— Мне не дано этого понять, я просто боец.
— Такие, как ты, встанут у руля власти. И тебе надо понимать обстановку, в которой мы живем.
— Власть должны брать в свои руки сильные люди, такие как Инар Вознис, а мы их теряем из-за мешка проса.
Пастор насторожился.
— Что ты знаешь о Вознисе?
— Я же здесь бывал во время войны. Вы меня конечно не помните, тогда у вас был большой приход. Меня приводила сюда мать. Инар знал моего отца, он погиб в борьбе с красными в начале 42-го.
Пастор положил руки на плечи юноши.
— Ты что-то сказал о мешке зерна…
— Восемь месяцев назад Инара убили автоматной очередью колхозники в лесу. Я это видел собственными глазами. Я даже знаю, кто его утащил в лес и закопал. Сейчас я этого места не найду, много времени прошло.
— И кто же это сделал?
— Он себя никак не называет, я выполняю его поручения — хожу в город, к вам, святой отец. Но я его видел в 43-м, когда гостил у тетки в селе Сауцкис. Тогда на нем была черная форма и белая повязка на рукаве с буквой «Р». Он пришел с карателями и выбивал ящики из-под ног сельчан, на шею которых накидывали петлю. Мне это очень не понравилось. Нас, нескольких мальчишек, спрятали в сарае на сеновале, и мы все видели из крохотного чердачного окошка.
— Хлеб, который я отдаю тебе, ты относишь ему?
— Да.
— Где он тебя ждет?
— У трех пней возле дороги.
— Надо бы на него глянуть. Следом за тобой пойдет мой человек.
— Он очень осторожен, всегда появляется неожиданно. По лесу передвигается на велосипеде.
— Как он тебя вызывает на встречу?
— Звонит по вертушке в землянку. Звеньевой снимает трубку, а потом передает мне приказ.
— Очень хорошо, что ты мне рассказал о нем. Ты помнишь его лицо?
— Он ходит в кепке, надвинутой на глаза, но кустистые брови спрятать невозможно. Еще у него глубокая ямочка на подбородке.
— Я знаю, о ком ты говоришь. Хорошо, Сыроежка, ступай с Богом. Никому не рассказывай о нашем разговоре.
— Я не болтлив.
— Ты молодец. Я о тебе не забуду.
«Это плохо, — подумал Улдис, — лучше бы забыл». Все, что он рассказал, было плодом его фантазии. При желании каждое его слово можно проверить, в том числе и биографию, и сколько времени он находится в отряде. Но Улдис понимал, что для пастора сведения о велосипедисте гораздо важнее, чем история какого-то мальчишки, тем более сумевшего проявить себя. Ведь это не его вина, что теракт не сумели провести как надо, за провал будут отвечать другие. Он сделал, что требовалось — пронес бомбу на фабрику.
Может, он перегнул палку? Пусть так. Дожить бы до развязки, а там будь, что будет. И он дожил.
Велосипедист больше его не вызывал. Через неделю их подняли ночью по тревоге. Новый налет готовился в соседнем лесу, туда уже согнали лошадей. Если солдаты обошли лес с юга, то увод лошадей из села стал для них сигналом. С рассветом на дороге появился обоз из семи подвод, нагруженных мешками, его сопровождали тринадцать мужчин с ружьями. Серьезная охрана, вот почему по тревоге подняли весь отряд. Около сотни бандитов залегли в укрытиях, готовые открыть огонь в любую секунду, но огонь открыли раньше, с тыла, из леса. Охранники обоза побросали винтовки и вытащили из-под мешков автоматы. Начался бой. Банда оказалась в клещах. Сопровождавшие обоз спрятались за мешками и били прицельно, короткими очередями, перекрывая выход к дороге. Из глубины леса строчили пулеметы и летели гранаты. Здесь не было землянок, уйти под землю никому не удалось. Улдис искал взглядом велосипедиста. Среди бандитов его не нашел, значит, он сумел его припугнуть и тот вовремя ушел.
Тогда, вернувшись от пастора и передавая хлеб, он тихо сказал:
— За нами наблюдают. Пастор вами интересовался, просил меня описать вашу внешность. Я по наивности все рассказал.
— Зачем ему понадобилась мое описание?
— Он знает, что Звонарь погиб восемь месяцев назад и его место занял другой человек.
— Это он тебе сказал?
— Когда я пришел, он молился за душу усопшего Инара Возниса. Я его знал раньше и понял, о ком идет речь.
— Не слишком ли ты умен?
— Дуракам бомбы не доверяют. После того как я вас описал, пастор тихо процедил сквозь зубы: «Шнурок». И в этот момент мне очень не понравился его злобный взгляд. Пастор не верит, что Звонаря могли убить обычные крестьяне.
Велосипедист ничего не сказал, взял хлеб и скрылся в лесу. Улдис чувствовал, как за ними наблюдают. Лес умеет разговаривать, если уметь его слушать. С тех пор они со Шнурком не виделись, бывший каратель Петерис Гравитс исчез.
Бой длился меньше часа. Когда канонада оборвалась, лесных братьев осталось в живых не более десяти человек. Все они бросили оружие и подняли руки вверх. Улдис ничего не видел и не слышал, его контузило, но он был доволен результатом. Значит, могут, если захотят.
К лесу подогнали грузовые машины, бандитов связали по ногам и рукам, да так, что шевельнуться не могли. Всех положили на пол, как свиные туши, и под усиленным конвоем повезли в город. Старая тюрьма в городе считалась очень надежной. Построенная еще при царском режиме, она славилась тем, что за всю историю ее существования не было ни одного побега. На второй день начались допросы. Дошла очередь и до Улдиса. Когда его привели в кабинет следователя, он увидел перед собой майора госбезопасности с тремя орденами на груди. Это был тот человек, который дал ему пропуск на завод и деньги на пиво. Чемодан с бомбой в тот момент стоял у его ног. Они хорошо запомнили друг друга.
— Как себя чувствуешь, молодой человек?
— Лучше. Уже слышу. Контузия оказалась легкой.
— Рад, что именно ты остался в живых.
— Когда я потерял сознание, на меня упал труп, он и принял на себя все пули и осколки. От бедолаги осталось решето.
— Везунок. Мы должны составить протокол допроса. Нам нужна легенда, по которой можно смягчить твое наказание, Сыроежка.
— Легенда готова давно. Я сын латышского стрелка, героя гражданской войны, большевика, председателя колхоза «Знамя Ленина». Зовут меня Улдис Блонскис.
— А если проверят?
— Я лично убил его, мы с ним ровесники. Пусть проверяют. Меня другой вопрос интересует. Кто нас предал?
— А ты как думаешь?
— Пастор разоблачил одного типа, который выдавал себя за Звонаря. Он исчез из отряда неделю назад. Его кличка Шнурок. Настоящее имя Петерис Гравитс.
— Я знаю, о ком идет речь, но не думаю, что Шнурок может быть предателем. Скоро мы все узнаем. Пастора взять не удалось, он человек подготовленный, легко ушел от облавы. Я думаю, они скоро встретятся и выяснят отношения. Мы им в этом поможем. Но все значительно сложнее. Дело в том, что операцию готовили в обход управления госбезопасности, а солдат вызвали из рижского дивизиона. В городе никто не знал о готовящейся операции, за исключением трех человек. Один отпадает, он лежит в больнице и руководить с койки не может.
— Нас всех посадят?
— Ради показухи власти устроят процесс, а потом проявят гуманность и вас не расстреляют, получите по пятнашке. Я говорю о худшем варианте. Но мы этого не допустим, вас снимут с поезда во время этапа в Ригу, и все присоединятся к другому отряду. Слава богу, их еще немало. А ты вернешься в город, тебя я возьму к себе, мне такие ребята нужны.
— Готов к любому заданию.
— Не сомневаюсь.
— У меня одна просьба. Я хотел бы повидаться с Кристиной, подавальщицей из пивной, что у костела.
— Хочешь, чтобы она попала под подозрение? Знакомые лесных братьев автоматически становятся соучастниками.
— Об этом я не подумал… Значит, Шнурок и пастор на свободе?
— Чему я очень рад, с их помощью мы вычислим предателя. Тут еще есть непонятная вещь. Взрыв на фабрике прогремел вхолостую. На дворе разыграли комедию со стрельбой, ранили одного краснопузого начальника, но я-то знаю, что никто из моих людей в него не стрелял. Зачем нам один, когда смерть ждала всех. Вот откуда тянется ниточка.
— Вы со всеми так откровенны, господин майор?
— Зачем же. Из тех, кто остался жив, меня никто не знает кроме тебя, Улдис Блонскис. С тобой можно и пооткровенничать, учитывая, что скоро ты вольешься в ряды моей армии.
— Наконец-то займусь настоящим делом.
Протокол не занял много времени. Вернувшись в камеру, Улдис лег на нары и уставился в заплесневелый потолок с осыпавшейся штукатуркой. Теперь ничего сделать нельзя. Пастор на свободе, Шнурок на свободе, а он на грани провала. Рано или поздно, но майор его раскусит. При тщательном разборе ситуации и сведении всех фактов в одну цепочку, вывод получится очевидным. Сколько таких майоров сидят в кабинетах управления? Что толку, что он знает, кто такой этот майор, или пастор, Шнурок? Кому он об этом расскажет? Янис в больнице и даже не догадывается, где находится он, Улдис. Будут ли его знакомить со списком арестованных? Приходится рассчитывать на свою удачу. Он ведь везунок.
Прошло еще два дня, и его снова вызвали на допрос. Шел двенадцатый час ночи, в такое время никого не вызывали, что-то тут не так. Привели на первый этаж в странную камеру, перегороженную решеткой на две части со входами по обеим сторонам. Дверь за ним закрылась, и он остался один. Вскоре открылась вторая дверь и у Улдиса екнуло сердце. В камеру вошла Кристина. Похоже, девушка не понимала, куда ее привели. Она испуганно осматривалась по сторонам.
— Кристина! Я здесь!
Увидев его, она бросилась к решетке, он ей навстречу. Девушка расплакалась.
— Все в порядке. Я жив, это главное. Ты жива, и мы рядом. На решетку не обращай внимания, сегодня она есть, завтра ее нет, мир меняется слишком быстро. Вот увидишь, мы с тобой еще будем счастливы.
— Как тебя взяли?
— Контужен был, легко. А сюда попал, потому что я тоже лесной брат, должен сидеть в тюрьме с остальными. Расскажи мне, что творится на воле, в городе?
— Все очень плохо, Улдис, — зашептала Кристина. — Яниса похитили из больницы прошлой ночью. Он пропал. Двух его заместителей убили автоматной очередью прямо у дверей ратуши. Стреляли из окна машины. Теперь я осталась без связи и не знаю, что делать, доверять никому нельзя.