- Это Хьюго де Пейдж, один из девяти основателей ордена рыцарей Храма,- сказал гроссмейстер, останавливаясь у первой картины - небольшого полотна, забранного в тяжелую зеленовато-золоченую раму. - А ну-ка, кто мне скажет, какие три обета давали рыцари Храма?
Присутствующие почтительно молчали, вглядываясь в магнетические глаза первого храмовника.. Не так просты были эти люди, и они вовсе не торопились изображать из себя румяных учеников-всезнаек. Они незаметно осматривали полутемную галерею, где над каждым портретом висела лампочка индивидуальной подсветки. Из-за этого мрачные лики живших невесть когда мужчин выглядели не такими уж мрачными. Напротив, они, казалось, сами с живым интересом вглядываются в созерцателей из другой эпохи, свежеиспеченных рыцарей новоявленного Ордена. - Целомудрия, бедности и послушания, - сам себе по уже заведенному закону ответил гроссмейстер и, обведя взглядом спутников, издал дребезжащий смешок. - Между прочим, Уиттер и вы, Нерио Нези, вам небезынтересно узнать, что именно храмовники впервые ввели в оборот бухгалтерские книги и банковские чеки. Именно так.
- Это очень интересно, - впервые раскрыл рот Нези, высокий, худой и чрезвычайно бледный брюнет.
- А это знаменитый Жан де Мале, - гроссмейстер сам впился взглядом в сурового человека с сухими поджатыми губами, - Великий магистр, отказавшийся принять в орден короля Филиппа Красивого.
-Его, кажется, сожгли потом, - на этот раз голос подал сутоловатый человек с седыми висками и глубоко запавшими глазами.
Гроссмейстер посмотрел на него с веселым интересом.
- Вы правы, мой дорогой Обберрайтер, Филипп и сжег. При поддержке тогдашнего папы Климента. Причина-то банальная. Король, если вы помните, задолжал Ордену огромную сумму, а платить не хотелось. Тогда-то Филипп и прибегнул к хитрости, сам попросился в Орден, рассчитывая, видимо, стать во главе его. Естественно, ему отказали. Тогда он приказал всех тамплиеров в пределах королевства арестовать, долго пытал их в подвалах. Рыцари Бог знает в чем сознавались, в колдовстве, в заговорах, в сношениях с нечистой силой, но на суде все опровергли. Что не помешало вероломному королю отправить на костер Великого магистра. Это случилось весной 1314 года. Я ведь не ошибаюсь с датой, Хойпль?
- Так точно, не ошибаетесь, монсеньор.
- Да, но как красиво он с костра крикнул: Папа Климент! Король Филипп! Не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий! Сбылись слова горящего на медленном огне рыцаря - папа отдал концы уже через две недели, а король Филипп той же осенью.
Порозовев от удовольствия, гроссмейстер легкой походкой двинулся дальше. Он внезапно затормозил у одного из портретов и, дождавшись спутников, сказал:
- А вот человек из другого ведомства, из другой, так сказать, компании.
Вы видите эти узкие рукава черной мантии? Символ отсутствия свободы у послушника. Это, друзья мои, знаменитый и многострадальный Орден госпитальеров-иоаннитов, или, если полностью, Державный орден всадников госпиталя Св. Иоанна Иерусалимского. Перед вами, кстати, Раймонд де Пюи, первый из Великих магистров ордена, а вот и один из его преемников Фалькон де Вилларет, основоположник клана родосских рыцарей. Дело в том, что, когда под напором неверных, рыцарям пришлось оставить Святую землю, они поначалу обосновались неподалеку, на прославленном еще с античных времен греческом острове у самого побережья Малой Азии. Помните: "Hic Rhodus, hic salta"? Cтолетия спустя весьма воинственный султан Сулейман Великолепный не пожелал иметь у своих берегов орден рыцарей-христиан и выбил несчастных рыцарей с Родоса. Горстка рыцарей три месяца удерживала Родос против двухсоттысячной орды турок, приплывших на семистах кораблей. И все же магистр Вилье де Лилль Адан - вон он щурит на нас глаза с противоположной стены - вынужден был отдать свою шпагу султану. К чести султана: потрясенный мужеством рыцарей, он отпустил их с миром и даже предоставил несколько кораблей для отплытия. Впрочем, для отплытия в никуда. У госпитальеров не было владений в Европе. И тогда император Карл V предоставил бездомным рыцарям крохотный островок к югу от Сицилии. С той поры часы уже отбивали время Мальтийского ордена. Прошу вас сюда. Вот красавец и герой Жан де ла Валлетт. Имея под началом шестьсот рыцарей и несколько тысяч солдат, он почти полгода отбивался от наседавшей сорокатысячной армии янычар. И отбился. Госпитальеры были серьезные люди. Между прочим, у них был замечательный обычай. Члены капитула вручали Великому магистру кошель с восемью динариями в знак отказа рыцарей от богатства. Надеюсь, господа, вы понимаете глубину и правду подобного символа. Богатство прежде всего работает на славу и силу Ордена. Все остальное - потом, - и гроссмейстер впился в своих гостей внимательным и цепким взором.
- Прекрасный обычай, - пробормотал Кеннет Фолл.
- Почему бы нам не ввести подобный ритуал в нашем Ордене? - бодрым голосом сказал Уиттер.
- Посмотрим, господа, посмотрим, - сказал гроссмейстер.
Повисла какая-то напряженная пауза, разрядить которую догадался высокий брюнет. Ткнув рукой в первый попавшийся портрет, он спросил голосом пытливого экскурсанта:
- А этот рыцарь из какого ордена?
- Он не из ордена, мой дорогой Нези, - гроссмейстер оценивающе посмотрел на брюнета, - и он не рыцарь. Это поэт Вольфрам фон Эшенбах. Вы что-нибудь помните о Парсифале? Впрочем, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас прошу сюда. Это Великий магистр Павел, - гроссмейстер остановился перед портретом круглолицего человека в белом парике, с розовым румянцем, маленьким вздернутым носом и большими глазами, в самой глубине которых затаилась искорка безумия, - но это уже совсем другая эпоха.
- Простите, монсеньор, - почтительно сказал джентльмен с седыми висками, имеющий сан магистра ордена, - но разве перед нами не русский император?
- Как вы сказали, Обберрайтер? Да, кажется, он был еще по совместительству и императором России, - гроссмейстер язвительно улыбнулся. - Впрочем, заговорщики убили его. Убили. Вы знаток, Обберрайтер.
Гроссмейстер умолк и впал в минутную задумчивость. Никто не осмеливался нарушить повисшую паузу.
- Хорошо, - внезапно и звонко сказал гроссмейстер. Хлопком он соединил ладони и прижал их к подбородку. - На сегодня достаточно. Галерея, как видите, у меня не маленькая. Думаю, мы найдем повод еще не раз сюда заглянуть. Всего вам доброго, господа рыцари. Надеюсь, в памяти каждого из вас предельно ярко очерчены стоящие перед нами задачи - большие и малые. Да хранит вас Господь! Фолл и Хойпль, вас попрошу задержаться.
Когда шестеро гостей - четыре магистра и два пажа ордена - удалились в сопровождении дворецкого, гроссмейстер поманил писателя пальцем и сказал негромко:
- Скажите мне, Фолл, куда подевался этот ваш Силарк, поклонник Мальтуса и поэт, мои люди не могут его найти.
- Почему мой, монсеньор?
- А кто же его притащил?
- Во всяком случае, не я. В чьей он десятке? Кто его непосредственный шеф?
- Вы спрашиваете у меня? - изумился гроссмейстер.
- Простите, монсеньор. Мне кажется, лучше справиться в канцелярии.
- В канцелярии Ордена никто его не знает, и адреса его нет.
- Он нужен, монсеньор? Найдем.
- Найдите, Фолл, найдите. И мне вообще не нравится - люди появляются, исчезают. Что это за практика?
- Я думаю, мы найдем его через ГТС.
- Это что такое?
- Глобальная телефонная связь, монсеньор.
- Фу, какая гадость. Не говорите мне об этом. Терпеть не могу этих мерзких сетей. Вы еще про Интернет мне скажите, про эту отвратительную паутину, оклеивающую людей, как мух. Если хотите знать, я даже против телефона.
- То есть как, монсеньор?
- А вот так мой дорогой Фолл. Разве в замках нужны телефоны? Быть может, разложение человечество и началось с этого гибельного изобретения. Вы видели в этом здании хоть один телефонный аппарат? Чтобы я позволил ворваться в мои апартаменты чужому голосу, быть может, мне неприятному?
- Монсеньор, но ведь я звонил сюда неоднократно.
- Мой дорогой Фолл, - в улыбке гроссмейстера отчетливо читалось превосходство, - для этого существует аппаратная, техники и слуги. Рыцарю не пристало брать в руки трубку.
- А вы знаете, монсеньор, маршал Сталин, которого вы так уважаете, весьма ценил телефон и очень толково его использовал. В частности, в борьбе за власть. С помощью подслушивающего устройства он знал все кремлевские интриги, еще во времена Ленина и Троцкого.
- Смотри-ка, все таки кое что вы читали, как я погляжу. Друг мой, маршал Сталин не был рыцарем, хотя порой и разглагольствовал о некоем партийном ордене меченосцев. Это была лишь метафора коммунистического диктатора, правившего с помощью тайной полиции. И с чего вы взяли, что я его уважаю? Я вам говорил, что готов учиться хоть у Вельзевула в глубинах ада. Нет, настоящим благородством там и не пахло. Что же касается телефона, вы меня, Фолл, удивляете. Вы никогда не задумывались, почему телефон был изобретен именно в Америке.
- Если честно, то нет, мосеньор.
- Скажите, Наполеону Бонапарту нужен телефон? Вот вы писатель, вы можете вообразить Бонапарта с трубкой возле уха? А? То-то. Зато вы легко можете увидеть красавца-офицера связи, подскакавшего с депешей на взмыленном белом коне. А вы можете вообразить возле телефонного аппарата строителя храма царя Соломона? Или императора Павла?