наружили тело его матери. И его заодно. Женщина скончалась от спиртного, это без всякого эксперта сказать можно: везде бутылки, закуска, размазанная по полу рвота. А мальчик не сообщал никому, так и жил рядом с мертвой матерью, пока запах гнили не почувствовали соседи и не позвонили в полицию. Мы тогда с психологом еле разговорили Тимку. Оказывается, мать взялась пить со смерти отчима, которая случилась примерно два месяца назад. И видимо его мать вспомнила те дни, когда так же беспробудно пила после смерти отца мальчика.
– На учете не стояли? – спросил следователь.
– Нет, – пожала плечами женщина. – Не зачем было ставить. В поле зрения эта семья ни разу не попадала. Если, как говорит малыш, она не пила пока жила с отчимом, то и понятно – трезвый образ жизни вела.
– Хорошо. А что скажете о мальчике?
– Очень тихий и замкнутый, – вновь пожала плечами Мария Семеновна. – Я с ним особо и не общалась, пока собирала документы… Он у психолога сути прожил, но она тоже ничего из него не вытянула. Не смогла.
– Постарайтесь вспомнить побольше. Сейчас важна любая информация. Любая. Нам надо знать, куда он мог пойти, чтобы успеть спасти.
– Пойти? – встрепенулась Кравцова и со смешенным чувством беспокойства и страха посмотрела прямо в глаза следователю. – Господи!
– Что? – тут же подался вперед Семен Владимирович, чувствуя, что на правильном пути. – Не тяните! Выкладывайте! Может, найдем и опередим преступника!
– Ну… когда я закончила с документами, я вышла в холл. Он как раз сидел, ожидая, когда проводят в комнату. Знаете, так сидел: сжал коленки, уткнулся в них носом и раскачивался. И вроде мычал чего-то.
– И?.. – в нетерпении поторапливал следователь.
– Я подошла, что мне не свойственно, ведь своих детей у меня нет, а от чужих я стараюсь дистанцироваться. – Попыталась оправдаться Кравцова, но потом махнула рукой. – В общем, я подошла, погладила по голове, отчего он вздрогнул и перестал раскачиваться, провела руками по плечам вверх-вниз, растрепала волосы. Он чуть поднял голову и прошептал: «Мама!» На что я покачала головой. Тогда он, пошмыгав носом, добавил: «Хочу к маме!» И повторял это, пока не пришла воспитательница и не увела его на второй этаж.
– То есть он все время хотел к матери? И вы думаете, что он сейчас, посреди ночи, пошел к маме? – удивленно переспросил следователь.
– Ну да, в моменты опасности все дети тянутся к матерям.
– Но не ночью же и не в морг…
– Вы не представляете, что иногда терпят дети, чтобы не сдать мать или отца, чтобы их не забрали пусть из плохой, но их семьи. Они будут жить как волчата, питаться мусором, терпеть унижения и побои, но до последнего будут терпеть, чтобы не лишили их любимых. Такие семьи очень трудно выявить. Ужасные вещи там могут тлеть годами…
– Да, но матери-то уже нет…
– Есть, – совершенно серьезно сказала Мария Семеновна, и добавила: – Она все еще есть. Только на кладбище. Её этим днем похоронили, – сами знаете, как похоронные службы стараются быстрее закопать государственных покойников, за которых никто платить не будет, – и мы с психологом водили мальчика попрощаться. Думаю, это единственное место, где он сейчас может быть.
Воронцов несколько долгих секунд молчал, переваривая услышанное, потом серьёзно кивнул головой:
– Что ж. Тогда едем? Надеюсь, вы поможете мне? Хочу, чтобы мальчик хоть одного человека узнал. Вас. Ну как? Потерпите еще?
– Хорошо, – не раздумывая согласилась женщина.
***
От детского дома они отъехали на старом «шевроле» Воронцова. Видимо он успел поговорить со старшим полицейского наряда, так как за ними пристроилась служебная «нива» с двумя полицейскими. Конечно, ловить маньяка лучше не в одиночку. В этом Мария Семеновна была солидарна с полицией. Только она бы взяла их побольше, чтобы уж наверняка. Например, как в фильмах: куча полицейских с пистолетами и автоматами, окружившие преступника автомобили с яркими мигалками и гулкий звук громкоговорителя…
Дорога от детдома шла лесом, пересекала окружную и съезжала дальше мимо строительного рынка к кладбищу. Всего километра полтора. Можно было подумать, что такие далекие друг от друга строения как строительный рынок, детский дом и кладбище построили специально рядом, но Кравцова знала: кладбище здесь возникло ещё полтора века назад. Потом некто не слишком умный в советское время через дорогу построил детский дом, а уж строительный рынок разросся после двухтысячных, когда московские пенсионеры решили заиметь себе по даче, чтобы коротать время с внуками на зеленой лужайке своего участка с домиком и верандой.
Дорога до окружной была старая, латанная-перелатанная, поэтому Воронцов вел машину не торопясь, стараясь не убить и до того измотанную жизнью в провинции подвеску. «Шевроле» петляло из стороны в сторону, и фары выхватывали из темноты толстые стволы елей и берез, которые словно призраки возникали перед машиной столь внезапно, что Кравцова всякий раз вздрагивала и с новой силой хваталась за ручку над дверью.
Два месяца назад женщине стукнуло тридцать пять, и она, кроме того, о чем преподавали в педагогическом колледже, не знала о детях ничего, но была уверена, что ни девочки, ни мальчики по ночам не сбегают по одной простой причине: темно. А уж факт того, что Тимка побежал на кладбище, не укладывался у Марии Семёновной в голове. Сама бы она «да ни в жизнь!» никогда-никогда не пошла бы одна ночью на кладбище.
– Семен Владимирович, может вы без меня управитесь? – воскликнула Кравцова, внезапно вспомнив, что именно сейчас она и едет на кладбище. – Чем я-то вам там помогу?
– Мария Семеновна, – ответил следователь. – Вы женщина, а маленькие мальчики больше верят именно женщинам. Кроме того, вы уже встречались с ним.
– Да, но… обстоятельства нашей встречи не совсем… – попыталась возразить Кравцова, но Семен Владимирович положил руку ей на плечо и успокоил:
– Не переживайте вы так. Ваше дело его успокоить и выманить: а уж мы найдем, чем занять пацана.
Кравцовой на это возразить оказалось нечего, она только подумала: «Меня бы кто успокоил…»
Деревья все также выскакивали из темноты, в какой-то момент они пересекли окружную дорогу, Кравцова пару раз разглядела какие-то постройки справа за забором-рабицей, а потом свет фар «шевроле» уткнулся в ворота кладбища.
– Господи-боже, – воскликнула женщина, подняв руки ко рту.
– Твою мать! – согласился с ней Воронцов.
Свет фар осветил широкую площадку перед кладбищем, закрытые въездные ворота и домик сторожа. И самого сторожа. Он висел над землей и дёргался от нехватки воздуха, явно задыхаясь. Рядом стоял мальчик в одних трусах, а огромная тень, которой вроде бы некому было отбрасывать, тянулась к горлу тени сторожа.
– Твою ж налево! Что тут происходит?! – воскликнул еще раз Семен Владимирович и судорожно стал доставать из кобуры под левой подмышкой пистолет.
Полицейские на «ниве» тоже оценили невероятную ситуацию и очевидно решили протаранить на автомобиле неведомое существо, отбрасывающее тень и уже мертвого сторожа в сторону. Служебный автомобиль разогнался, объехал «шевроле» следователя и на высокой скорости помчался к неведомому существу. Но внезапно нива с грохотом уткнулась во что-то плотное, смялась, один полицейский вылетел через стекло и проскользил по асфальту, сдирая о него кожу и плоть, до ворот кладбища. Нечто без видимых усилий откинуло покореженную «ниву» в сторону и, наверное, направилось к «шевроле».
– Поехали отсюда! Поехали! – истошно кричала следователю Кравцова, закрывая от страха глаза ладонями, а тот, наконец, достал пистолет и, едва вынув его в приоткрытое окно, стал палить без разбора, лишь бы попасть в невидимое существо.
– Воронцов, сука! Слышишь?! Погнали отсюда! – в очередной раз закричала Мария Семеновна, когда в свете фар мелькнула какая-то тень. Женщина вся сжалась от ужаса, когда, с грохотом разбив ветровое стекло, в Воронцова прилетела надгробная плита. Осколки стекла осыпались градом на людей. Инспектор по делам несовершеннолетних заверещала словно маленькая девочка и описалась. Плита пробила следователю грудину, и теперь неестественно откинутая голова смотрела на место для фотографии, обозначенное для гравировки.
Мария Семеновна в ужасе наблюдала, как огромная тень приближается к автомобилю, и не знала, что делать. Ужас сковал её члены, а паника проникла в каждую клеточку тела, сделав из взрослой женщины маленького испуганного подростка. Она в очередной раз взвизгнула, когда надежная с виду дверь, отлетела в сторону, словно некто огромный и невероятно сильный её просто выдрал. Но на месте неведомого существа стоял маленький мальчик и испуганно смотрел на женщину.
– Вы мою маму видели? – тонким и жалобным голосом спросил он.
Едва справившаяся с шоком женщина быстро и судорожно закивала.
– Да, – срывающимся голосом сказала она. – Ты ведь… Тимофей Белов? – Мальчик кивнул. – Меня помнишь?
– Вы тётя, которая… – Тим наморщил лоб, словно память – закрытый сундук, и чтобы его открыть, надо приложить много усилий. – Вы меня к маме возили вчера?
– Точно, – кивнула Кравцова и заставила себя улыбнулся, едва не расплакавшись. – Теперь ты понимаешь, где мама?
– Да, – кивнул ребенок. – Она умерла.
– А значит?.. – женщина хотела, чтобы мальчик сам продолжил мысль, чтобы он осознал неизбежное.
– К ней не попасть?
– Точно, – кивнула женщина. Она краем глаза пыталась определить, куда делось то нечто, что только что убило кучу народа? Но его вроде не было.
– Так что же делать? – жалобно протянул Тим. – Я хочу к ней…
– А что ты скажешь… – У Марии Семеновной перехватило дыхание от того, что она собиралась произнести. – Что скажешь, если твоей мамой стану я?
Мальчик нахмурил лоб и несколько долгих секунд думал и решал очень сложную для него задачку, потом поднял на женщину полный надежды неуверенный взгляд.
– А как же мама? Она против не будет? – спросил Тимофей.