Флэшбэк № 5. Анатомия песен.
«Машина Времени» не совершала переворотов в рок-музыке, не записывала альбомов, ставших классикой жанра, не породила плеяду своих последователей, она просто несколько десятилетий печатает всероссийские хиты, как Госзнак – денежные купюры. Причем делает это словно само собой, не шибко распространяясь о кропотливом студийном труде, природе своего вдохновения, креативных концепциях. Обо всем том, без чего не обходятся рассказы про серьезные рок-группы. Однако, долговечность и стабильная востребованность «машиновского» материала вынуждают даже самых придирчивых меломанов признать, что, песни «МВ» – либо отменное подтверждение формулы «все гениальное – просто», либо над ними где-то все же ведется тщательная, но излишне не афишируемая работа.
Андрей Макаревич
В студии мы никогда с абсолютно сырым материалом, набросками какими-то не работаем. Это, знаешь ли, слишком жирно, то есть дорого, сидеть и сочинять в студии. Хотя масса музыкантов, тот же Боря Гребенщиков, насколько мне известно, приходят в студию, как на работу. Посидели, наиграли что-то, отложили этот кусочек, взялись за другой, потом помогли записаться кому-то из коллег, затем опять достали тот первый кусочек, приставили к нему второй и т. п. У нас такого нет. В студию мы всегда приносим уже максимально отрепетированный материал. Сначала в голове у меня возникает какая-то готовая конструкция песни, я переношу ее на инструмент, дальше представляю, как бы группа это сыграла, и страшно робея, стесняясь, выношу задуманное на общую репетицию. Исполняю новую тему под гитару и приблизительно объясняю, что хотел бы в итоге получить. После чего мне чаще всего говорят: ну, слова, мелодия ничего себе, но в остальном – хуйня полная и играть ее надо совершенно по другому. Давай попробуем вот так. На что я отвечаю: подождите, вот вы сейчас с ходу чего-то меняете, а я месяц ходил об этом думал. У меня перед вами есть некоторый гандикап. Давайте, все-таки, сначала попробуем, как я предлагаю. Мне говорят: «Давай попробуем, но все равно это хуйня». В результате, обычно получается, что-то среднее между моей идей и тем, что привносят другие участники группы.
В «Машине» есть, кстати, право вето. Причем я с изумлением узнал, что внутри «Битлз» оно тоже действовало. Если одному человеку, что-то не нравится, он вправе требовать, чтобы мы вносили изменения в песню до того момента, пока он не скажет, что это хорошо. Вот, когда все вещь одобрили – она утверждается.
Иногда бывает, что все складывается сразу. Например, песня «Он был старше нее» получилась за 30 минут. Все сыграли почти так, как я предложил, и она покатила. А бывает, что месяцами вещь выпиливается. Но, честно тебе скажу, не более 1–2 песен за всю нашу историю, мы бросили, так и не доделав. Обычно, всегда идем до конца. Я очень не люблю, когда, на что-то тратятся силы и время, а потом все бросается на полпути, с объяснением – не пошло. Как – не пошло? Значит надо понять, почему так происходит и устранить момент, из-за которого не идет.
Много ли репетиционных баз сменилось у «Машины»?
Ой, сейчас и не сосчитаю. Очень много. По разным причинам. Сегодня, впрочем, все элементарно: плати деньги, договаривайся и арендуй хоть Кремлевский Дворец. А в советские годы никакой аренды, ведь, не было. Человек, имевший возможность предоставить музыкантам базу, директор клуба, предположим, искал в этом какую-то свою выгоду. Например, он даст нам помещение, а мы станем играть у него бесплатно на каких-то мероприятиях. Через месяц ему кто-нибудь говорил: ты с ума сошел! Взял к себе антисоветчиков. Партбилет на стол положишь! И он нас выгонял. Или из органов ему звонили и говорили: не рекомендуем вам прикрывать этот ансамбль. И мы искали следующее место. Чем оно было дальше от искусства, тем было проще. Например, когда мы базировались в Министерстве мясной и молочной промышленности, тамошние чиновники даже, не задумываясь, написали бумажку, делегировавшую нас на таллиннский фестиваль. Потому что им вообще было по фигу, кто там, что поет. Им нравилось, как мы у них играем на танцах и все.
Из репетиционных точек самая яркая – ДК «Энергетик», поскольку она была первой в нашей истории, а все остальные слились для меня в один ужасный образ. В основном это были жуткие подвалы, совершенно неприспособленные для нормальной работы. Их еще периодически затапливало.
Для того чтобы родилась такая песня, как «Опустошение», что должно происходить в жизни ее автора?
Не знаю… Мне просто всегда хотелось придумать рок-н-ролл на одном аккорде. А один аккорд, это как у Хоулин Вулфа, очень опустошающая вещь. Ситуация вокруг, в жизни, в стране, тоже наводила на какие-то определенные мысли, а музыка облекала их в определенную форму. Это был конец 90-го или начало 91-го года.
Евгений Маргулис
Как в «Машине» в ранние годы определялось кому, что петь, я уже не помню, поскольку был в то время человеком совершенно не пишущим и мало интересовался такими раскладами. Судя по всему, какие-то ноты я вытягивал лучше Макара и поэтому мне тоже доставались некоторые вокальные номера. А сейчас у нас, как правило, кто песню написал, тот ее и поет. Но бывает и так, что ты придумал тему, и вдруг понимаешь: у тебя она не пойдет, а пойдет либо у Сашки, либо у Макара. И ты ее спокойно отдаешь. Мы уже достигли того уровня цинизма, когда чувствуешь, что из сочиненного можно показывать на репетиции, а, что лучше не показывать, а нажабить себе родимому. Мы прекрасно знаем свои возможности и все решается быстро.
Я могу сказать Макару – мне не нравится мелодия или текст такой-то песни, и я делать ее не хочу, но посмотрим, что скажут остальные. Я всегда вякал. А сейчас и Кутиков может с чем-то не согласиться. Державин высказывается, конечно, аккуратнее, поскольку пока еще не привнес в «Машину» ничего авторского. Хотя нет, он сделал прекрасную песню «Эти реки никуда не текут».
Андрей Державин
Я приволок ребятам тему этой песни, и она им понравилась. Андрюха очень скоро написал для нее великолепный текст. И мы достаточно оперативно ее сделали, практически без каких-то поправок, что случается редко. Я лишь предложил еще раз повторить первый куплет.
Александр Кутиков
С приходом Андрюшки Державина мы попытались изменить технологию работы в студии и осовременить наш саунд. Поэтому самым сложным для «МВ» альбомом в плане записи, я считаю пластинку «Место, где свет». В ходе ее создания мы искали компромисс между тем, что было принято у нас раньше, и новациями, которые пытался привнести Державин. Работали очень много. Иногда приходилось не только выбирать из предложенных вариантов, но и убеждать Державина в том, что не все из того, что он вообще готов предложить, сочетается с тем, что делает «Машина». Но он был известен нам, как музыкант хорошо мыслящий, умеющий работать в разных направлениях, и постепенно мы находили общий язык. Я знал Андрея лучше всех, потому что записывал с ним в конце 80-х свой сольный альбом, помогал ему в свое время приземлиться в Москве, и превратиться из талантливого ухтинского юноши в известного всей стране исполнителя.
Возможно, Державин не виртуозный клавишник, но у него очень неплохо со вкусом. И когда он предлагает какие-то аранжировочные ходы, то работать с записями его партий приходиться значительно меньше, чем со всеми предыдущими клавишниками «МВ».
Кстати, могу сказать, как студийный саундпродюсер «Машины», что, когда в 90-х появились новые технические возможности, то при записи наших альбомов дольше всего приходилось править партии Петра Ивановича Подгородецкого, всюду заявляющего, что он был единственным профессионалом в «МВ». То обилие нот и звуков, которые он извергал, требовало причесывания людьми, обладавшими большим вкусом, чем Подгородецкий.
У Макаревича в 2000-м году был любопытный опыт сотрудничества с основателем «Квартала» Артуром Пилявиным, когда они записали целый ряд каверов «Машины» под названием «Время напрокат». Это, как раз, была попытка придать песням «МВ» иное звучание. Если бы Пилявин, недолгое время спустя, не погиб в автокатастрофе, он мог бы, на твой взгляд, стать вашим новым саундпродюсером?
Нет. Мы пробовали с ним поработать, приглашали его пару раз на репетиции, но он не предложил ничего интересного. Работа со старым нашим материалом, которую провел «Квартал», меня только расстроила. Несмотря на все новаторство, которое там было, альбом получился скучным, эклектичным. И там не оказалось ни одного хита. А так не может быть. Хит на диске необходим, даже в трибьюте он должен быть. С моей, продюсерской точки зрения во «Времени напрокат» сам подход к материалу был неправильным, и аранжировки убили многие хорошие песни.
Евгений Маргулис
Для меня все «машиновские» альбомы ровные, что-то выделить трудно. Правда, я наши пластинки, после записи, и не слушаю никогда. И еще считаю, что абсолютно незачем выпускать альбомы через год. Лучше – раз в пять лет, но чтобы там были такие песни, которые гвоздями будут вбиваться в головы наших почитателей.
Вроде исполняемой тобой грустной темы «Новая весна тебя убьет» из последнего альбома «Машины»?
Тут достаточно странная история. Нам дико хотелось, чтобы Сашка Кутиков выглядел на сцене по-другому. Не орал, а пел по-человечески. И эта вещь была написана для него. Потом мы посидели, подумали, попробовали, и стало понятно – у Кутикова она не пойдет. Пришлось ее спеть мне.
Валерий Ефремов
У нас процентов 80 песен приносится на репетиции в таком виде, что еще практически невозможно распознать, какими они в итоге получатся. Должно пройти несколько проб и обсуждений, чтобы наметился основной вариант. В формировании очередной концертной программы принимают участие все «машинисты», и я в том числе. Я могу совершенно спокойно сказать Макару: здесь надо кое-что из песни убрать, а этот номер немного поменять. Наверное, такой демократичный подход и удерживает нас вместе.