- Хм, - сказал Кройф, - Ник, вы согласны с такой оценкой ситуации?
Николай помедлил, а потом сказал с расстановкой:
- Ну, в какой-то мере.
- Видите ли, мой милый Франц, - сказал Кройф, - вы тут нам такого наговорили про Россию, а вот мистер Добринский как раз только что оттуда.
- Вот как? - искренне удивился Левин, - Но это же замечательно. Мистер Добринский, я рад вас приветствовать. Я с удовольствием буду общаться с вами. Имейте в виду, вы желанный гость в нашей лаборатории.
Николай поклонился.
- Только не вздумайте измерять у него коэффициент интеллектуальности, проф,- сказал Дик Глен,- ручаюсь, ваш прибор зашкалит. И у меня, кстати, вопрос, профессор, а конкретно, приборами вы что-нибудь щупали?
- Разумеется. Я бы многое мог рассказать. Например, энцефалограммы выявляют у творчески ориентированных необычную электроволновую активность мозга. Тут сразу море проблем для экспериментальной биофизики и биоинформатики. Ну, да вы сами это знаете. Для меня лично по-прежнему главным остается вопрос о возможных каналах поступления творческой информации - интуиции, озарения и тому подобного. В принципе, есть три источника - таинственные глубины мозга, общее поле сознания людей (пресловутая ноосфера, например, в понимании Тейяра - как облако мысли над планетой) и, наконец, высшие сферы, те, о которых говорил Гюго и ему подобные. Нам, смертным, выход туда едва ли доступен.
- Скажите, - подал голос мрачно каменеющий до той поры бледный и плохо выбритый Лэрри Шеннон, а что вы думаете насчет трансцендентальной медитации?
- Ах, это, - улыбнулся Левин,- вполне невредная вещь. Индусы называют ее сидхи, японцы сатори, у нас еще есть словечко инсайт - все это имеет целью с помощью незамысловатых технологий добиться состояния просветления и большего совершенства духа для более полной самореализации. Мы тут в лаборатории, в общем, этим не занимаемся, но литературы и всяких учителей вокруг полно. Дерзайте, юноша.
Шеннон тоже улыбнулся, но улыбкой мрачной и загадочной.
- Профессор, - не унимался Дик, - а вот насчет этого самого коэффициента... Лично я с помощью разных тестов мерил у себя эту гадость много раз. И всегда выходило примерно одно и то же число. Какое - не скажу, а то вы начнете меня презирать. Короче, это меня убедило в объективности ваших таблиц. Но у гениев, с которыми вы работаете, а у вас их целая толпа, вы ведь эту штуку измеряете?
- А как же, - отвечал психолог, - куда же мы без этого, непременное дело. Могу вам сообщить, что средний коэффициент у одаренных детей где-то около цифры 133 (при норме сотня), а количество людей с коэффициентом 150 и более соответствует кривой нормального распределения. Могу вам также сообщить, что в профессионально-элитных группах наиболее высоким коэффициентом обладают философы, а наиболее низким - военные. Были проведены чрезвычайно оригинальным методом косвенные подсчеты у исторических личностей. Помню, например, что Гете и Лейбниц дали результат в 195-200, а маршал Массена и адмирал Дрейк лишь около 125. Конечно, здесь можно спорить. Представляю, как взовьются наши генералы.
- А вам лично с коэффициентом двести кто-нибудь попадался?
- Увы, дружище. Это не реально. Рекорд нашей лаборатории, ну то, что попалось в наши сети, где-то 188-190. И то это чудо.
- Кто же этот вундеркинд?
- А вот пока я вам и не скажу. Но у меня встречный вопрос - вы у Клары, у Пита измеряли?
- Нет, - сказал Дик, - то ли не догадались, то ли постеснялись. Может, еще и измерим.
- Простите, профессор, а вот, допустим, сны у одаренных, - проворковала Джоан Айкен, - они чем-нибудь отличаются от наших обычных снов?
- Еще бы! - оживился Левин. - Замечательный вопрос. Мой коллега Бринк из колледжа Нотр-Дам подсчитал, что примерно одна треть всех людей видит сны, в которых совершает полеты в воздухе без всяких приспособлений, как птицы. И это как раз способные, талантливые люди. Не сомневаюсь, мисс, что и вам такие снятся. Сновидения с полетами вызывают чувство приподнятости, радостного возбуждения. Знаете, что говорил о таких снах старик Фрейд? Естественно, он посчитал их символом , пардон, половой близости. Что еще мог сказать этот неугомонный старик? Впрочем, он не исключал и других толкований. А вот его ученик Юнг полагал, и, как мы сейчас видим, не без оснований, что сны с полетами играют важную роль в преобразовании и обработке информации в мозгу. Ведь сон - это пересмотр мозговых программ. А другой мой коллега, Джек Адельсон, обнаружил, что у наиболее творчески одаренных людей в снах чаще наблюдается отход от привычных представлений - о времени, о пространстве, о причинности. Короче, чем дальше сны от повседневности, тем лучше. Джек утверждает, что те, кому снятся полеты, способны стать выше обстоятельств, управлять течением своей жизни. Так что летайте, друзья, летайте.
- Послушайте, Франц, - сказал Кройф, - помните вы что-то интересное говорили про графоманию?
- Ну как же, разумеется. Это действительно интересная тема. Тут уместно вспомнить Ломброзо. Он утверждал, что мания писательства - это не только своего рода психиатрический курьез, но и особая форма душевной болезни. И что одержимые подобной болезнью личности, совершенно на первый взгляд нормальные, могут оказаться крайне опасными для общества субъектами. Дело в том, что в них трудно заметить психический надлом (обычно, глубокую паранойю), а между тем им может быть свойственен крайний фанатизм и, подобно религиозным маньякам, они способны вызвать потрясения и даже исторические перевороты в жизни народов. Обратите внимание, что все главные герои ушедшего столетия - Ленин, Троцкий, Муссолини, Гитлер, Мао, Сталин, кто там еще... ну, скажем, Черчилль -оставили многочисленные тома своих сочинений. А попробуйте их, за исключением, разве что Черчилля, которому даже литературную премию вручили, попробуйте этих типов сейчас почитать.
- Действительно, - пробормотал Кройф - кто это нынче читает. Разве только специалисты.
- Ну, специалисты, - возразил Левин, - у них планида такая.
- Есть еще одна категория читателей, - вступил в разговор Николай, - маньяки и потенциальные тираны, о которых, профессор Левин, вы упоминали. Они лезут в подобные сочинения с болезненной страстью. Например, у нас в России до сих пор популярна "Майн кампф" и кое-что другое в этом духе.
- О да, вы правы, молодой человек, - отвечал Левин,- разумеется. Я понимаю эту проблему.
- А вот наши президенты книг, как правило, не пишут, - сказал Кройф.
- И слава Богу, профессор, слава Богу, этого нам только не хватало, - Левин иронически улыбнулся.
- Ну, не скажите Франц. По вашему, из Хемингуэя или, допустим, из Мейлера не вышел бы приличный президент?
- Это вопрос, дорогой профессор, - это большой вопрос.
- - Скажите-ка, проф, - вновь выступил Дик, - а как насчет нарциссизма? У этих самых, у талантливых.
- Это в самую точку, - усмехнулся психолог, - что правда, то правда. Установлена достаточно устойчивая связь творческой личности с ... ну, так и скажем - с самолюбованием. На первый взгляд это выглядит не очень... Но ежели разобраться, ничего страшного. Если в пределах нормы, конечно. Понимаете ли, творческий, талантливый человек довольно часто получает изнутри самого себя позитивные импульсы самого разного характера - идеи, чувственные образы. И он начинает себя ценить, он сам себе нравится. Это нормально, мой друг. Не верьте тем, кто бес конца критикует себя, клянет и бичует. Часто это просто лицемеры.
- Мой Бог, как вы меня успокоили, проф,- воскликнул Дик.
И разговор закончился общим смехом.
- Ник, я уезжаю недели на две. Хочу, чтобы вы пока кое над чем поразмыслили. - Кройф пододвинул к себе лист бумаги и взял фломастер. - Вот фермент, с помощью которого мы довели число клеток почти до семи миллиардов. Но дальше он не работает. Рост мозговой массы прекращается. Я уже бился и так, и эдак. А ведь нужно по крайней мере удвоить это число. Где-то там должен быть качественный скачок.
- Чего вы ждете от этого скачка, мистер Кройф? - спросил Николай. Слегка поморщившись от "мистера", Кройф сказал:
- Ничего особенного. Обыкновенного усиления интеллектуальных способностей. Или необыкновенного. Как повезет.
- Мне и сейчас нелегко тягаться с Тимом, - улыбнулся Николай.
- Терпите. Мне от него тоже достается. Я знаю, - продолжал Кройф, - у Граника работают с подобными ферментами. Чувствую - решение где-то рядом.
- Я подумаю, Бен, - сказал Добринский. Такое обращение к Кройфу еще требовало от него усилия. - У нас в Пущино действительно использовалось нечто похожее. Эти структуры мне знакомы.
Всю последующую неделю Николай испытывал один вариант фермента за другим, исписал структурными формулами толстую тетрадь, перерыл в библиотеке груду журналов и отчетов, связался по Интернету с Библиотекой конгресса и дюжиной европейских университетов, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Он позвонил Гранику и Вилковыскому - бывшему своему однокашнику, также работающему у Василия Петровича. Занимаясь сходными ферментами, Гриша Вилковыский дописывал докторскую. Ответ был неутешительным:
- Старик, - звенел в трубке Гришин голос, - безнадежное дело! Из этих структур больше ничего не выжмешь.