плодородной землей, которую нынче называют Сахарой. Напротив, бережным обращением с родной планетой мы докажем наше право на космическое существование. В этом я вижу пафос смелых мыслей Константина Циолковского.
- Правильно! - крикнул Майкл Шилин.
- Кстати,- сказал Ахматов,- один ваш эколог из корпуса военных инженеров говорил мне, что Скане можно вернуть жизнь, но проект этот далек от реальности, поскольку стоит сотни миллиардов... Мне трудно судить, может быть, ваше правительство и выделило бы подобную сумму, если бы дело упиралось в одну только Скану. На самом деле мы стоим перед глобальной проблемой, в масштабе которой Скана - лишь песчинка. Так что вряд ли эта пустыня в ближайшие годы превратится в зеленый сад.
Сделав небольшую паузу, Ахматов сказал:
- Чувствуя, что начинаю злоупотреблять вашим терпением и временем, я перехожу к заключению.
Возник короткий шум, на фоне которого звучали отдельные реплики, дающие понять, что слушатели готовы предоставить лектору неограниченное время.
- Вернемся на минуту к "злодею" Ньютону. Подкоп под великих творцов науки означает подкоп под научно- технический фундамент с сомнительных псевдоэкологических позиций. Неверно думать, будто в наших бедах повинна наука, якобы чрезмерно развитая и потому ставшая опасной. Все обстоит как раз наоборот. Виноваты мы, люди, а наука, к сожалению, еще недостаточно развита, чтобы помочь нам исправить самих себя. Моей целью было показать, что золотого века экологии никогда не существовало. Но он возможен и достижим в будущем. "Вперед к природе!" - таким должен быть наш лозунг. Но без глубокой и умной науки этот лозунг не претворить в жизнь. Нам не обойтись без "злодея" Винера и "злодея" Вернадского, как и без тысяч современных "злодеев". Не тормозить научно-технический прогресс, а всемерно его ускорять - вот наша обязанность. Особая нагрузка при этом ляжет, как мне думается, на экологию и информатику. Мы обязаны научиться управлять природой. И роль науки тут неоценима. Мне ?особенно приятно говорить это здесь, в среде ученых, представляющих одно из самых интригующих направлений научной мысли.
И наконец - прометеевский мотив. Истинное его звучание состоит в том, что человек Прометей столкнулся ныне с задачей создать средства для безграничного собственного развития, обрести судьбу, уготованную в древней мифологии лишь богам.
Гром аплодисментов был ответом на эти слова. Роберт Гил поднялся и предложил задавать вопросы. Одним из первых ю Ахматову обратился Лапиньский:
- Не считаете ли вы, мистер Ахматов, что Земля уже перенаселена?
- Нет, не считаю. Напротив, будучи адептом космической философии Циолковского, я вообще полагаю, что освоение безграничного звездного мира сопряжено с безграничным же ростом количества землян. Что касается нашей планеты, то, как всякая квартира, она должна быть заселена с разумной плотностью.
- А точнее? - настаивал Лапиньский. - Желательно с цифрами.
- С цифрами не так просто, - сказал Ахматов. - Назову предельные оценки - минимальную и максимальную, а потом выскажу собственное мнение. Сначала - о демографической динамике. В конце восемнадцатого века, в годы детства Америки, на всей Земле жило менее миллиарда человек. Первый миллиард человечество накопило только к середине девятнадцатого века - в сущности, не так давно. Двухмиллиардный рубеж был достигнут в 1930 году, можно сказать вчера-позавчера. К концу прошлого века на Земле жило около шести миллиардов, а сейчас, как вам известно, несколько более десяти. Темпы роста ныне не так велики, однако многие экосистемы планеты перегружены, так что проблема остается. Что делать дальше? Ограничивать рост? Осуществлять давление на развивающиеся страны? Вернемся к вопросу о цифрах. В России есть эколог Андрей Морозов - молодой еще, увлекающийся человек. Он утверждает, что если вся планета будет производить сельскохозяйственную продукцию, пользуясь современными передовыми технологиями, то можно будет прокормить до восьмисот миллиардов человек. Это веселенькая, даже я бы сказал сумасшедшая цифра, и я с ней, конечно, не согласен. Автор работает с одним критерием, забывая тьму остальных. Короче, мыслит не системно. Но слышал я и мнение глубоких пессимистов мальтузианского толка, убежденных, что планете трудно снести и миллиард человек. С их точки зрения наш дом перенаселен в десять раз. С такой оценкой я тоже не согласен. Мне нравится Англия. Кто путешествовал по этой восхитительной стране, тот не мог не отметить, что англичане крайне разумно обошлись со своей далеко не обширной территорией. Они и экосистемы сохранили (конечно, живые изгороди - не сибирская тайга, но все же страна очень зеленая), и живут привольно в своих уютных домах, и небоскребов не настроили, и мяса у них - хот полмира корми. Меня всегда это поражало. Помню, жил я у одного английского коллеги в пригороде Лидса - так куда ни глянешь из его особнячка, везде поля, перелески, холмы... Ни грязи, ни копоти, ни заводов. Как это им удается? А ведь если не брать в расчет малонаселенную Шотландию, то собственно Англия с территорией чуть более ста тысяч квадратных километров спокойно несет на себе пятьдесят-шестьдесят миллионов человек, живущих, повторю, экологически грамотно и вполне достойно. Хотя, естественно, и там не без проблем. А теперь давайте считать: 100 тыс. кв. км - 50 млн. человек, 1 млн. кв. км - 500 млн. человек, а площадь суши составляет около 130 млн. кв. км, так что при английской плотности мы получим цифру 65 миллиардов. Вы скажете, что это опасное обобщение, что Сахара, Гоби, Тибет, Таймыр или Анды - это не Англия, там столько не расселишь. Согласен. Сократим эту цифру даже не в два, а в три раза, и получим разумную оценку - чуть больше двадцати миллиардов. Так что у нас есть возможность удвоить население планеты. Правда, боюсь, в последний раз. Конечно, грустно дойти до такой исторической точки - это не просто символ, это какой-то намек в адрес человечества. Впрочем, при нынешних темпов этот момент наступит лет через семьдесят-восемьдесят, авось потомки будут умнее нас, разберутся.
Были еще вопросы. Внимание Николая привлек короткий диалог Ахматова и невысокого аккуратного человека с внешностью пожилого мальчика.
- Если я вас правильно понял, профессор, - сказал он, - вы наделяете человека ролью всемогущего бога-преобразователя. Как согласовать этот оптимизм с той грустной картиной, которая открывается нам в современной биосфере. Хорошо известно, что в ближайшие двадцать-тридцать лет должна исчезнуть половина видов животных и растений, населяющих Землю, и все надежды биологов не идут дальше создания генетических банков, которые позволят законсервировать гены исчезающих видов до той поры, очевидно неблизкой, когда появится реальная возможность их восстановления. Таким образом, победоносный путь человечества оказывается смертоносным для живого покрова Земли. Может быть, ему - человечеству - следует отступить?
Ахматов внимательно посмотрел на собеседника. Николаю в этом взгляде почудилось сочувствие.
- Вы правы, картина достаточно грустная, и все мы об этом знаем. Мотив отступления и мне представляется обоснованным. Но он не противоречит тезису о богоравности человека. Боги потому и всемогущи, что знают толк во временных, тактических отступлениях.
С места поднялся худощавый малый в узких джинсах, сапожках со шпорами и стетсоновской шляпой в руках.
- Доктор Ахматов, а как вы относитесь к концепции устойчивого развития.
- Благожелательно, - отвечал Ахматов, - но хотел бы предостеречь от чрезмерных надежд. Это вполне симпатичная, но довольно противоречивая идея. Смысл ее прост: мы не можем остановиться, мы не можем загнивать; стало быть, надо найти такую траекторию развития, которая прошла бы в стороне от опасных и кризисных точек - как в природе, так и в обществе. Но в какой мере это осуществимо? Ведь всякое развитие всегда чем-то оплачено. Я, знаете ли, поклонник одного из фундаментальнейших законов мироздания - мрачного и красивого второго начала термодинамики. Вы понимаете, что речь идет об энтропии. Всякий шаг вперед неизбежно связан со сбросом энтропии. Только вот куда ее сбрасывать? Простейший пример - наши свалки. Где найти для них место? А если отходы радиоактивны? Вы знаете, что богатые страны пытаются спихнуть их на территории стан победнее. Сами понимаете, это не выход. На дно океан? Есть убедительные аргументы, что это опасно. В пространство, в космос? Но уже появились работы, показывающие пагубность такого пути. Итак, где найти такие области пространства и времени, за счет разрушения которых мы могли бы, как вы говорите, устойчиво развиваться? Почему, кстати, я упомянул и время. Дело обстоит просто - и печально. Ведь мы во многом живем за счет будущих поколений, Мы разрушаем не только и не столько свою среду обитания, сколько тех, еще не родившихся людей. Обкрадываем будущее. Что же касается второго начала, то есть и более тонкие эффекты - скажем, разогрев атмосферы или хаос в наших информационных сетях. Да и в наших мозгах, кстати, тоже.
Лекция хотя и затянулась, но явно удалась. Было еще немало вопросов, потом предоставили возможность кратко выступить всем желающим. Таковые нашлись. Все устали, и говорили недолго. Благодарили Ахматова. Но один из выступавших озадачил аудиторию. Невесть откуда взявшийся моложавый брюнет мрачно произнес две коротких фразы: "Спасение людям даст верность Аллаху. Природа сохранится, если мы будем жить по законам шариата". Кто-то прыснул. Остальные осторожно молчали. Положение спас Роберт Гил, вставивший изворотливую фразу о важности религиозной компоненты в общей структуре экологического сознания.