Слабый шелест прошел по залу. Кеннет Фолл, сидящий близ затененной ложи, повернулся к смуглому моложавому человеку. "Это убеждает", - раздвинул тот тонкие губы. "Еще бы, - восторженно прошептал Фолл, - этот малый - наш мозговой трест!"
- Каков же выход из тупика? - продолжал человек у грифельной доски. - Что делать? Прежде чем дать ответ, позвольте привести слова великого Томаса Мальтуса, ученого, которого интеллектуальные трусы безуспешно пытаются похоронить уже два столетия. - Вдохновенно закинув голову, оратор с чувством прочитал наизусть: "Если нас пугают слишком частые повторения голода в его ужасных формах, то мы должны усердно поощрять другие разрушительные силы природы, которые сами вызываем к жизни. Вместо того, чтобы проповедовать среди бедняков необходимость соблюдения чистоты, мы должны поощрять обратные привычки. Надо делать в городах узкие улицы, перенаселять дома и способствовать повторению эпидемий чумы, для чего следует строить деревни близ непроточных водоемов и особенно поощрять заселение болотистых и других вредных для здоровья мест. Но прежде всего нам следует осудить применение особых лекарств для лечения смертельных болезней, а также осудить тех добрых, но заблуждающихся людей, которые, изобретая способы искоренения определенных зол, думают, что оказывают услугу человечеству".
Напомню, господа, что Мальтус сказал эти смелые и честные слова в конце восемнадцатого столетия - последней фазы золотого века. Любопытно, что в те времена на всей Земле жило восемьсот миллионов человек. Оракул и мудрец словно почувствовал, что земляне подошли к пределу. Мы же, господа, далеко проскочили в опасную зону. Не случайно двадцатый век был полон кошмарных социальных катаклизмов, не случайно засилье коммунистических идей, этой апологии нищего равенства. Правители прошлого не придали значения призывам Мальтуса, и вот результат. Что же спасет нас?
Некоторые положения нашей программы изложены в распространенном среди присутствующих меморандуме. Приведу лишь основные моменты. За кратчайший исторический срок мы должны довести население планеты до оптимальных восьмисот миллионов. Добиться этого можно целым набором согласованных действий. После того как Орден создаст свою секретную фармацевтическую промышленность, мы подготовим взрывы крупнейших фармацевтических заводов, аптек, больниц. Предусмотрено отстранение от дела подавляющего числа врачей при одновременном и повсеместном заражении атмосферы и водоемов бациллами чумы, сибирской язвы, оспы. Да, господа, оспы. Мы сохранили даже оспу, мы припрятали ее, - докладчик хихикнул.
- Несомненно, он сумасшедший, - заметил смуглый сосед Фолла, - но это то, что нам сейчас нужно.
- Затем воспоследует уничтожение продовольственных складов, - с подъемом продолжал оратор, - заражение сельскохозяйственных культур. Кого заинтересуют подробности - изучайте проспект. Отмечу только, что члены Ордена, а также все, кто внесен в списки трех категорий - А, В и С, окажутся в полной безопасности. Нами разработана обширная и блестящая программа, представляющая собой совокупную систему весьма сложных планов, проектов, задач. Мы будем опираться на новые уникальные средства. Речь идет о широком спектре новейших технологий, но в особенности об уникальных суперкомпьютерах, говорить о которых подробнее я пока не уполномочен. Это дело Магистерского совета и Великого гроссмейстера Ордена.
Колыхнулся полог затененной ложи, и Фолл увидел бледный профиль. Черепашья головка повернулась и кивком пригласила его в ложу. То был знак милости, и широко известный писатель Кеннет Фолл суетливо рванулся поближе к хрупкому человечку с бесцветными глазами, как поговаривали, внуку венгерской графини-некромантки и выжившего из ума русского князя, сыну биржевого маклера из Бронкса и танцовщицы из Гонконга, Великому гроссмейстеру Ордена серебряного рассвета, носившему так много имен, что никто не знал подлинного.
- Итак, господа, - продолжал оратор, - мы приближаемся к великому рубежу. Мы обязаны быть решительными, холодными и храбрыми. Напомню исходный, глубинный смысл задуманных Орденом новых орденсбургов: спасение лучшей части человечества зиждется на тех прекрасных отношениях, что сложились во времена ранних феодальных государств. Мы - смертельные враги марксистской идеологии и практики и всех ее коммунистических вывихов. Но нам не по пути и с так называемой демократией, давно утерявшей аристократическую невинность греческого полиса и превратившейся в грязную и низкую девку,служанку потной и безмозглой толпы. Нам не по пути и с кичливым капитализмом и его обществом потребления, с этой так называемой свободной рыночной экономикой, плодящей социал-демократическую грязь и распущенность, жалкий пацифизм и неуважение к военным мужам. В нашем обществе членам Ордена уготована роль сеньоров, доблестных в брани и утонченных в искусствах. Остальным - судьба счастливых в труде и любви йоменов. Распевая песни, они будут возделывать землю, а в это время за стенами замков прекрасные дамы будут влюбляться в нас под звуки лютни. Так будет, если мы найдем в себе силы. А если нет? - человек у доски сделал протяжную паузу. - Локоть будет задевать о локоть, от вирусов СПИДа не будет спасения, по рекам потекут нефть, селитра и моча, подернутся гнусной ряской и загниют озера, смрадная копоть осядет в легких всех людей, не разбирая чинов и званий, дождь и снег низвергнут на нас распадающиеся смертоносные атомы. И начнет распадаться весь наш мир.
Человек у грифельной доски заклекотал высоким горловым звуком и умолк.
- Да он поэт, этот Силарк, - негромко произнес гроссмейстер, поднимаясь. Вскочил и Кеннет Фолл. - Пришлите-ка его ко мне, - гроссмейстер медленно двинулся к выходу.
- Да, монсеньор, - Фолл, расталкивая магистров, устремившихся вслед за невысокой фигурой в белой сутане, поспешил исполнить приказ, после чего стал прохаживаться по залу между группами беседующих вполголоса членов Ордена и гостей - потенциальных членов.
Смуглый господин, сидевший позади него во время доклада Силарка, почтительно представился. Он оказался чилийским пуговичным королем, недавно принятым в пажи Ордена.
- Скажите, мистер Фолл, - спросил он, - а каковы связи Ордена с масонами? Впрочем, может быть, пажу не подобает...
- Не беспокойтесь, - снисходительно сказал Фолл. - Ни один магистр не поделится с вами сведениями, доступ к которым ограничен кругом действительных членов Ордена. Впрочем, общая информация о наших отношениях с масонами не является тайной. Отношения эти э-э... сложные. Ведь масонское движение весьма неоднородно. Но там у нас есть друзья и единомышленники. Вот пока все, что я могу вам сообщить.
Чилиец закивал, но вопросы его не иссякли, и он попросил Фолла дать ему некоторые разъяснения касательно национальной политики и практики. Кеннет Фолл оживился, вошел в азарт:
- Не хочу прослыть расистом, но названная только что цифра - восемьсот миллионов - как раз охватывает наиболее ценную часть белой расы. Это симптоматично!
Большинство людей, которым суждено погибнуть в величайшем катаклизме, уже родилось. Так давайте вести ковчег правильным курсом, давайте повернем руль в нужную сторону. Если гибель миллиардов неизбежна, так пусть погибают цветные, больные, неправильно ориентированные в социальном плане. Катастрофы слепы. Наша цель - снабдить их глазами.
- Это логично. Это очень убедительно, - согласился чилиец. - Но не кажется вам, что очень много весьма ценных членов общества могут превратно истолковать идеи Ордена как противоречащие высоким принципам демократии и гуманизма...
- Демократии? Так вы, значит, ничего не поняли. Стыдитесь, ведь это ваш замечательный соотечественник Аугусто Пиночет говорил, что демократия таит в себе семена своего распада, и для того, чтобы она продолжала существовать, ей время от времени следует устраивать кровавую баню. Немало так называемых высоких принципов демократии придется похоронить. Ведь без расслоения общества на богатых и неимущих цивилизация - ничто. Ей, точнее, ее элите нужны замки и виллы, большие автомобили и маленькие самолеты, яхты и казино, охотничьи угодья и поля для гольфа, лошади и красивые женщины. Очень красивые и очень дорогие.
Последняя мысль, очевидно, особенно понравилась пуговичному магнату, и он, пробормотав еще раз: "Это убеждает!", сделал жест, который по регламенту подобает делать пажу при расставании с магистром Ордена серебряного рассвета.
Еще не остыв от возбуждения, Кеннет Фолл пересек галерею, где гуляли гости, вышел на одну из смотровых площадок замка и спустился по крутым ступеням в сад, слабо освещенный спрятанными в густой зелени фонарями. Упоительно пахли гелиотропы. Фолл поднял лицо к небу - старая привычка нащупать глазами знакомые очертания звездных фигур. У него были любимые созвездия. Но на непривычно белесом небе звезды оставались неразличимы. Внезапно автоматная очередь проткнула тишину уходящей ночи. Через несколько секунд прокатилась вторая. Фолл напрягся. Мимо пробежали два охранника, стуча по каменным плитам мощными башмаками. Следом промчался еще один. Фолл продолжал пребывать в оцепенении, когда те же охранники потащили в противоположную сторону какого-то человека. Ноги его, неестественно согнутые, волочились по каменной дорожке. "Перебиты очередью", - подумал Фолл. Протянув руку, он остановил чуть отставшего третьего охранника.
- Что такое? Что это? Кто это? - он говорил отрывисто и хрипло.