Хотел выступить и Николай. Он думал рассмотреть проблему единства природы и человека с позиции искусственного интеллекта и, сознавая, чти эта свежеиспеченная мысль пока еще очень лохмата, стал обкатывать фразы в торопливых попытках найти опорные точки. Из задумчивости его вывел знакомый квакающий голос.
- ...сказал же упомянутый уважаемым мистером Ахматовым Элиот: "Мы спасемся, заболевая", - слова Элиота сэр Монтегю произнес с благоговением. - Но чем нам следует заболеть, дабы спастись? Может быть, экологией? Это не исключено. Ибо доктор Ахматов нас ею сегодня основательно заразил. Нельзя, конечно, сказать, что мы в этом отношении были вполне здоровы. Но теперь, без сомнения, мы будем болеть с большей страстью. Что же это означает - болеть экологией? На мой взгляд, это прежде всего любить природу. Любовь, как известно, тоже род недуга.
Вечером Добринский и Глен забрели в бар на набережной. Красноватый свет выхватывал квадратики столов, пятнами ложился на стены. У стойки Ричард завел разговор с барменом, а Николай взобрался на табурет и глянул в полутьму зала. Когда Глен протягивал ему стакан, в бар вошел Ахматов. Николай толкнул Дика в бок, соскользнул с табурета и пошел навстречу вошедшему.
- Сергей Васильевич, добрый вечер. Выпьете с нами?
- Ну если только глоток, - отозвался Ахматов.
Третий стакан, как у фокусника, возник в длинных пальцах Дика.
- Это Ричард Глен из биоцентра. Мы вместе слушали вашу лекцию, - сказал Николай. Дик одобрительно замычал.
- Чертовски рад встретить вас, профессор, в этом райском уголке, - плавным движением стакана Глен указал на цветистую шеренгу бутылок, - затерявшемся среди бескрайних песков мертвой пустыни, в которой запросто можно помереть от жажды.
Ахматов понимающе улыбнулся.
- Когда возвращаетесь в Питер? - спросил Николай.
- Уже завтра.
- А я еще пробуду здесь месяца два. Я стажируюсь у доктора Кройфа. Вы о нем слышали?
- Настолько слышал, что очень хотел бы увидеть. Жаль, что его нет в Ноксвилле. Он ведь, кажется, ведет главную тему биоцентра - органические интеллектуальные автоматы? Вы тоже в этом замешаны?
- Увяз по уши. Ваша лекция, Сергей Васильевич, натолкнула меня на одну мысль. Люди создают искусственный интеллект в виде автономного образования. Что же происходит в этот момент - отчуждение частицы нашего ума и создание равноправно мыслящей единицы, родственной человеку и близкой ему по духу? Или все обстоит иначе - мы концентрируем и организуем в компактную структуру разум, растворенный в природе, вне нас? Но как тогда относиться к этим созданиям? Не должны ли эти отношения строиться по законам особой экологии - экологии духа?
- Бесспорная мысль, - сказал Ахматов. - Искусственный интеллект вносит новое начало в традиционную систему "человек - природа". Прежняя простая симметрия этой пары заметно искажается. А лучше сказать - усложняется. И в этой троице - творец - робот - природа - стоило бы разобраться, - он взглянул на часы.
- Вы торопитесь? - спросил Николай.
- Да, мне, пожалуй, пора в гостиницу.
- Вы в "Скане"?
- Да.
- И мне туда же. Вы не против, если я пойду с вами?
- Буду рад.
- До свидания, Дик, - Николай тронул плечо Глена.
- Желаю вам, джентльмены, благополучно преодолеть мертвое пространство, отделяющее этот бар от гостиничного, - участливо сказал Глен, плотнее устраиваясь на табурете.
- Как я и думал, Хорроу действовал через Шеннона. Все сработало безотказно. Проба оказалась успешной: Пит разгадал шифр "Оливетти", как пенсионер кроссворд в воскресном выпуске "Таймса". Так что, Кен, готовь основную задачу.
- А сможет Хорроу убедить Шеннона уничтожить Пита после того, как все будет сделано?
- Боюсь, Лэрри на это не пойдет.
- Лэрри?
- Да, Шеннона зовут Лэрри.
- Митч, если Хорроу струсит, ты должен...
- Не учи меня, Кен. Уничтожить Пита нетрудно. Трудно после этого удержаться в Центре. А упускать возможность использовать такие мозги - это было бы непростительной глупостью.
- Шеннон, Шеннон, Лэрри Шеннон...
- Ты так любовно выпеваешь это имя, будто он герой твоего последнего боевика.
- Герой...
- Ладно, Кен. Мне пора. Старик проводит очередную серию опытов, работы куча. Не забудь, одновременно с уничтожением Пита надо отправить Шеннона на встречу с Карлуччи. А в Ноксвилле это сделать не так просто, как в благословенной Италии.
- Стоп! Вспомнил!
- Что?
- Митч, ручаюсь, мы сможем сделать этого малого покладистым.
- Лэрри? Выкладывай, что у тебя на него.
- Ты ведь знаешь Красавчика Тони?
- Это тот парень, что ездил с тобой в Милан?
- Тот самый. Он прилепился ко мне лет семь назад. Я тогда вел колонку уголовной хроники в "Чикаго трибюн", а Красавчик только что вышел из тюрьмы. Он был мелким, но известным в городе гангстером. Выйдя на волю, он оказался на мели, и я его приютил. Три недели он жил у меня на квартире и снабдил меня кучей сюжетов. Один из них я использовал в своем "Страдании как искусство". Ты читал эту вещь? Вижу, что нет. А зря. Так вот, Тони рассказал мне историю своего сокамерника Лэрри Шеннона, в прошлом химика или фармацевта, который был связан с бандой Карлино. Шеннон не поделил что-то с крестным отцом... Вспомнил, он обнаружил, что Карлино обсчитывает "братьев". И Карлино задумал убрать Шеннона. Лэрри решил отсидеться в тюрьме, для чего очень неуклюже пошел в одиночку брать ювелирный магазин. Срок он получил, но поместили его в чикагскую тюрьму, где Карлино ничего не стоило его укокошить. Тони, которому Шеннон рассказал свою историю, проникся к нему сочувствием и - в основном, чтобы насолить Карлино, которого Красавчик терпеть не мог, - помог Лэрри перевестись и другую тюрьму, в Техас. Так Шеннон ушел от Карлино.
- И это описано в твоем "Страдании"?
- Там есть сценка расправы Карлино над пойманным беглецом. Имена, естественно, другие, но вся история изложена точно. Да ты сам прочти, Митч.
- Уволь. Но ты прав. Это пройдет. Подчеркни нужные места и передай-ка экземпляр своего шедевра Хорроу. Это придаст его просьбам, обращенным к Шеннону, больше веса.
Ноксвил маленький городок. По нему запросто можно ходить пешком. Перебрасываясь малозначащими фразами, они дошли до гостиницы. И тогда Ахматов вдруг сказал:
- А что, Николай Степаныч, не выпить ли нам по стаканчику чая? У меня в саквояже банка отличного английского чая.
- С удовольствием, - просто ответил Николай, хотя внутренне почувствовал себя едва ли не счастливым.
Они поднялись в номер Ахматова, просторную комнату с очень скромной обстановкой. Ахматов поставил на стол чашки, достал чай и печенье. Николай вызвался принести кипяток из коридорного титана.
- Ты только подумай, Джек! - Флойд возбужденно бегал по комнате, размахивая листком. - Письмо с того света. Ах, Дуг, какой ты молодец!
- Как ты сказал? - Пайку передалось возбуждение шефа. - Письмо от Спайдера?
- Какого парня потеряли! А-а-а, - инспектор махнул рукой. Потом блеснул очками на Пайка: - Да, от него. Каким-то диким кружным путем. Оно шло три недели через трех или четырех курьеров. А теперь догадайся, что в письме.
- Что-нибудь о Красавчике?
- Молодец!
- Что-то у тебя сегодня все молодцы; и покойник Спайдер, и я.
- У меня просто хорошее настроение, Джек.
- Это потому, что Дуг написал о Красавчике?
- Потому, что Дуг написал еще кое о ком. Тебе говорит что-нибудь такое имя: Кеннет Фолл?
- Фолл? - Джон Пайк воздел глаза к потолку и зашевелил одновременно губами и пальцами. - Ну да, есть такой писатель. Я видел у Нэнси его книжонку. Открыл наугад - а там мужчина с бескровным лицом прижимает красавицу блондинку носом к раскаленной печной дверце. Оставляет глубокое впечатление - я и читать не стал, вдруг, думаю, испугаюсь.
- А по нашей линии за ним ничего не числится?
- Было что-то в газетах о махинациях в казино. Но серьезного, вроде, ничего. Можно, конечно, проверить.
- Проверить придется. Спайдер видел Фолла с Красавчиком Тони и братом Джины за два часа до того, как взлетел на воздух вычислительный центр "Оливетти". И еще маленькая подробность: Фолл сегодня утром прилетел в Ноксвилл и уже дважды побывал у Гудвина. А?
По гулкой красной пустыне уходил человек. Был он высок и худ, и длинный белый балахон свисал с узких колючих плеч гипсовыми складками. Надо было догнать эту ускользающую к горизонту фигуру. Николай напрягал силы в бесплодном беге. Он слышал свое пустое громкое дыхание.
- Это король Лир, - быстро шептал ему кто-то. - Это король Лир.
- Вы ошибаетесь, - тоже торопливо возражал Николай. - Это король Этцакль. Это Этцакль! - кричал он, и эхо разносило гортанное "цакль, цакль, цакль..."
При каждом отзвуке маячившая впереди белая фигура оборачивалась и взмахивала руками. И тогда Николай совершал стремительный полет и приближался к беглецу настолько, что видел мелькающие под балахоном большие стариковские ступни.
- Слово, ключевое слово, Этцакль! - просил Николай.
- Нет, - говорил старик. - Я должен идти. Меня ждет моя Тио.