невестки с еретиками он счел весьма подозрительными.